Невиртуальная реальность (сборник) - Давид Каспер

– Со мной играть в открытую – легитимно. Не уверен, что это правильный термин.

– Ты меня совсем загрузил. – Голос ее дрогнул, и из глаз потекли слезы. – Почему ты хочешь уехать?! Я одна! Совсем одна! – Ника кричала. – Уже давно одна! И вдруг ты!

Максим покачал головой и позвал.

– Иди сюда.

Рыдая, женщина бросилась в его объятия.

– Почему все так сложно? – она плакала в его плечо.

– Так надо, милая. Так надо. – Он гладил ее спину. – На этом сайте знакомств полно мужчин. Напиши любому, и все будет очень просто. Только тебе вряд ли понравится...

* * *

Голова ее лежала на коленях у Максима. Он нежно гладил светлые волосы. Ника закрыла глаза и что-то тихонько напевала. Потом лениво потянулась и негромко попросила.

– Поцелуй меня, пожалуйста.

Макс с кряхтением нагнулся и поцеловал длинный нос.

– Мне хорошо, – прошептала она. – Хорошо и очень спокойно.

– Так и должно быть. Я ведь обещал тебе волшебную ночь, где законы не действуют.

– Это точно. Кто бы мне сказал, что на первом свидании я полезу целоваться?

– Ты просто встречала неправильных людей.

– А ты правильный?

– Доказано опытным путем. Ты моя женщина – я твой мужчина.

Она взяла руку Максима, прижала к щеке, затем поднесла к губам и поцеловала.

– А как ты относишься к тому, что я не религиозная?

– Все намного проще, чем тебе кажется.

Максим наконец-то закурил и с шумом выдохнул дым. Женщина забрала сигарету и затянулась.

– Нет. Не вкусно, к тому же от этого морщины появляются.

Она отдала сигарету.

– Религиозный, нерелигиозный... – Макс затянулся. – Какая разница? Все мы евреи. Ты ведь еврейка?

– Да. Более того, я еврейка из Одессы. В моих жилах не течет ни капли гойской крови. Насколько мне известно.

– Вот видишь. Так в чем проблема? В том, что у меня на голове кипа?

– А этого мало?

– Этого вообще нисколько. Это еще одна попытка искусственно разделить народ. А отличие между нами в том, что я стараюсь быть настоящим евреем, а ты – нет. Если я нарушаю закон, данный еврейскому народу – расстраиваюсь, а ты нет.

– Неправда! Я горжусь тем, что я еврейка!

Ника села, и теперь Макс обнимал ее за талию, прижав к себе. Она не отпускала его левую руку.

– Это так же глупо, как гордится тем, что ты белая, женщина или тем, что ты человек. В этом нет никакой твоей заслуги, – сказал он.

– Агитируешь меня надеть длинную юбку, парик и заниматься любовью через дырку в простыне?

Максим недоуменно посмотрел на Нику.

– Извини. – Он достал свою руку и отодвинулся. – Ты выглядишь умнее. Забыла о том, что нужно подмешивать в мацу кровь христианских младенцев?

Она подсела к нему и обняла.

– Ну, Максимка! Не обижайся. Но ведь я не собираюсь быть датишной (религиозной)! Я ведь другая... Ну и как ты будешь со мной?

– Дорогая! Есть золотое правило. Нужно решать проблемы по мере их поступления.

– Но ведь проблема уже поступила! Ты – религиозный, а я нет.

– Повторяю. Разделение искусственное. Мы разнополые. Подходящего возраста. Евреи. Насколько я понимаю, ты, как любой нормальный человек, веришь в Бога. Проблемы не вижу.

– Но они появятся! У нас разное мировоззрение. Думаешь, тебе удастся склонить меня к соблюдению всех этих ритуалов?

– И не собираюсь. Если ты и станешь, как ты говоришь, религиозной – это произойдет не из-за любви ко мне, общественного давления или каких-нибудь внешних факторов. Если это и будет, то будет как у меня. Просто потому, что по-другому невозможно. Иначе ты очень быстро возненавидишь религию и все, что с этим связано.

– А как у тебя? Как ты стал таким? Почему ты датишный? Соблюдение заповедей ведь очень ограничивает свободу.

– Не совсем. Если я решаю ограничить свою свободу – то это мой выбор. И я точно так же свободен это ограничение убрать и делать все, что мне хочется. Но мне хочется именно этого.

– Тогда почему не убираешь? Зачем ты сам себя мучаешь разнообразными запретами? Кстати, как давно ты в кипе ходишь?

– Давно. Лет 15. А что касается свободы... Понимаешь, всю мою жизнь со мной происходили чудеса.

– Да? Расскажи.

– Не буду. Ты, вероятно, не поймешь. Скажешь – это случайность, цепь совпадений. Мне это будет неприятно. Видишь ли, я понимаю, что все мои оценки – субъективны. Но они и должны быть субъективными, ведь это происходило со мной, и только у меня есть право решать, что это было.

– Конечно, конечно, – успокаивала Ника, но, видимо, эта тема оказалась для Максима очень важной, и успокаиваться он не желал.

Ника снова легла и положила голову на колени Макса. Он погладил ее по щеке.

– Ну вот. – Он закурил вторую сигарету подряд. – Я вижу, сколько добра мне делает Всевышний. Постоянно. И я хочу отблагодарить Его. Это ведь нормально?

– Да.

– А что я могу для Него сделать? Чего Ему не хватает?

– Не знаю.

– И я не знаю, но в синагоге – очень даже знают... Так что можешь считать меня религиозным из благодарности...

– Странно... – промурлыкала Ника. Она засыпала и большую часть монолога Максима – пропустила. Макс это видел, но не останавливался. Он сознавал, что разговаривает сам с собой, но это ему не мешало.

– Ну так вот. Ты думаешь, что если я буду в связи с тобой, и, надеюсь, не только платонически, это грех?

– Угу, – не открывая рта ответила женщина.

– И этот грех будет постоянно давить на меня, нарушая мою внутреннею гармонию?

– Угу.

– И я буду подсознательно искать возможность как-то расстаться с тобой, для того чтобы строить свою жизнь по религиозным принципам? – Ответа не последовало, и Максим, поправив плед и поцеловав Ничку, продолжал: – Хорошо. Связь с женщиной, не являющийся твоей женой – не приветствуется и считается развратом, но абсолютный запрет распространяется только на замужних и женщин во время их ритуальной нечистоты, так сказать – «обычное женское». Ну, понятно, близких родственниц и так далее. – Ника глубоко дышала. Макс ласково улыбнулся и погладил ее лицо. – А теперь вопрос. Как быть мне? Я ведь здоровый, не старый мужчина. Никто из нормальных, не потерявших привлекательность женщин не пойдет за меня, выплачивающего алименты на троих детей. Таким образом, желая быть праведником, я попадаю в западню. И эта западня – смертельна. И даже решив все-таки пойти на компромисс и выбрать меньшее из зол, но не отказаться от выполнения других религиозных запретов, я все равно нахожусь в трудной ситуации. Кому нужен друг, который в единственный выходной сидит дома и даже тогда не смотрит телевизор? Не водит в большинство ресторанов и носит на голове кипу.

Ника зашевелилась.

– Рассказывай, я слушаю, – пробормотала она.

– Правда, что ли?

– Угу.

– Ну ладно. Уж не думал. Ну так вот. Раз на то пошло, что хочет от нас Бог?

– М-м-м, не знаю, – зевнула женщина.

– Вот и я не знаю. Исполнение заповедей – это только необходимый, обязательный минимум. А что кроме этого? Мы ведь не роботы. Зачем было создавать такую, безумно сложную систему, чтобы смотреть, как послушные воле Творца евреи молятся в субботу и кошерно режут барашка?

– А-а-ай! – Ника села и стала тереть глаза кулачками. – Зачем ты задаешь риторические вопросы? Ответа ведь нет.

– Думаю, что очень частично я его знаю.

– Ну?

– Ему нравится, когда люди счастливы. Нравится, когда они делают счастливыми других.

– Это как?

– А как сейчас. Я счастлив быть с тобой, и ТЫ. – Макс подчеркнул последнее слово. – Тот, кто делает меня счастливым.

Ника обняла его и поцеловала в шею.

– Спасибо. И ты делаешь меня счастливой. И я знаю, что Бог простит тебе этот грех.

– А кто ты такая, чтобы решать за Него что прощать, а что нет? Но я буду просить. Ведь Бог знает мельчайшие нюансы, побудившие меня быть с тобой. – Он поднял к небу глаза и негромко сказал: – Спасибо, Бог. – Этому детскому, но очень чистому и искреннему благословению Макс научился у своей младшей, трехлетней дочери.

– Да будет так. – Ника снова легла головой на колени Максима и обняла его за пояс. Вскоре женщина заснула, слегка посапывая.

Стояла глубокая ночь. Ветер притих и море больше не разбивало волны о прибрежные валуны, а с тихим шорохом, во многовековой игре с мелким песком, наступало и отступало.

Внезапно Ника резко села.

– Время? – Она говорила хриплым голосом.

– Деньги. – Ответил Макс недовольный нарушением такого покойного состояния.

– Я спрашиваю, который час?

– Поздний. – Максим забыл о таком переменчивом понятии как время. – Или ранний. Да не знаю я! Нет у меня часов. Чего ты встрепенулась?

– Поехали! – Ника выглядела встревоженной.

– Что случилось? Забыла попугая покормить?

– Макс! Не заставляй меня говорить то, что мне хотелось бы оставить несказанным...

– Что?!

– А ничего! Ты в туалет хочешь?

– Нет. Спасибо.

– Ну!!

– Ой. Извини. Торможу. Так, Ничка, если ты хочешь продлить эту волшебную ночь...