Ti amo или огненная буря судьбы - Маришка Путилина

подозревать, что творит отец за ее спиной.

- Нет, дайте договорю. В общем, я благодарна вам, но все же хочу предупредить. У меня имелась полноценная семья, совсем недолго, но была. Мы были близки, сплочены руками и ногами, пока мы не растеряли добрую сильнейшую половину. Лиза вышла замуж, поменяла фамилию, но в ней по-прежнему течет кровь Царевых. Я до сих пор ношу эту фамилию с достоинством и собираюсь сохранить. Речь пойдет не обо мне, а о моей маме. Единственной, кто остался во главе семьи, после смерти отца. Она бросила всю себя на наше с Лизой воспитание, а потом и на внучек. Вот к чему я веду, - я перешла на серьезный, угрожающий тон, пронизывая его тяжелым взглядом. – Обидите ее, подумаете хоть раз в плохом ключе – раздавлю. Я говорю на полном серьезе. Не работа в журнале меня не купит, никакая фальшь, если я хоть раз увижу потухшие глаза и отсутствие улыбки на лице моей мамы. Мы оба имеем понятие о том, что я не шучу и действительно могу перейти от угроз к действиям, случись, что не так. Надеюсь, мы поняли друг друга.

Виктор Петрович закашлялся немного, поднося кулак ко рту, качая головой. Я благодарна до тех пор, пока моих близких не трогают, но лишний раз напомнить о том, как они уникальны и дороги мне, нужно.

- Я бы не посмел. Валерия, я люблю твою маму. Долго я скрывал, не хотел признаваться самому себе, боялся, что вы с Машей не примете, но не мог совладать со своими чувствами. Мы ведь не молодые, оба имеем болезненный опыт отношений, но тем не менее, решили попробовать.

Впервые он говорил правду, без капли лжи и недоговоренности. Хорошо, хоть с этой темой все кристально чисто. С мамой у них нет проблем, а что касаемо меня – разберемся.

Перейдя на обсуждение колонки, не заметили, как съели все до последней крошки и поспешили по домам. Виктор Петрович очень беспокоился по поводу того, что не может увидеть маму, а по телефону она не очень любит общаться. А вот и птичка делает первые взмахи крыльями в нужном направлении…

Около входа, черный порше остановился резко, аж шины завизжали и из машины выскочил разгневанный Доменик. Стремительно подойдя к нам, ткнул пальцем в сторону Виктора.

- Опять ты с ним, да? Валерия, сколько уже можно? Я тебя предупреждал, чтобы ты и шагу не ступила в его сторону и в этот гребанный журнал, но ты все делаешь за моей спиной! – я даже на пару секунд опешила, но еле заметно, уголок губ Доменика дернулся, напоминая.

Он действительно орал, как резанный, привлекая внимание, что нам и нужно было. Вены на шее вздулись, а Доменик дышал через нос, плотно сжав губы от гнева.

- Доменик, не закатывай истерику! Успокойся! Поговорим дома…

- Дома? – он зашелся в хохоте, проводя рукой по волосам, осматривая презрительно Виктора, прежде чем сосредоточится на мне, произнося с расстановкой. – Разбирайся с этим сама. Мы расстаемся. Я расторгаю помолвку с той, которая дорожит карьерой и популярностью больше, чем мной. Не связывайся со мной, если не хочешь проблем.

И я реально заплакала, когда Доменик развернулся на каблуках, уходя. Дернулась, когда он громко хлопнул дверью, уезжая прочь. Он говорил это так реалистично, что я не выдержала накала, а слезы стремительно стали стекать по щекам, а из горла стали выходить сбивчивые всхлипывания. Переборщил, черт тебя возьми. Дома ты у меня еще получишь, Доменик! Актер недоделанный!

Обняв меня за плечи, Виктор Петрович повел меня обратно в кафе, шепча утешающие слова. Посадив меня за прежний столик, выхватил у подоспевшего официанта стакан воды, передав мне и протягивая носовой платок, склонившись надо мной.

- Милая, не стоит плакать. Успокойся, - но я не могла остановить всхлипы.

Я плакала не из-за этого, а всего накопившего. Легко притворится расстроенной, когда твоя жизнь катится ко дну, а со всех сторон предатели. Когда мужчина моей матери, отец мой подруги, человек, спасший меня два года назад, стоит перед тобой и нагло врет, не договаривает, без разницы – продал. Мне даже не интересно за какую сумму, ведь эта информация меня не успокоит, не вернет прежнее доверие.

Через всхлипы и пелену слез, заметила, что Виктор Петрович отошел в угол, говоря слишком быстро по телефону, озираясь. Редкостное продажное животное. Я тебе верила, душу нараспашку, а как еще тебе хватает смелости любить мою маму, когда ложью оброс уже, как следует? Правду же говорят, что наглость второе счастье, а если к этому еще и добавить лицемерие, подлость и продажность, то считай, что жизнь удалась. Честным и верным быть тяжело, сама знаю, но хоть кто-то же должен оставаться человеком на этой земле. Легче перейти на темную дорожку, чем всегда стараться стать лучшей версией себя. Возможно, сегодня я и совершу грех, буду корить себя до конца своих дней, но не я первая начала. Я ничью мать, дочь, жену или племянницу не трогала, тем не менее посмели затронуть женщин моей семьи. Мне выписали чек? Дорогие, мои расценки довольно высоки, кто знает, сможете поторговаться или это заранее безнадежная затея?

Через пару минут, когда я успокоилась, Виктор закончил разговор и присел напротив, обхватывая мою ладонь, накрывая своими руками, сжимая.

- Лерочка, давай я отвезу тебя к себе. Успокоишься, проспишься, а там уже решим, хочешь ли ты поехать за вещами или помириться с Домеником. Не руби сгоряча. Ты же знаешь, что двери моего дома всегда открыты для тебя и твоей семьи. Если быть точнее, то мы уже стали семьей. Что скажешь?

Виктор Петрович, вы действительно не можете предполагать, что я на самом деле хочу вам сказать. Сдерживаюсь, использую вас, как приманку, но вы сами перешли на сторону врага, обманув меня мнимой заботой и дружбой. Достаточно я доверяла многим. Нужно вырасти и принять тот факт, что не всем можно доверять и положиться не на каждого. Быть более избирательной, иначе разочарование покажется одним из самых меньших, что я испытаю.

- Заманчивая идея, - вытирая под глазами, выдавила я слабую улыбку, через силу. – Я… не знаю, что делать дальше. Запуталась. Я же его так люблю! Замуж согласилась, а Доменику все мало. Может, дело во мне?

Я притянула бокал к губам, делая маленькие глотки, опуская стыдливо веки. Даже мне неловко играть перед вами, Виктор Петрович, а вам было