Вся Агата Кристи в трех томах. Том 3 - Агата Кристи

поздно вынуждены этим заниматься.

— Я полагаю, до нас в этом доме жили разные люди.

— О да, конечно, — живо отозвалась миссис Гриффин. — В наше время люди не живут подолгу на одном месте, верно? Здесь жили Катберстоны, потом Редленды, а до них еще Сеймуры. А после Сеймуров в нем жили Джонсы.

— Мне не совсем понятно, почему дом называется «Лавры».

— Ну, вы знаете, люди любили давать своим домам подобные названия. Впрочем, если вернуться в совсем далекое прошлое, когда в доме жили Паркинсоны, там, возможно, еще и были лавры. К дому вела, должно быть, подъездная аллея, обсаженная лаврами, в особенности крапчатыми. Лично мне эти крапчатые лавры никогда не нравились.

— Я с вами вполне согласна, — сказала Таппенс. — Я их тоже не люблю. Паркинсоны, как мне кажется, жили там довольно долго, — добавила она.

— О да. Я думаю, они жили там дольше, чем все остальные.

— Но о них, похоже, никто не может ничего рассказать.

— Ну, вы понимаете, дорогая, это ведь было так давно. А после… ну, после… после этого несчастья у них, очевидно, остался неприятный осадок, и неудивительно, что им захотелось продать этот дом.

— О доме пошла дурная слава? — поинтересовалась Таппенс, воспользовавшись удачным поводом. — Вы хотите сказать, что на этот дом легло некое пятно?

— Ну нет, дело совсем не в доме. Не в доме, конечно, а в людях, обитавших в нем. На них легло пятно… позорное пятно. Это случилось во время первой войны. Никто не мог этому поверить. Моя бабушка говорила, что дело это было связано с государственными тайнами, касающимися новых подводных лодок. У Паркинсонов жила в то время молодая девица, так вот, говорят, что именно она была замешана в этих делах.

— И ее звали Мери Джордан? — спросила Таппенс.

— Да. Да, вы правы. Позже высказывалось предположение, что это было ненастоящее ее имя. Мне кажется, она довольно долго находилась под подозрением. У мальчика, Александра. Славный был такой мальчик. И очень умный.

Книга вторая

Глава 1

Давным-давно

Таппенс выбирала поздравительные открытки. Погода стояла дождливая, и на почте почти никого не было. Люди опускали письма в почтовый ящик или торопливо покупали марки. А затем уходили, чтобы поскорее попасть домой. Скверная погода не располагала к тому, чтобы ходить по магазинам, заглядывать на почту и в другие места. И Таппенс считала, что время для визита было выбрано правильно.

Гвенда, которую она легко узнала по описанию Беатрисы, с готовностью подошла к прилавку, чтобы ее обслужить. На почте она занималась продажей конвертов, открыток и прочих мелочей. Что же касается дела государственной важности, каковым является почта Ее Величества, то им ведала пожилая седовласая дама. Гвенда любила поговорить, ее всегда интересовали люди, только что поселившиеся в их деревне, и она с большим удовольствием демонстрировала различные открытки — поздравления с Рождеством, с днем рождения, Днем святого Валентина, а также почтовую и всякую другую бумагу, разнообразные плитки шоколада и даже фарфоровые безделушки. Они с Таппенс уже подружились.

— Я так рада, что в этом доме снова поселились люди. Я имею в виду «Принцес-Лодж».

— А мне казалось, что он называется «Лавры».

— Нет, нет. Насколько мне известно, он никогда так не назывался. Правда, названия домов часто меняются. Новые хозяева обычно меняют название, придумывая какое-то другое, более отвечающее их вкусу.

— Да, вы, пожалуй, правы, — задумчиво проговорила Таппенс. — Нам вот тоже приходили в голову разные названия для дома. Кстати сказать, Беатриса говорила мне, что вы были знакомы с одной особой, которая жила здесь раньше. Ее звали Мери Джордан.

— Я с ней знакома не была, а только слышала про нее. Это было во время войны, не этой, а прошлой, той, которая была давным-давно, когда еще были цеппелины.

— Я тоже помню цеппелины, — сказала Таппенс.

— Они летали над Лондоном то ли в девятьсот пятнадцатом, то ли в шестнадцатом.

— Помню, мы с моей старенькой двоюродной бабушкой пошли как-то в магазин армии и флота, и в это время объявили тревогу.

— Они ведь прилетали в основном по ночам, правда? Вот страшно-то, наверное, было.

— Ну, не так уж страшно, — сказала Таппенс. — Скорее интересно, люди ужасно волновались. Вот летающие бомбы, которые сбрасывали на нас в прошлой войне, были гораздо страшнее. Не покидало ощущение, что они за тобой гонятся. Ты идешь или бежишь по улице, а она тебя догоняет.

— А по ночам, наверное, приходилось сидеть в метро? У меня есть подруга в Лондоне. Так вот она говорит, что они все ночи просиживали в метро. На станции «Уоррен-стрит», так, кажется, она называлась. Все жители были распределены по станциям метро.

— Я не жила в Лондоне во время этой войны, — сказала Таппенс. — Не думаю, чтобы мне понравилось проводить все ночи в метро.

— А вот моя подруга — ее зовут Дженни, — так она просто полюбила метро. Говорит, там было очень весело. Вы знаете, в метро у каждого была своя ступенька. Она как бы автоматически закреплялась за вами. Люди приносили с собой бутерброды и все прочее, что могло им понадобиться. Там можно было отвлечься от волнений и с кем-нибудь поболтать. Разговоры продолжались всю ночь напролет. Так было замечательно! А утром начиналось движение поездов, и все расходились по домам. По словам подруги, когда война кончилась и ночевать в метро уже не было нужды, она почувствовала себя ужасно — так стало скучно и тоскливо.

— Но в девятьсот четырнадцатом, по крайней мере, не было летающих бомб, — сказала Таппенс. — Только одни цеппелины.

Однако было совершенно очевидно, что цеппелины не вызывали у Гвенды никакого интереса.

— Я спросила вас о женщине по имени Мери Джордан, — напомнила Таппенс. — Беатриса сказала, что вы были с ней знакомы.

— Да нет, не так чтобы знакома. Просто пару раз слышала разговоры о ней, но это было бог знает как давно. Бабушка моя говорила, что у нее были чудесные золотистые волосы. Она была немка, фраулин, как их называли. Работала нянькой, ухаживала за детишками. Сначала служила в семье морского офицера, это было где-то в Шотландии, мне кажется. А потом приехала сюда. Поступила в одно семейство — их фамилия была то ли Паркс, то ли Паркинс. У нее был один выходной в неделю, и она проводила его в Лондоне, туда-то она и отвозила что-то — уж не знаю толком, что именно.

— Но все-таки, что это могло быть? — спросила Таппенс.

— Не знаю — об этом много не говорили. То, что она