Чужая в чужом море - Александр Розов

— Только визуально, — сказал швед, — Ему, вообще–то, 4 года. Рановато будет.

Военфельдшер торжественно побарабанил ладонями по пластику пульта.

— Теперь, внимание, вопрос: если дети видят, как взрослые занимаются сексом (а они, разумеется, подглядывают, они же дети), то они будут это имитировать, или нет?

— Лучше, чтобы не подглядывали, — ответила Юн Чун, — и чтобы не имитировали.

— А что плохого, если они будут имитировать?

— Это же понятно! – китаянка удивленно подняла брови, — Им рано, не так ли?

— А в астронавтов им играть не рано? — вмешался Рон.

— Но это же разные вещи! — возразила Юн Чун.

— Why?! – хором спросили Рон и Керк.

Юн Чун с надеждой посмотрела на Фрис, но та лишь пожала плечами. Олаф слегка помассировал ладонью затылок и предположил:

— А вдруг у них раз — и получится по настоящему? Привет, ранний внезапный залет!

— Во–первых, это по–любому может произойти, — заметил Рон, — Во–вторых, в школе их заранее учат контрацепции, а в–третьих, есть пре–стоппер. Прикинь, Олаф, подростки всегда получают мелкие травмы. Байк, кайт, потасовки. Не держать же их в 4 стенах.

— Логично, — согласился швед, — просто с сексом это как–то не принято… Керк, а когда реальный секс считается нормой, в смысле медицины? В каком возрасте?

— Для мальчиков–северян в 14, для южан в 13. Для девочек: 13 и 12. Это все в среднем. Разброс плюс–минус 2 года. Есть случаи естественных родов в возрасте 9 лет. Лучше всего определять не по возрасту, а визуально: по вторичных половым признакам.

— Но человек в таком возрасте еще психически не готов! — возразила Юн Чун.

— Если ему не давать в это играть, то он никогда не будет готов, — ответил Керк, — ни в каком возрасте. И секс сольется с хроническим неврозом. Европейская педагогика, это превращения детей в untermensches, в управляемых и безвольных недочеловеков.

— Керк, на счет untermensches, это тебя занесло, — заметила Фрис.

— Нет, гло, — он покачал головой, — Это не меня занесло. Это европейцев занесло. Если полноценным людям прикажут собраться в 2 стада по миллиону, взять пушки и начать убивать друг друга, то они выполнят? Европейцы каждый раз выполняют, ты знаешь.

— Мы, шведы, с момента Парламентской революции 1933 года забили на это говно!

— Я знаю, — ответил он, — Но давай ты сама скажешь: у вас нет этой проблемы?

— Есть, — сказала она, — Но далеко не в той степени, как ты говоришь.

— ОК, меня занесло. Горячая исландская кровь. Типа, извини.

Фрис хлопнула его ладонью по плечу.

— Ладно. Обижаться на исландских дикарей? Вот еще, не хватало…

— Юн, а в Туманности Андромеды, со скольких лет люди be–friend? – встряла Пума.

— Дружат? — китаянка улыбнулась, — С самого детства. Это же здорово, верно?

— Здорово! — согласилась африканка, — Мальчики и девочки вместе, не отдельно?

— Да… — несколько менее уверенно ответила Юн Чун.

— А с какого возраста они вместе do–job?

— По Ефремову, как можно раньше. Ответственный труд в команде развивает людей.

Пума серьезно кивнула, подняла вверх обе ладони, подвигала пальцами и пояснила:

— Мальчики и девочки, подростки do–job вместе. Друзья. Одна команда. Сделали ОК. Поели. Отдохнули. Поиграли в мяч. Потом стали make–love. Их будут за это ругать?

— Ну… — Юн Чун замялась, — А почему они занялись сексом, а не чем–то другим?

— Другое, которое do–job, уже ОК, — напомнила Пума, — Так их будут ругать за секс?

— Нет, но… Как тебе объяснить?

— У них с этим проблемы? – предположила африканка, — disfunction?

— Нет… Но они воспитаны так, что….

— Знаю, — перебила Пума, — Их учили: бог из книжки миссионера накажет за make–love.

— Нет! Ничего подобного!

— Тогда объясни. Я не понимаю.

Китаянка вздохнула и задумалась в поисках достойного ответа.

В этот момент, Олаф, выпучив глаза и тыкая пальцем куда–то вперед, воскликнул:

— Vilken jevla skitstovel fur helvette!

— По ходу, это не чертов сапог с говном, — ответил ему Рон, — по ходу, это «Наутилус».

Объект, удививший шведа, представлял собой огромный шлейф тонкой водяной пыли, белое, радужно–блестящее облако веретенообразной формы, вытянувшееся прямо над морем на милю с юга на север. Только потом стало возможным рассмотреть маленькое сине–зеленое пятнышко, почти сливающееся по цвету с поверхностью воды. Керк чуть повернул штурвал и «InCub» стал плавно разворачиваться влево, к югу, ложась на курс, параллельный курсу «Наутилуса». Еще немного, и стал виден сам атомный крейсер. Он был похож на огромную перевернутую ложку, роль черенка для которой выполнял тот длинный шлейф тумана, который вылетал из–под корпуса. Солнце клонилось к закату, поэтому справа от крейсера по волнам бежала его гигантская тень, и было видно, что корабль не идет по морю, а скользит на высоте нескольких метров. Когда курс флайки совпал с курсом «Наутилуса», стала понятна скорость этого скольжения. На пилотском спидометре высвечивалось «219 knots / 405 km–h», и флайка очень медленно догоняла крейсер. Разница скоростей была узлов 10–15, не больше.

— Мама! – тихо сказала Фрис, — Ох, ничего себе…!

— Я не буду садиться на этот инопланетный утюг! — заявил Керк, — я еще не сошел с ума. Хотя, нет, сошел, раз вообще согласился на эту авантюру, но не настолько.

— Может, дашь мне штурвал, и я попробую? – предложил Рон, — подумаешь, утюг.

— Не выделывайся. У тебя летный стаж меньше, и вообще… Короче, я сажусь на воду, и пусть поднимают нас ютовым краном. Им, наверное, целый аэробус можно поднять.

— Никакой это не утюг, — обиженно сказала Юн Чун, — смотрите, какой он красивый!

— У инопланетян все красивое, — проворчал военфельдшер, — Летающие тарелки, плавучие утюги… Если бы ты побывала на этой своей Туманности Андромеды, то знала бы…

— Туманность Андромеды – это научно–фантастический роман, — напомнила китаянка.

— Вот именно. А этот утюг – суровая научно–техническая реальность…

— … Китайского производства, — добавил Рон.

— Я не думала, что у моих друзей такое предубеждение…

— Не дуйся Юн, — перебил он, — Я бы точно так же сказал «американского производства» или «японского», или «меганезийского», — перебил он, — Это же простая механика. При скорости около 200 узлов, корабль–экраноплан такого размера неизбежно вибрирует на воздушной подушке, когда идет поперек высоких длинных волн.

— Литр водки «Конфуций» против дохлого краба, — добавил Керк, — что эту хрень трясет, как похмельного кролика.

— Принимаю, – мгновенно отреагировала китаянка.

— Юн, не лови меня на словах. Это была фигура речи.

— Ребята, а у вас есть эталонный похмельный кролик? – поинтересовался Олаф.

— Велика ли проблема напоить кролика? – заметил Рон, — соску с водкой в пасть, и все.

— Если свинью сильно напоить водкой, а через час чикнуть, то мясо получается очень вкусное, — со знанием дела, сообщила Пума.

— Нельзя так обращаться с животными, — возмутилась Фрис.

— Если получается вкусно, то можно, — возразила африканка.

Юн Чун мягко положила ладошку на плечо военфельдшера.

— Послушай меня всего полминуты.

— Ну? — произнес он.

— Если ты сядешь на воду, то кораблю придется сбрасывать скорость, а потом снова ее набирать, а в промежутке — делать сложный маневр, и это займет время, и силы…

— Лучше потерять сколько–то времени и сил, чем раскидать мозги по палубе.

— … А если ты очень осторожно сядешь на корабль, то все скажут, что это было просто здорово, и это скажут не только про тебя, а про всех нас, понимаешь?

— Юн, тебе не кажется, что ты давишь мне на психику?

— Ничего подобного, — возразила она, нежно поглаживая ладошкой его плечо, — Я просто говорю о твоих возможностях, и о том, как я в тебя верю.

— Нет, ты давишь…

— Раз Керк не сказал сразу «нет», то он сказал «да», — бестактно сообщила Пума.

— Joder! – рявкнул он, — Почему в этой жизни женщины вертят мужчинами, как хотят?!

— Потому, что женщина рождает жизнь, а мужчина только ее защищает! Ya!

— Ага, ты тут самая беззащитная. Любой янки сказал бы, что ты сексистка!

Обрадованная Пума повернулась к Рону.

— Он сказал, что я очень сексуальная, да?

— Точно, — не моргнув глазом, ответил он.

— Тишина, — распорядился Керк, снимая с панели микрофон рации, — Юн, я снова забыл, как зовут парня, который командует этим мегаутюгом.

— Его зовут капитан первого ранга Цзиджу.

— Ясно. Теперь ты тоже помолчи немного. О, Мауи и Пеле, держащие мир! Почему мы, мужчины, такие идиоты? – он коснулся пальцем гарнитуры рации под ухом, — Тон–тон! Инкуб вызывает на связь капитана первого ранга Цинджу… Да, товарищ Цинджу, мы будем лэндиться на ходу… Понял, крайний посадочный трек с левого борта… Сзади–справа от меня? Да, вижу. Переключаюсь… Понял, наблюдаю за вами, товарищ Хуо…

Легкий вспомогательный самолет с желто–красной эмблемой на плоскостях, снижаясь, прошел мимо них, уравнял скорость с крейсером и, как бы завис над одной из желтых стрелок, нарисованных на гладкой поверхности внешнего корпуса крейсера.