Повести и рассказы - Исаак Григорьевич Гольдберг

вскрикивали радостно и подзадоривали плясунью…

— Ты очень хорошо пляшешь… — взволнованно и убежденно говорил девушке Владислав потом, позже, когда танцы окончились и молодежь сидела в разных углах, тихо переговариваясь и отдыхая. — Ты замечательно пляшешь!..

Девушка стыдливо отвернулась от Владислава и уронила:

— Смеешься…

— Нет, нет! Не смеюсь. Что ты?!

Через несколько недель они привыкли друг к другу и крепко подружились. И товарищи-пограничники уже стали незлобиво поддразнивать Владислава:

— Соскучился, Синельников, по Тане? Тянет тебя в колхоз?..

Глава IV

1

Осенние ночи стали студеными и холодными.

В эти ночи в дозоре бывало тревожней обычного. Пора была самая подходящая и удобная для всяких неожиданностей. И приходилось напрягать все внимание, быть начеку и не плоховать.

За последние дни на границе заметно было что-то подозрительное.

По командам отдан был приказ быть исключительно бдительными и осторожными.

Владислав в такие ночи выходил в дозор спокойный и сосредоточенный. Он был уверен в своей силе, в своей зоркости и осторожности. Он был уверен в своих товарищах, в пограничниках, которые стояли здесь, рядом с ним — вооруженные и готовые грудью защищать рубежи своей родины.

Возвращаясь на рассвете из дозора, Владислав чувствовал усталость, он ложился на свою койку, перекрывался одеялом и быстро засыпал. А когда просыпался и начинал обычный день с обычной, размеренной работой, то перебирал в памяти все, что было с ним ночью. Вспоминал внезапно раздавшийся треск в березовой рощице, треск, заставивший взять винтовку наизготовку и до боли в глазах вглядываться в ночную осеннюю мглу с ее неуловимыми обманчивыми тенями и смутными звуками. Вспоминал шорох осыпавшейся из-под ног земли. Далекий неясный вскрик какой-то птицы. Трусливую и осторожную перебежку невидимого зверька вот тут, совсем близко…

Потом трудовой день выветривал все эти воспоминания. Владислав был весел и бодр. И ждал спокойно нового ночного дежурства.

В выходной день Владислав побывал в колхозе, повидался с Татьяной и провел очень хорошо вечер. Он вернулся на заставу наполненный тихой радостью: ему показалось, что Таня была с ним ласковей и приветливей, чем когда-либо раньше и с кем-либо другим. Ему удалось сказать ей, что она очень хорошая и что он никогда ни с одной девушкой не чувствовал себя так тепло и душевно, как с ней. Татьяна ничего не ответила, но под опущенными ресницами ее он угадал ласковый взор и украдкой погладил ее руку, которую она не отняла от него…

Ночью Владислав спал плохо. Все ему виделась девушка, к которой он потянулся всем сердцем. Виделись ему ее глаза, ее улыбка. Он слышал ее смех, следил за ловкими и красивыми движениями ее сильного тела… Он долго грезил. Затем спохватился, что завтра ему выходить в наряд, что, значит, надо быть утром свежим и бодрым, и заставил себя уснуть.

На завтра вечером, заступая на дежурство, Владислав беспечно сказал товарищу, шедшему вместе с ним в наряд:

— Эх, хорошие девушки в нашей стране! Наверное, нигде заграницей нет таких!..

— Это тебе все твоя Таня мерещится! — ухмыльнулись товарищи. — Кроме нее, никого у тебя на свете, поди нет!..

Ночь была, как и предыдущие, мглистая, сырая и холодная. И, как в прошлые ночи, ничего нельзя было разглядеть в двух-трех шагах от себя. Дул восточный ветер. Он свистел в обнаженных ветвях, он посвистывал разбойничьим посвистом. Он заглушал другие посторонние звуки.

Владислав медленно продвигался вперед. Ему нужно было обойти свой участок, доглядеть, все ли в порядке, потом вернуться, а затем пройти снова. Вместе с ним шел еще один пограничник. Порою этот второй отставал, приглядывался, прислушивался и шел дальше. Они расходились и сходились снова. Изредка они перебрасывались парою слов. Но больше молчали.

Так ходили они, чуткие и осторожные, уже часа полтора. Кругом была все та же осенняя, мглистая и неуютная ночь. И ветер посвистывал, обманывая невнятными, посторонними звуками.

Разойдясь в разные стороны со своим товарищем, Владислав сквозь шум ветра почувствовал какой-то подозрительный звук. Он прислушался, подождал, дождался возвращения товарища и шопотом поделился с ним своими подозрениями. Стали слушать оба. Но все было попрежнему. Попрежнему шумел только ветер да расплывались неуловимые, расплывчатые тени.

— Пригрезилось… — шопотом определил товарищ.

Владислав не возражал.

Прошло несколько минут. И вот опять Владиславу послышались звуки, точно кто-то осторожно полз, шурша сожженной пожухлой травою. Владислав притаился. Он не сдвинулся с места, укрытый глубокой тенью. Он замер и весь напрягся, насторожился. Еще несколько минут прошло. Звуки пропали. Но едва только Владислав хотел тронуться с места, как очень близко от него он услыхал, на этот раз уже явственно и отчетливо, осторожный шорох. И впереди, там, где было немного светлее, на склоне пригорка задвигалось что-то темное. Владислав оглянулся, выискивая своего товарища, но того где-то не было. Тогда Владислав неслышно двинулся вперед, наперерез тому черному пятну, в котором он угадал ползущего человека.

Но, повидимому, двинувшись вперед, Владислав попал тоже на более светлое место, и ползущий человек его заметил. Внезапно с земли поднялась, показавшаяся во мгле гигантской, фигура человека. Человек стремительно кинулся в сторону. Владислав, размахивая винтовкою, прыгнул следом за ним.

Он выбежал на пригорок и там уже совсем хорошо разглядел убегающего человека.

— Стой! — крикнул Владислав. — Стой! Стрелять буду!..

Бегущий приостановился, взмахнул рукою. Хлопнул выстрел. Владислав приложился и тоже выстрелил. На выстрел подоспел товарищ. Они вдвоем бросились в погоню за беглецом. На вершине пригорка тот споткнулся обо что-то и упал. Тут настиг его Владислав, бросился на него, прижал к земле, услышал прерывистое дыхание, яростный возглас: «А, гадина!», почувствовал нестерпимый ожог в левое плечо и потерял сознание.

2

Владислав пришел в себя на заставе. Тусклое утро просачивалось сквозь оконные стекла лениво и скупо. В комнате еще горел свет.

— Ну, вот! Давно бы так! — сказал знакомый голос.

Владислав оглянулся и узнал командира. Владислав сделал попытку встать.

— Лежите, лежите! Куда вы? — остановил его командир.

— Задержали? — неуверенно спросил Владислав.

— Разумеется, — улыбнулся командир. — Вы его не выпускали, пока не подоспела помощь.

Владислав удовлетворенно вздохнул.

— Рана у вас не опасная, — продолжал командир. — Но придется полежать спокойненько недельку-другую. И надо слушаться товарища доктора…

Но через день Владислав не утерпел и встал с постели. Ему показалось, что забинтованное плечо нисколько не мешает ему ходить, и он, никого не спросясь, пошел бродить. И тут ему захотелось посмотреть на того, кого он задержал. Ему захотелось взглянуть в лицо врагу, увидеть его глаза, почувствовать его смятение и злобу. Одним словом, его потянуло увидеть живого врага.

Он пошел в корпус, где помещалась