Невеста каторжника, или Тайны Бастилии - Георг Борн

Марсель взял со стола свечу, вышел из комнаты и направился в дальний конец коридора, где находились двери в большой зал, стены которого были увешаны портретами всех членов семейства герцогов де Бофор. Шагнув через порог, он оставил двери открытыми. Свеча тускло осветила комнату и висевшие на стенах темные портреты предков. Краски многих из них поблекли от времени. Глубокая тишина царила кругом.

Марсель поднес свечу к портретам родителей герцога и Серафи… Лица их были спокойны и суровы, но как ни вглядывался Марсель в черты деда и бабки, он не мог обнаружить ни малейшего сходства с Анатолем Бофором. Это показалось ему непонятным и странным.

Рядом висел портрет Серафи. Марсель приподнял свечу и замер, как вкопанный. Да, это была она, его бедная страдалица–мать. Это были ее ласковые глаза, устремленные на сына, это были ее ангельские черты. Она смотрела на него, словно желая и не решаясь заговорить.

Марсель поставил подсвечник на пол и опустился рядом с ним на колени. Глубокое раздумье охватило его. Он не слышал и не видел ничего, кроме сияющих глаз матери.

Между тем кто‑то неслышными шагами приблизился к полуоткрытым дверям. Это была маркиза Помпадур. Осторожно заглянув в полуосвещенную комнату, она узнала Марселя и, не желая тревожить его, остановилась у порога. Простояв несколько мгновений, она вдруг резко повернулась, словно ее что‑то осенило, и, стараясь идти бесшумно, заторопилась прочь.

«Да, сейчас самое время исполнить задуманное», — сказала она себе, входя в покои короля.

Людовик откровенно удивился, увидев входящую маркизу. Он поднялся и шагнул ей навстречу.

— Что вас привело сюда, мадам? — спросил он с некоторым недоумением. — Мы ведь только что расстались.

Маркиза, легко поклонившись, деловито пояснила:

— Весьма важное дело, которое я не хотела бы откладывать. Скажите, ваше величество, были ли вы когда‑нибудь в зале, где висят фамильные портреты Бофоров?

Король вопросительно посмотрел на нее:

— Почему вы спрашиваете об этом? Впрочем, да, был. Несколько раз.

— И, конечно, вы видели там, ваше величество, и портрет Серафи де Бофор. Узнали ли вы ее?

— Большой портрет… Да, очень похожа, — неохотно ответил король.

Маркиза пристально посмотрела на него и твердо проговорила:

— А сейчас я прошу вас, ваше величество, последовать за мной в портретный зал.

Удивление короля возросло, и он довольно мрачно заметил:

— Позвольте мне сказать, мадам, что я предпочитаю один смотреть на этот портрет.

Но маркиза настойчиво повторила:

— И тем не менее я очень прошу вас пройти со мной туда.

Король, мгновение подумав, решил, что спорить незачем, и даже если это просто каприз маркизы, то лучше исполнить его.

— Хорошо, пойдемте.

Когда они приблизились к полуоткрытой двери в конце коридора, король увидел, что в комнате горит свет, и в некотором недоумении тихо спросил маркизу:

— Там кто‑то есть?.. Кто?

— Взгляните, ваше величество, кто стоит на коленях перед портретом Серафи, — шепнула маркиза.

Король всмотрелся и замер… Переведя дыхание, он спросил свистящим шепотом:

— Что это значит, мадам?

Марсель услышал легкий шум у себя за спиной и обернулся — в дверях стояли король и маркиза. Марсель вскочил с колен.

Немая сцена, казалось, длилась целую вечность.

Но король довольно быстро пришел в себя и в некотором ошеломлении воскликнул:

— Маркиз? Вы здесь? Так значит… О, Боже!.. Этот таинственный маркиз и есть на самом деле Марсель Сорбон, которого все считали умершим?

— Да, это он, ваше величество, — тихо подтвердила маркиза. — Это он.

Король в глубоком волнении протянул руки Марселю.

Марсель же, казалось, до сих пор не мог найти объяснения неожиданному появлению короля и маркизы, и всему тому, что последовало за этим. Он стоял, словно окаменев.

— Марсель! — взволнованно воскликнул король. — Неужели ты действительно Марсель Сорбон, сын Серафи?

Марсель встрепенулся и, помедлив мгновение, твердо ответил:

— Да, ваше величество!

— Наконец‑то я нашел тебя, мой сын! — вскричал король, заключая в объятия онемевшего от изумления Марселя. Затем король, немного отстранившись, мягко проговорил: — Я вижу, что ты не знаешь, кто твой отец. Так знай же! Это я! Я — твой отец! О, какой счастливый час!..

— Боже мой… — ошеломленно проговорил Марсель. — Вы, ваше величество?..

Король снисходительно и ласково посмотрел на сына, который от потрясения как будто потерял дар речи. Потом, протянув руку к портрету, проговорил:

— Я встретил тебя у портрета твоей матери. Посмотри, ее взгляд устремлен на нас, и небесное спокойствие светится в чертах ее лица.

Не отпуская руки Марселя, король обернулся к маркизе, тихо стоявшей в стороне:

— Благодарю вас, благодарю вас, мой дорогой друг, за эти незабвенные минуты!

Потом, снова повернувшись к Марселю, пояснил:

— Госпожа маркиза сделала все возможное и невозможное, чтобы устроить эту встречу отца с сыном. Я не чаял увидеть тебя в живых… Она знала соединяющую нас тайну и разгадала Марселя Сорбона в маркизе Спартиненто. О, я никогда не забуду этой вашей услуги, мадам!

Маркиза, не вмешиваясь, вслушивалась в довольно несвязный разговор отца с сыном — их волнение было ей понятно.

Наконец король, словно что‑то вспомнив, подвел сына к портрету матери и возложил руки ему на голову. Потрясенный Марсель опустился на колени, принимая родительское благословение под ласковым взглядом матери.

Глубоко потрясенный всем происшедшим, Марсель проводил короля и маркизу до их покоев. Прощаясь и пожелав доброй ночи, он попытался поцеловать королю руку, но тот не позволил и порывисто прижал сына к груди.

Вернувшись к себе, Марсель прямо в одежде бросился на кровать. Буря чувств бушевала у него в груди, и временами ему казалось, что все это ему померещилось. Ворочаясь без сна почти до утра, он перед рассветом наконец уснул в твердой и радостной уверенности, что наконец‑то нашел своего отца, который тоже столько лет искал его…

XXI. ТАЙНА ДВОРЦА

Страх и настороженность старушки–кастелянши свидетельствовали, что она ни за что на свете не согласилась бы выдать свою тайну. И оберегая не только тайну, но и покой несчастной подопечной, она с трогательной заботой пеклась о больной.

В тот вечер, когда случилась описанная нами встреча герцога Бофора с призраком умершей сестры, старушка, окончив дневные дела по дому, с облегчением возвратилась в свою комнатенку.

— Слава Святой Деве! Никто не знает, кто эта больная, — бормотала она, наводя в комнате порядок. — Я сдержу свое слово, я не выдам тайны ни за что!.. Бедная госпожа Каванак! Как она сумела доплестись сюда… Едва ноги переставляла… Все думают, что она давно умерла. Никому и в голову не приходит, что она жива, слава Богу! А она, бедняжка, только тем и дышит, только тем и живет, что надеется спасти сына да снова повидаться с ним… Какие испытания ниспосланы ей, родной дочери покойной герцогини, наследнице знатнейшего рода! Она и не подозревает, что сейчас совсем рядом с ней сам король. И слава Богу, пусть остается в неведении, не то не будет ей никакого покоя… Уж я‑то знаю эту давнюю историю…