Безумный корабль - Робин Хобб

И в это время неожиданно сама собой ожила световая джидзиновая полоска. Только лучше бы она вовсе не оживала. Ибо ей суждено было осветить картину полного и окончательного разрушения. Трещины, ползущие по стенам. Блестящую воду на полу. И Рэйн в первый и последний раз в жизни смог оценить всю красоту и великолепие чертога Коронованного Петуха. Он окинул его взглядом, поневоле благоговея… И в это время что-то резко затрещало, но не в двери или в стене, а прямо над головой. Сверху, точно сосульки, посыпались куски одного из хрустальных проемов. Они обрушились в пыль на полу. За ними последовала струйка земли… И все. Больше ничего не случилось.

— Крути, парень! — подбодрил Сельдена Рэйн.

Они одновременно перенесли рычаги и навалились на них. Колеса еще чуть-чуть сдвинулись…

Без всякого предупреждения с той стороны, где стоял Рэйн, изнутри двери донеслась серия гулких хлопков. Что-то лопалось, не вынеся нагрузки. Повинуясь внутреннему чутью, Рэйн метнулся к Сельдену… а дверь вздрогнула и сошла с направляющих. Ее выгнуло внутрь, от пола до самого потолка по ней пролегла огромная вертикальная щель. Оттуда несся раздирающий треск. По куполу, точно по скорлупе оброненного яйца, разбежались трещины… Хрустальные проемы и куски покрытой фресками штукатурки посыпались вниз, будто перезрелые плоды с сотрясаемых ветром ветвей. Укрыться от камнепада было решительно негде. Купол, продержавшийся столетия, наконец уступал тяжести земли наверху.

Рэйн прижал к себе мальчика и согнулся над ним, словно его тело могло уберечь Сельдена от земных судорог. Мальчик цеплялся за него, слишком напуганный, чтобы кричать. Одна из хрустальных панелей вывалилась неповрежденной и с треском упала прямо на бревно. Она ударилась о диводрево, но не разбилась, а съехала на пол и осталась косо стоять. Сельден вывернулся у Рэйна из рук:

— Туда! Заберемся туда!

Рэйн не успел перехватить его. Сельден промчался через чертог, уворачиваясь от падающих обломков и петляя между грудами земли на полу. И юркнул под хрустальную плиту.

— Вода поднимается, там мы в ней утонем!.. — во весь голос закричал Рэйн. Но и сам тут же вскочил, чтобы рваными зигзагами повторить путь Сельдена и съежиться с ним рядом в ненадежном убежище. Джидзиновая полоска между тем окончательно потускнела, и в наступившей тьме купольный потолок с грохотом рухнул весь целиком.

Малта проснулась оттого, что ее тыкали в спину.

— Не смешно, Сельден! — прикрикнула она. — Больно же!

Она повернулась с твердым намерением задать братишке хорошую взбучку. И… ощущение безопасности и тепла родной домашней спальни вмиг испарилось. Ей было холодно, тело плохо повиновалось, а под щекой шуршали палые листья. Сатрап снова ткнул ее ногой.

— Вставай! — приказал он. — Я вижу огни между деревьями!

— Пнешь меня еще раз — у самого из глаз искры посыпятся! — рявкнула Малта. Угроза, видно, получилась нешуточная — сатрап отшатнулся.

Уже вечерело. Было еще не вполне темно, так что звезды не показывались на небе, но желтоватый свет ламп был виден вполне отчетливо. Малта разом преисполнилась отчаяния и надежды. Теперь они знали, куда им двигаться. Но как же далеки были эти огни!.. Малта медленно поднялась. Все тело болело.

— Весла нашел? — спросила она сатрапа. Он холодно заметил:

— Я тебе не слуга.

Малта сложила руки на груди.

— А я — тебе! — заявила она. Однако про себя нахмурилась. В развалившемся помещении для лодок наверняка царил мрак, точно в могиле. Да как могло быть, чтобы сатрап, законный правитель всей Джамелии, оказался таким глупцом? Совершенно бесполезным к тому же?… Она посмотрела на Кикки. Подруга сатрапа уже забралась в лодку, вид у нее был обнадеженный. Более всего она смахивала на собачонку, которой пообещали прогулку. Вода в этом месте была до того мелкой, что под ее весом лодка села на дно. Малта едва сдержалась, чтобы не расхохотаться, и вновь посмотрела на сатрапа. Тот сурово взирал на нее, и Малта все-таки расхохоталась.

— Похоже, — сказала она, — единственный способ мне от вас отделаться — это отвезти-таки вас в Трехог…

— И тогда, — царственно пообещал сатрап, — я немедленно распоряжусь, чтобы тебя должным образом наказали за непочтительность!

Малта склонила голову к плечу:

— Сии слова должны добавить мне рвения?…

Он немного помолчал. Потом выпрямился:

— Если с нынешней минуты ты будешь действовать быстро, я постараюсь зачесть это, когда буду определять тебе наказание.

— О, да неужто?… — спросила Малта. Дурацкая игра внезапно наскучила ей. Она пошла прочь, к похожей на пещеру дыре, за которой в земле таились остатки строения. Не было такого члена в ее теле, который бы не жаловался и не просил о пощаде. Ноги у нее были разбиты и стерты. Спина и колени болезненно отозвались, когда она нагнулась, пролезая в руины. Она ощупью принялась за поиски, потому что разжечь угасший фонарь было все равно нечем. Весел Малта так и не нашла, зато отыскала несколько подходящих кусков дерева. Как и лодка, они были из кедра. «Сойдут, если будем двигаться отмелями», — решила она. Придется как следует потрудиться, но до Трехога они рано или поздно доберутся. И вот тогда-то ей придется сознаться, какую глупость она сотворила…

Сейчас об этом было лучше даже не думать.

Вылезая наружу со своими досками, она ненадолго наморщила лоб… У нее ведь было намерение что-то сделать. Что-то связанное с городом. И нужны были доски наподобие этих… Она покидала город с какой-то целью, определенной и твердой! Малта попыталась вспомнить, с какой именно, но в памяти вспыли лишь обрывки своего нынешнего послеполуденного сна. Странный это был сон — о полете сквозь тьму. Малта покачала головой… Удивительное дело! Не то чтобы она не могла вспомнить, наоборот, она помнила так много, что даже не могла решить, что имело к ней касательство, а что нет. Да уж. С момента проникновения в город она только и делала, что совершала поступки, ей вовсе не свойственные…

Вернувшись к лодке, она обнаружила, что в нее успели забраться оба — не только Кикки, но и сатрап.

— Придется вылезать, — сообщила она им терпеливо. — Надо вытолкнуть лодку на глубину и тогда только садиться в нее. Иначе она не поплывет!

Кикки жалобно поинтересовалась:

— А ты не могла бы просто выгрести на глубину?

— Нет. Не могу. Чтобы грести, лодка плавать должна.

Ожидая, пока они выберутся на берег, Малта впервые задумалась о том, сколько всего ей, оказывается, известно просто по праву рождения и воспитания. В конце концов, похоже, очень даже стоило родиться дочкой удачнинского торговца!..

Были уже сумерки, так что на поиски места для причаливания лодки пришлось потратить некоторое время. И Кикки, и сатрап, похоже, натерпелись немалого страха, перелезая в утлую лодочку с древесного корня. Малта рассадила их на носу и корме, сама же устроилась посередине. Придется ей стоя действовать одной из длинных досок как шестом. Когда она была совсем маленькой, у нее была крохотная плоскодонка, на которой она плавала в садовом пруду. Та гребля очень сильно отличалась от нынешней… Малта даже усомнилась, получится ли у нее. Потом подняла глаза и увидела путеводные огни Трехога. Она обязательно доберется туда. Она твердо знала это.

Она взяла доску за конец и решительно оттолкнула лодку от берега.

ГЛАВА 38

КАПИТАН «СОВЕРШЕННОГО»

Со времени битвы с морским змеем прошло двое суток, и жизнь на корабле почти полностью вошла в колею. Хафф даже попытался вернуться к своим матросским обязанностям, но, проведя часик на солнце, потерял сознание и едва не полетел вниз со снастей. К Альтии он теперь обращался со всей должной почтительностью, и было похоже, что его примеру последовала вся остальная команда. Хафф, впрочем, так и не поблагодарил ее за спасение своей жизни, но Альтия сказала себе, что не стоило от него и ждать этого. В конце концов, она лишь выполнила свой долг. Свою прямую обязанность второго помощника. Надо удовлетвориться уже тем, что он признал: есть области, в которых она — лучше. Иногда она лениво размышляла над тем, какое деяние в большей степени вызвало уважение Хаффа. Ее намерение вышвырнуть Арту за борт или смелость в схватке со змеем. У нее все еще болели причиненные ядом ожоги, но, если они помогли ей закрепить свое положение на борту, значит, дело того стоило.

Брэшен выглядел по-прежнему жутко. Пузыри на лице полопались, и теперь кожа вовсю облезала. От этого молодой капитан выглядел усталым морщинистым стариком. А может, он и в самом деле именно так себя чувствовал.

Он вызвал их всех к себе в каюту: Альтию, Лавоя и Янтарь. Альтия косилась на старпома и плотничиху и гадала, в чем дело.

А Брэшен с очень серьезным видом объявил им: