Первая формула - Р. Р. Вирди

открытой ладонью прямо в разбитый рот.

Нихам взвыл и, упав на землю, зачерпнул горсть снега. Прижав его к изувеченным губам, вздрогнул от холода, однако боль, видимо, немного заглушил.

Талиб отшвырнул котенка.

Поднявшись на четвереньки, я прыгнул вперед, схватил животное и крепко прижал к груди, надеясь защитить.

Увы…

Талиб, приблизившись к нам, пнул меня тяжелой ногой в живот, и мой рот наполнился горечью. После второго удара меня вырвало.

Нихам и Калби наконец поднялись, но я уже не видел, как они присоединились к своему приятелю: ботинок Талиба врезался мне в голову, и зрение померкло.

– Что это здесь происходит? А?

Избиение вдруг прекратилось. Троица что-то забормотала, однако я не смог разобрать ни слова.

Зашуршали шаги – неровные, запинающиеся, словно кого-то тащили силой. Я разглядел подол чужой мантии. Цвета не школьные… В поле моего зрения возник незнакомый силуэт и взмахнул рукой.

Послышался глухой звук, будто стукнули по набитому мешку. И еще один.

– А ну-ка быстро прекратили безобразничать, или я скажу вашим матерям, что вам пора надрать задницу! – Голос был женский, твердый и гневный.

Приподнявшись, я заметил, что троица пустилась наутек в том же направлении, откуда пришла. Мое тело болело в самых разных местах – можно сказать, что весь я превратился в сплошной комок боли. Рядом мяукнул котенок, и я подтянул его к груди.

– Что это у тебя?

Женщина подошла ко мне, однако толком разглядеть я ее не мог. Говорить тоже получалось не слишком, и все же я попробовал:

– Н-ничего.

Увы, у меня затряслись руки, и я на секунду выпустил котенка.

– Неужели стычка была из-за него?

Я попытался подняться, хотя в голове плавал туман.

– Сиди спокойно, упрямый ты человек! Если юным глупцам не удалось с тобой расправиться, значит, ты убьешь себя сам.

Сил спорить не было. Да и смысл? Лишь доказал бы ее правоту.

Подхватив меня под мышки, женщина помогла мне встать. Была она крепкая, невысокая и дородная. Лет тридцать, а выглядит немолодой… Лицо мягкое и полное. Подняла она меня без малейшего усилия, и я рядом с ней сразу почувствовал себя лучше.

– Ты из Ашрама? – немного раздраженно спросила она.

Я кивнул.

– Неужели вас, мальчики, не учат там, как следует себя вести?

Я открыл рот, собираясь запротестовать, однако женщина меня прервала:

– Как можно драться на улицах? Скажи спасибо, что первой к вам подоспела я, а не кутри. Те долго не думают – отвесили бы каждому десяток ударов плетью по голой заднице прямо на морозе…

– Вряд ли. Один из моих противников – из высокородной семьи. Второй сын какого-то короля. – Я позабыл, из каких краев Нихам, а впрочем, мне и не было до этого никакого дела.

Женщина слегка остыла.

– Значит, с ним нарвешься на неприятности. Таких ребят лучше остерегаться, – нахмурилась она. – Слишком много они о себе думают, слишком самолюбивы. Чего доброго, и мне попытается отомстить за оплеуху.

Я заволновался, забыв о боли. Женщина пришла мне на помощь, а вместо благодарности и вправду попадет в беду, которую способен устроить ей отпрыск благородного семейства. Пусть Нихам и не сын короля Угала, однако у него есть и связи, и деньги. Что ему стоит заставить местную власть подчиниться его воле? Мало ли, что между ним и его отцом кошка пробежала – все равно он способен испортить женщине жизнь.

Мне подобного исхода совсем не хотелось.

– Скорее всего, он будет держать рот на замке – надо лишь пригрозить ему, что правда о сегодняшнем происшествии выплывет наружу. По-моему, Нихам не захочет, чтобы кто-то услышал, как он получил на орехи от немолодой…

– От немолодой? – холодно переспросила женщина.

Несмотря на спокойный тон, я сообразил, что она с трудом сдерживает негодование. Извиняясь, поднял руку, убедившись, что котенок надежно сидит под другой подмышкой.

– Прости, маэм… Я оговорился. Конечно, от молодой.

Она смягчилась и, сделав шаг в сторону, подобрала мой посох.

– Похоже, палка тебе пригодится.

Я пробормотал слова благодарности.

– Давай-ка зайдем внутрь, и кота твоего занесем.

– О нет, мне не совсем…

Она пропустила возражение мимо ушей, ухватила меня за рукав и потянула за собой с такой силой, что я не смог устоять. Толкнув заднюю дверь «Очага», она усадила меня прямо на пол тесной кухни.

– Места здесь немного, шибко не рассядешься, но ты уж потерпи. Семи промоет тебе лицо и руки, а я сварганю какой-нибудь еды.

– Это не моя кровь, – заявил я и несколько раз сжал и разжал кулаки, убедившись, что замерзшие пальцы работают.

Подробно рассказывать, какие увечья получили враги, я не стал, да и женщина словно не расслышала моего замечания.

– Монеты у тебя имеются?

– Имеются.

Моя спасительница принялась отдавать приказы маячившей за ее крепкой спиной девушке.

– Если желаешь особенного угощения, то я не в настроении. Обойдешься тем, что найду, джи-а?

– Джи.

Не знаю, сколько прошло времени, и все же наконец передо мной появились две деревянные миски с теплым, нарезанным кубиками картофелем, сдобренным куркумой и специями. Еще мне принесли бульон с кусочками красного мяса, о котором я и не думал просить, но горячей пище обрадовался. К бульону полагалась лепешка с замечательной поджаристой корочкой, щедро намазанная стекавшим с краев маслом. Напоследок на столе возникло маленькое оловянное блюдце с вареным шпинатом и рассыпчатым сухим сыром.

– Давай ешь, – грозно сказала женщина.

Мы с котенком приступили к еде с неожиданным для себя аппетитом, а когда насытились, спасительница вернулась с девушкой моего возраста. Видимо, дочь – уж очень похожа.

– Семи о тебе позаботится.

Я молча кивнул. Сил говорить не осталось, да и стыдно было – столько беспокойства причинил добрым женщинам…

Семи принесла тонкий, наполненный снегом бурдюк и прижала его к моему лицу, где уже намечались синяки. От холода у меня перехватило дыхание, а потом боль утихла, и я расслабился.

– Котенок твой, похоже, голодал, да и ты от него недалеко ушел.

Хм, Эстра говорила то же самое…

– Ну, значит, мы – два сапога пара, – язвительно и довольно грубо произнес я. Если мой издевательский тон и задел Семи, она ничем этого не показала. – Ой, прости, я не хотел…

Девушка прижала холодный бурдюк к моим губам, прервав поток извинений.

– Ты далеко не первый, кто мне грубит, и уж точно не последний.

Я снова рассыпался в извинениях, проталкивая слова сквозь зажимающий рот бурдюк:

– Избили, вот и злюсь. Не хотел тебя обидеть. Прости еще раз.

Семи окинула меня внимательным взглядом и спокойно кивнула.

– Не знала, что ученикам в Ашраме дозволяют держать