Эволюционизм. Том первый: История природы и общая теория эволюции - Лев Кривицкий

Потребность в общении посредством звуковых сигналов и жестикуляции обусловлена у человекообразных обезьян именно сложностью их биологической работы и биологической социальности. Обезьяны не строят плотин, как бобры, не прокапывают подземных ходов, как кроты, не вьют гнёзд, как птицы, не строят муравейников, как муравьи, не сооружают сот, как пчёлы, не охотятся стаей, как волки, и не оборудуют берлог, как медведи и лисы. Но они постоянно используют внешние орудия в тех случаях, когда их биологическая вооружённость оказывается недостаточной.

Обладая таким явным преимуществом перед другими животными, как хватательные конечности, прямо предрасполагающие к использованию разнообразных предметов для дополнения своей естественной вооружённости, обезьяны всю жизнь на виду у других членов группы экспериментируют по изобретению самых разнообразных приёмов такого использования, а инстинкт подражания позволяет закрепить найденные удачные примы в коллективной памяти стаи и придать им характер условных рефлексов. Конечно, память животных ситуативна и не предрасполагает к длительному удержанию достигнутых инноваций. Но обезьяны постоянно «дрессируют» друг друга на воспроизведение наилучших достижений биологической работы. На это указывают многие наблюдатели поведения обезьян в диких условиях.

Так, обезьяны для раскалывания орехов используют два камня, один из которых служит «молотом», а другой – «наковальней». Они способны применять ветви деревьев для добывания мёда диких пчёл, выуживания муравьёв и термитов, использовать листья для вытирания грязи, очищения от липкой пищи, подтирания, прикладывания к кровоточащим ранам. Голландская исследовательница Джейн ван Лавик-Гудолл наблюдала, как шимпанзе очищали от листьев ветки и плети лианы, пропуская их через сжатые кулаки, чтобы сделать их годными к употреблению для различных функций. «Это, – пишет она, – можно считать первым документированным примером того, что дикое животное не просто использует предмет в качестве орудия, но действенно изменяет его в соответствии со своими нуждами, демонстрируя тем самым зачатки изготовления орудий» (Лавин-Гудолл Дж. ван. В тени человека – М.: Мир, 1974 – 324 с., с. 37–38).

Итак, общность человека и животных проявляется в огромном множестве морфофизиологических, генетических, поведенческих и прочих признаков. Все эти признаки дополняются идентичностью самых различных жизненных отправлений. Человек, как и животные, нуждается в пище, питье, защите от холода, сексуальном удовлетворении, размножении, заботе о потомстве, он испражняется, потеет, покрывается грязью, издаёт запахи, очищается по схемам, обусловленным его животным организмом.

«Животные, – отмечал Дарвин, – наши братья по боли, болезням, смерти, страданию и голоду, наши рабы в самой тяжёлой работе, наши товарищи в наших удовольствиях». Вместе с тем все животные отправления человеческого организма осуществляются людьми по-человечески, с учётом общественного характера человеческой жизни. На них накладывает отпечаток мобилизация человека на жизнь в обществе, давление общественных установлений, проникновение социально обусловленных установлений в глубины сознания, в мобилизационные структуры психики. И когда человек опускается, вырождается нравственно и физически, перестаёт следить за собой, утрачивает социально признанные моральные установки, он становится подобен животному, и притом в самых худших животных проявлениях. Здоровое животное мобилизует себя на биологическую работу, на конкурентную борьбу за выживание и оптимизацию жизнедеятельности, а опустившийся человек становится неспособен к человеческому труду и осуществляет биологическую работу лишь для удовлетворения насущных животных инстинктов, получения низменных удовольствий, их которых вытравляется человеческое содержание.

Такая деградация, эволюция вспять, регресс и сползание до уровня животного – не столь уж редкое явление в человеческом обществе. Это показывает, что только внутренняя мобилизация, потребность в самоусовершенствовании, общении, социально обусловленной деятельности делает человека человеком. Без этого человек очень быстро переходит в скотское состояние, воспроизводит худшие черты своих диких предков. И наоборот: быть человеком в полном смысле этого слова – значит постоянно совершенствоваться и работать над собой.

Палеонтолого-археологические исследования с конца XIX века обнаруживают всё новые доказательства существования обезьяноподобных предков человека, промежуточных и тупиковых форм, возникавших на эволюционном пути от животных к человеку. Их останки, промеренные и всесторонне изученные антропологами, орудия их труда и следы примитивной материальной культуры являются наиболее убедительными и неопровержимыми доказательствами животного происхождения человека и воспроизводят путь эволюции от обезьяны к человеку в наиболее существенных чертах и этапах этого пути.

Все вышеуказанные признаки, свидетельствующие о животном происхождении человека, являются не только показателями сходства человека и животных, но и предпосылками, способствовавшими реальному происхождению человека (антропогенезу) от животных предков.

13.4. Признаки и критерии отличия людей от животных

Резкие отличия человека от всего животного мира были осознаны людьми ещё в глубокой древности и нашли отражение как в философии, так и в искусстве. Эти различия часто воспринимались как результат срединного положения человека между животными и богами. Великий древнегреческий драматург Софокл писал:

В мире много сил великих,

Но сильнее человека

Нет в природе никого.

Источник силы он видел в созидательном труде, приводящем к покорению самых разнообразных стихий и возвышающем человека над окружающей природой и всеми её созданиями.

В античной философии была поставлена и разрабатывалась с самых различных позиций проблема космической природы человека. Осознание человека как малого космоса, микрокосмоса приводило к пониманию принципиального отличия его от животных как носителей земной приземлённой, низменной природы и в то же время части большого Космоса, макрокосмоса, всеобщего мироустройства.

Протагор рассматривал человека как меру всех вещей, и соответственно противопоставлял природу человека природе животных. Анаксагор и Сократ впервые обратили внимание на специфичность человеческой руки, которая выделила человека из окружающего космоса. Сократ видел основное отличие человека в наличии разума и указывал на неразумность других живых существ. Платон рассматривал человека как носителя духа, проявляющегося во взаимодействии души и тела, при этом в теле присутствует животное начало, душа же сопричастна миру чистых идей, первоисточников космоса. Животные души бездуховны, они лишь оживляют тела и рабски привязаны у удовлетворению телесных потребностей.

Аристотель указывал на такие отличия человека от животных, как двуногое хождение, способность к речи и мышлению, обширный головной мозг. Возражая Сократу, он утверждал, что не умелая рука способствовала возникновению разума, а напротив, разум сделал руку умелой. Аристотель определял человека как полисное (общественное) животное.

Средневековая европейская философия рассматривала отличие человека от животных в рамках библейского креационизма: человек – создание и подобие Бога, животные же созданы для служения ему и удовлетворения его телесных потребностей. Плоть человека имеет животный характер и отвлекает от служения Богу.

Гуманизм эпохи Возрождения связан с пониманием природы человека как творческого существа, способного к свободному творению себя и своего собственного человеческого мира. Именно способность к творчеству делает человека сопричастным Богу и отличает его от животных, которые способны лишь к потреблению. Философия Просвещения главное и определяющее свойство человека видит в разуме, что нашло отражение в определении, данном человеку в систематике животных Карла Линнея, в которой само название человека характеризует его как рациональное животное, или хомо сапиенс – человек разумный.

В учении Р. Декарта исходным качеством человека, неоспоримо свидетельствующем о его существовании, является мышление.

Человек, согласно Декарту, состоит из двух субстанций – мыслящей и протяжённой, телесной, причём телесная субстанция – не более, чем автомат, машина, действующая по законам механики и не имеющая существенного отличия от тел животных. Под влиянием Декарта такая трактовка человека воспроизводится у Б. Спинозы, Т. Гоббса, Ж. Ламетри. Последний выпустил в свет написанное с натуралистических позиций произведение «Человек-машина». Опираясь на идеи французских и английских просветителей Б. Франклин выдвинул один из важнейших критериев отличия человека от животных, определив человека как животное, производящее орудия.