Дыхание снега и пепла - Диана Гэблдон

нет… Это ведь не может быть… и все же… — Это случилось недавно?

— Ммм, нет. — Он склонил голову набок, сидя в кресле, и его глаза начали косить от усилий вспомнить подробности. — Это было весной, года два тому назад. Может, в мае? Наверное, в мае.

— А фамилия джентльмена, случайно, была не Боннет? — Мой голос звучал на удивление непринужденно. — Мне кажется, я слышала, что Стивен Боннет был вовлечен в подобный… инцидент.

— О, этот мужчина не назвал имени. Пациенты частенько так делают, если повреждение может вызвать слишком много вопросов или общественное осуждение. В таких случаях я не настаиваю.

— Но вы его помните. — Я обнаружила, что сижу на самом краешке стула, крепко зажав бокал с кларетом в кулаке. С усилием я разжала ладонь и опустила его на поднос.

— Мхххммм.

Черт, его тянуло в сон, я видела, как его веки начали подрагивать.

— Высокий джентльмен, хорошо одетый. У него была… прекрасная лошадь…

— Еще немного чаю, доктор Фентиман? — Я подала ему свежую чашку, пытаясь взбодрить. — Расскажите мне еще об этом случае. Операция, наверное, требовала особой деликатности?

Мужчины не любят слышать, что удаление яичек — простая манипуляция, хотя правда в том, что так оно и есть на самом деле. С другой стороны, стоило признать, что, если пациент в сознании в ходе всей операции, это несколько усложняет дело.

Фентиман стал немного более оживленным, рассказывая мне подробности.

— …Дробь прошла через яичко насквозь и оставила идеально ровное отверстие… Клянусь вам, сквозь него можно было посмотреть. — Фентиман явно сожалел о потере такого интересного экземпляра и не очень охотно согласился рассказать мне о том, что стало с джентльменом, которому этот экземпляр принадлежал. — Ну, это было странно. Дело было в лошади, видите ли… — пространно сказал доктор. — Прекрасное животное… Длинная грива, как женские волосы… очень необычная…

Фризская лошадь. Фентиман тогда вспомнил, что плантатор, Филип Уайли, был поклонником таких лошадей, и сказал об этом пациенту. Он предположил, что раз у мужчины нет денег и он к тому же не в состоянии ездить верхом некоторое время… В общем, возможно, продать животное Уайли было разумной идеей. Пациент согласился и попросил доктора узнать у плантатора, хочет ли он купить лошадь, поскольку последний как раз был в городе для участия в судебных заседаниях.

Доктор Фентиман услужливо отправился исполнить просьбу, оставив больного уютно устроившимся на кушетке в обнимку с бутыльком лауданума. Филип Уайли оказался весьма заинтересован в лошади («Да уж, бьюсь об заклад, он был заинтересован», — сказала я, но доктор не услышал) и поспешил домой к Фентиману, чтобы посмотреть на нее. Лошадь была на месте, но пациент исчез — в отсутствие доктора ушел на своих двоих, прихватив заодно полдюжины серебряных ложек, эмалированную табакерку, бутыль лауданума и шесть шиллингов — к счастью, все деньги, что были у доктора дома.

— Ума не приложу, как он это провернул, — сказал Фентиман, округляя глаза. — В таком состоянии!

К его чести, он был сильнее обеспокоен здоровьем своего пациента, чем собственными потерями. Фентиман был ужасным пьяницей — я никогда не видела его трезвым, — но не самым плохим врачом.

— И все же, — добавил он философски, — все хорошо, что хорошо кончается, не так ли, моя милая леди?

Он имел в виду, что стоимость лошади с лихвой покрыла его потери да еще и оставила его с достойной прибылью.

— Конечно, — отозвалась я, размышляя о том, как Джейми примет эти новости. Он выиграл жеребца — потому как это, конечно же, был Лукас — у Филипа Уайли в ходе горячей карточной партии в Риверане, только чтобы через несколько часов обнаружить, что конь украден Боннетом.

В целом Джейми, наверное, будет рад узнать, что жеребец вернулся в хорошие руки, хоть и не его собственные. Что же касается Боннета… Когда его тело не нашли после выстрела Брианны, Джейми сказал довольно цинично: «Говно не тонет».

Фентиман уже начал откровенно зевать. Его глаза слезились, он моргнул и начал похлопывать себя в поисках носового платка, затем наклонился, чтобы посмотреть в своем саквояже, который доктор уронил на пол возле кресла.

Я достала свой платок и наклонилась, чтобы подать ему, когда увидела их в открытом саквояже.

— Что это? — спросила я, указывая пальцем. Я и так видела, что это, разумеется, но мне нужно было узнать, где он их взял. Это были шприцы, два симпатичных маленьких шприца из меди. Каждый состоял из двух частей: поршня с завитыми ручками и цилиндра, сужающегося к одному концу и увенчанного узкой длинной иглой с тупым концом.

— Я… Почем… Это… ммм… — Мой вопрос совершенно застал его врасплох, и он стал заикаться, как школьник, которого поймали в туалете с сигаретами. Затем что-то пришло ему в голову, и он расслабился.

— Уши, — провозгласил он торжественно. — Чтобы чистить уши. Да, именно так, без сомнения. Ушные клизмы!

— О, вот как! — Я взяла один в руки, Фентиман попытался остановить меня, но его реакции были заторможенны и у него получилось схватить только краешек моего рукава.

— Как оригинально, — сказала я, двигая поршень. Он шел немного туго, но вполне удовлетворительно, особенно учитывая, что единственной альтернативой был самодельный шприц из кожаного мешочка с прикрепленным к нему клыком гремучей змеи. Конечно, тупая игла не подойдет, но ее несложно срезать так, чтобы край стал острым. — Где вы их взяли? Я бы хотела заказать такой же для себя.

В глазах доктора читался ужас, нижняя челюсть опустилась.

— Я… ээ… Я, правда, не думаю… — слабо запротестовал он.

Именно в этот момент, в самое неподходящее время, демонстрируя чудеса интуиции, в дверях показалась служанка.

— Мистер Бреннан пришел, у его жены подошел срок, — коротко сообщила она.

— О! — Доктор Фентиман подскочил на ноги, захлопнул саквояж и стремительно сунул его под мышку.

— Тысяча извинений, миссис Фрэзер… должен идти… дело безотлагательной важности. Был очень рад вас видеть! — Он выбежал из комнаты, крепко прижимая к себе саквояж и второпях наступив на свою шляпу.

Служанка смиренно подняла головной убор и несколько раз довольно равнодушно хлопнула по нему, возвращая к нормальной форме.

— Вы уходите, мэм? — спросила она тоном, из которого было понятно, что мне пора идти, независимо от того, хочу я этого или нет.

— Да, — сказала я, поднимаясь. — Но скажите мне, — я вытянула ладонь со шприцом, — знаете ли вы, что это такое и где доктор Фентиман взял их?

Было сложно сказать, в какую сторону она смотрит, но она наклонила голову, как будто чтобы изучить предмет моего любопытства. Ее выражение оставалось таким же равнодушным, как