Гайдзин. Том 1 - Джеймс Клавелл

26

– Почему вам не переночевать сегодня здесь, мадемуазель и мсье Струан? Места у нас довольно, – сказал Вервен.

Время близилось к ужину, и они сидели в большой гостиной французской миссии и пили шампанское. Джейми только что пришел. Он сообщил, что их пожар потушен, серьезного ущерба нет, только в ее покоях налили много воды и слегка пострадали комнаты Струана.

– Если хотите, вы можете расположиться в моих комнатах, тайпэн, – предложил Джейми. – Я улягусь где-нибудь, а мисс Анжелика может занять комнату Варгаша.

– В этом нет никакой нужды, Джейми, – ответила Анжелика. – Мы можем остаться здесь, ни к чему кого-то беспокоить. Я все равно завтра собиралась переезжать сюда. Да, cheri?

– Пожалуй, мне было бы удобнее в своих собственных апартаментах. Они в порядке, Джейми?

– О да, в полном. Мисс Анжелика, не хотите ли тогда занять мои комнаты?

– Нет, Джейми, я здесь прекрасно переночую.

– Хорошо, тогда вопрос решен, – сказал Струан. Взгляд его был странен, и он чувствовал себя очень усталым; опиум еще действовал, приглушая боль, но не глубинную ненависть, которую породил в нем Норберт Грейфорт.

– Мсье Струан, мне не нужно говорить, что мы будем счастливы, если и вы останетесь, – любезно настаивал Вервен. – У нас сейчас есть где разместиться: министр и его помощники в Эдо и пробудут там несколько дней.

– О! – Анжелика была потрясена и не сумела скрыть этого. Завтра Андре должен был забрать лекарство. Они все недоуменно воззрились на нее. – Но Андре говорил мне, он говорил мне, что они все вернуться самое позднее завтра утром, после сегодняшней встречи с сёгуном.

– Это зависит от пунктуальности сёгуна и от того, как пройдет встреча, а наши здешние хозяева являют собой образец пунктуальности для всего остального мира. – Вервен весело фыркнул собственной шутке, добавив напыщенно: – Никогда нельзя загадывать, как пройдут встречи на государственном уровне. Они могут занять день, могут занять и неделю. Еще бренди, мсье Струан?

– Спасибо, да, бла…

– Но Андре сказал, что встреча назначена на сегодняшнее утро и что они вернутся самое позднее завтра. – Она с трудом сдерживала слезы, готовые заструиться по щекам.

– Дьявольщина, в чем дело, Эйнджел? – раздраженно спросил Струан. – Это что, так важно, когда они вернутся?

– Это… нет, нет, но, но я, я просто терпеть не могу, когда кто-нибудь скажет что-нибудь, а это неправда.

– Вероятно, ты ошиблась. Смешно расстраиваться из-за таких пустяков. – Струан сделал большой глоток из своего бокала. – Ради бога, Эйнджел!

– Возможно, они вернутся и завтра, мадемуазель, – сказал Вервен, всегда и везде дипломат. Глупая корова, пусть даже у нее восхитительные грудки и аппетитные губки, словно это имеет какое-то значение. – Ладно, оставим это, – добавил он с самой елейной своей улыбкой, – ужин подадут не позже чем через час. Мсье Макфей, вы присоединитесь к нам, bien sur?[34]

– Благодарю вас, нет, мне уже пора. – Макфей задержался у двери. – Тайпэн, мне… э… мне прийти за вами?

– Я в состоянии пройти две сотни шагов без чужой помощи, – вспылил Струан. – Абсолютно в состоянии! – «И нажать на проклятый курок сегодня ночью или когда-угодно», – хотел он крикнуть ему вслед.

Как раз перед тем как они пришли сюда, Норберт Грейфорт решил сделать передышку: пожар у Броков был почти ликвидирован, и он вышел на улицу. Струан не заметил его. Джейми стоял рядом с ним и отдавал распоряжения Варгашу и пожарным, доктор Хоуг и доктор Бабкотт поблизости оказывали помощь тем, кто получил ожоги или сломал себе руку или ногу.

Эликсир А Ток оказал свое обычное магическое действие, и Струан чувствовал себя хорошо и уверенно, хотя несколько странно, и его, как всегда, клонило в сон, он грезил: «уснуть и видеть сны, быть может», сны о любви, о соединении с той японской девушкой или с Анжеликой со все нарастающей страстью, их потребность так же велика, как и моя, и принимает все более эротичные формы. Потом, резко, его вырвали назад в злую реальность настоящего.

– Привет, Джейми. Вот ведь сукин сын, а?

– А, Норберт, – сказал Струан, его эйфория помогла ему быть вежливым. – Думаю, что…

Норберт нарочито не замечал его.

– По счастью, Джейми, наши конторы, склады, товары и сейфы не пострадали – я знаю, ты будешь рад это слышать. Только мои апартаменты. – Потом он сделал вид, что только сейчас заметил Струана, и его голос стал громче и насмешливее, чтобы его могли слышать и другие. – Так-так-так, провалиться мне на месте, если это не юный тайпэн «Ох Какого Благородного Дома» собственной персоной. Добрейший тебе вечерок, парень, выглядишь ты что-то неважно – молоко все вышло?

Все добродушие Струана как рукой сняло. Сквозь опиумный туман до его сознания дошло, что он противостоит злу и его враг сейчас находится перед ним.

– Нет, чего не скажешь о ваших манерах.

– Манеры – не наша сильная масть, парень. – Норберт рассмеялся. – Да, мы не пострадали, дружок. Даже наоборот, наше новое рудное предприятие делает нас «Благородным Домом» в Японии, а к Рождеству и Гонконг будет нашим. Так что топай-ка ты домой, Малкольм.

– Меня зовут Струан, – произнес он, видя себя высоким, сильным и всемогущим, не замечая никого вокруг и того, что Джейми и Бабкотт пытались вмешаться. – Струан!

– А мне нравится юный Малкольм, юный Малкольм.

– В следующий раз, когда вы назовете меня так, я назову вас не знающим своей матери ублюдком и снесу вам башку не дожидаясь ваших секундантов, клянусь Богом.

После этих слов вокруг них выросла стена глухого молчания, заключив их в себе, как в колодце. Потрескивание пламени и мягкий дразнящий шелест ветра только подчеркивали его бездонную глубину. Новость о вызове, брошенном за обедом, разнеслась по Поселению за считанные минуты, и все ждали, каков будет следующий ход в этой игре, годами исподволь назревавший с тех самых пор, как дед Малкольма, Дирк Струан, погиб, так и не выполнив своей клятвы: убить Тайлера Брока.

Мозг Норберта Грейфорта напряженно работал. Снова он взвесил свое будущее и свое положение в компании Брока, тщательно продумывая следующий шаг – ставки были огромны. Платили ему хорошо, пока он слушался приказов. Последнее письмо Тайлера Брока открыло двери в рай, без обиняков предлагая ему «загнать Малкольма Струана на самый край, покуда он больной, раненый и не под защитой этой чертовой кошки, моей дочери, да проклянет ее Господь на веки вечные! Тебя ждут пять тысяч гиней в год на срок десять лет, ежели этот юнец будет раздавлен в лепешку, покуда он в этих Япониях, можешь идти на любые меры, какие захочешь».