Секундо. Книга 2 (СИ) - Герцик Татьяна Ивановна

Хорошо, что графиня от одного известия, что у нее под боком колдунья живет, чуть в обморок не грохнулась. Аристократки — они слабые. Изнеженные. Запретить обыск, как эмиссар и рассчитывал, она и не подумала.

Но отсюда нужно побыстрее убираться. Граф наверняка уже спешит домой, узнав, что ездил в Холлтбург зря. Не прощаясь с графиней, лишь передав извинения через мажордома, эмиссар с сопровождающими сели на своих коней, которых даже не заводили в конюшни, и отправились восвояси.

Проехав пару миль по узкой нечищеной дороге, едва успели увернуться от спешившего обратно графа, с немыслимой скоростью летевшего им навстречу в сопровождении всего-то троих верховых. Выбираясь из сугроба, в который был вынужден направить коня, чтоб избежать столкновения, эмиссар ругался такими словами, что, будь рядом какой-нибудь деревенский мужик, он бы рот открыл от восхищения.

Примчавшись в замок, граф немедля кинулся к жене.

— Что тут произошло? — спросил он, с тревогой взглянув на лежащую на софе измученную Карину.

Та едва слышно ответила:

— Здесь были эмиссары тайного сыска. Я ничего не могла сделать.

Граф остановился. На лице вздулись желваки, оно посуровело и стало казаться высеченным из камня.

— Что им было нужно?

— Они искали по доносу какую-то колдунью. В домике для садовника. Мне стало плохо.

Холлт развернулся и опрометью кинулся в парк, даже не спросив ее о самочувствии, хотя видел, что она нездорова. Графиня почувствовала себя униженной. Вот как? Любовница для него дороже законной жены? Для чего тогда он постоянно клялся ей в любви? Глаза отводил, чтоб не догадалась? А она все-таки не так глупа, как он думал!

Граф вернулся быстро, слегка запыхавшийся, видимо, всю дорогу бежал. Карина почему-то подумала, что быстрее было бы взять коня.

— Там никого нет. Вы с кем-то успели ее спрятать? — с надеждой спросил он, с сочувствием глядя на бледное лицо жены.

В груди Карины что-то оборвалось. Она поднялась и горделиво выпрямилась, с презрением глядя на мужа.

— С чего это я вдруг буду прятать твою любовницу? Мне даже подумать противно, что ты постоянно говорил мне, что любишь, а сам… — голос у нее сорвался.

— Стоп, стоп! — граф натянулся, как струна и стал походить на ищейку, взявшую след. — Быстро говори, Карина, что произошло! Это ты ее куда-то дела? Сама она не смогла бы унести свои вещи, их у нее немало, а домик пуст.

Графиня с пылкой ненавистью посмотрела на некогда безгранично любимого мужа. Его измена убила в ее душе все добрые чувства, ей хотелось только одного — мстить.

— Неужели вы думали, граф, — официально начала она, — что я буду терпеть ваши измены под моим носом?

Холлт ошеломлено выдохнул, еще не понимая, что произошло:

— С чего вы вздумали, графиня, что я вам вообще изменял? — ответил в ее же духе, перейдя на велоречивое «вы». — Вы что, решили, что я двуличен? Что я говорю вам о своей любви, думая в это время о своей любовнице? Это вообще-то оскорбление, графиня! Неужели за почти пятнадцать лет нашего брака я дал вам повод усомниться в моих к вам чувствах?

Но Карина не дала сбить себя с толку жалкой патетикой:

— Для чего тогда вы поселили эту шлюшку в наш дом? — спросила, ожидая извинений и просьб о прощении.

— Она не шлюшка, — со злостью выговорил граф, с трудом сдерживаясь, чтоб не заорать, как простолюдин. — Амирель воспитанница моего брата. И он просил меня позаботиться о ней. Я получил от него посмертное письмо. Я не мог не исполнить эту просьбу. Это дело чести.

Но оскорбленная супруга не сдавалась, хотя в ее душе уже холодной змеей шевельнулось нехорошее предчувствие:

— В этом случае вы могли бы поручить ее моим заботам. Я с удовольствием приняла бы ее в свою семью и была бы рада стать ей доброй опекуншей! Но вы поселили ее тайно, ничего мне не сказав! Вы просто двуличны!

Граф помолчал, пристально разглядывая ожесточенное лицо жены. Такой он ее никогда не видел. Сухо спросил:

— Графиня, а вы не думаете, что этого я сделать не мог, потому что слишком дорожу моей семьей?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Что, она действительно колдунья? — графиня с ужасом смотрела на него, не узнавая в этом чужом холодном человеке своего мужа. Ей стало страшно. — Она вас околдовала! Тогда я тем более все сделала правильно!

— Что вы сделали правильно? — убитым тоном спросил граф, догадываясь, что произошло несчастье.

— Я приказала вытащить ее саму и ее вещи за ограду! — злорадно выпалила графиня, отчего граф помертвел, в его глазах засверкали бешеные огни. Отшатнувшись, Карина испуганно вскричала, выставив вперед руки: — И не говорите мне, что она не колдунья! Я вам все равно не поверю!

Граф заложил руки за спину и ледяным тоном ответил:

— Я и не скажу. Я еще добавлю: — в Амирель течет королевская кровь! У нее синие глаза! Что это значит, вы прекрасно знаете!

Графиня тотчас вспомнила так понравившуюся ей синеглазую девочку, предсказавшую ей рождение сына. Она приложила руки к загоревшимся щекам и убито прошептала:

— Так это и есть Амирель? Я ее видела, здесь, в парке! Но она мне сама сказала, что в нашем имении ее нет!

— Она использовала силу убеждения? Тогда все понятно. Она хотела скрыться. Амирель уверена, что приносит несчастья везде, где появляется.

Графиня продолжала наседать на мужа, но теперь ее обвинения больше походили на защиту, нежели на нападение:

— Тогда почему об этой девочке не сказали мне вы? Сколько б бессонных ночей и ужасных ошибок мне удалось бы избежать, знай я об этом!

Отвернувшись от нее, будто ему тяжело было смотреть на предательницу, граф тихо проговорил:

— Потому и не сказал, что хотел их избежать. Вы разве не знаете, что при розыске истинной королевской крови разрешается допрашивать всех, даже беременных аристократок? Скажите, графиня, вы смогли бы выдержать допрос с пристрастием в застенках тайного сыска? Там, где не выдерживают и кончают жизнь самоубийством даже сильные здоровые мужчины?

Графиня сникла, почувствовав несправедливость и ужас содеянного. Ее руки теребили кружевной платочек, раздирая его на части, но она этого не замечала.

— Простите меня, я так виновата, мне нужно было просто вам верить, а я… — она почувствовала себя по-настоящему плохо и без сил упала на диван.

Граф даже не пошевелился, хотя прежде всегда беспокойно кидался к ней и требовал вызвать замкового целителя. Графиня затравлено смотрела на него, понимая, что совершила роковую ошибку. Простит ли он ее?

Прятавшийся все это время в гардеробной Никол до боли сжал руки. Как он был неправ! Амирель не смотрела на него для того, чтоб он не видел цвет ее глаз и случайно не проболтался! Она не любовница графа! Что же он наделал!

Карина просительно протянула дрожащую руку к мужу.

— Но, может быть, еще не поздно? Может быть, она еще ждет за оградой замка? — спросила, не веря своим словам.

— Я кричал. Громко. Если бы она была жива, то отозвалась бы. Но мы сейчас сходим и проверим это еще раз. Кто помогал вам избавиться от колдуньи?

Помня свое обещание никого не выдавать, графиня убито молчала, не понимая, как ей поступить. Избавляя ее от данного слова, из гардеробной медленно вышел трясущийся от страха и стыда Никол.

— А вот и еще один благодетель! — язвительно приветствовал его граф. — Ну что ж, пойдем на поиски. Зови людей с факелами, будем прочесывать опушку. В лес не пойдем, это опасно и бесполезно.

Через несколько минут слуги во главе с графом обыскивали окрестности возле калитки, там, где Амирель оставил камердинер. Пустота. Идущий без перерыва снег уничтожил все следы. Не было ни девушки, ни вещей, ни даже каких-то обрывков.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Может, она ушла? — с тайной надеждой предположил виновник всей этой кутерьмы, с ужасом ожидая страшного наказания. — И ждет где-нибудь в безопасном месте?

— С огромным баулом? Плохо верится. — Граф с болью в сердце рассматривал участок, где камердинер оставил девушку и сбросил баул с вещами. — Ничего не видно, все перемело. Мы ничего не найдем.