Третий период - Виктор Коноваленко

     Оставался один шанс – вылететь самым ранним самолетом. Только в этом случае я, хоть и впритык, но успевал на тренировку. Но тут, как назло, нелетная погода.

     В Москве я появился только вечером назначенного дня. Позвонил Вите Зингеру. Он говорит: плохи твои дела, Витек. Утром, когда пришел на тренировку, в ЦСКА, Тарасова не было. Аркадий Иванович не стал выслушивать мои объяснения. Бери, говорит, вещички и поезжай во Всесоюзный комитет, там разбирайся. С кем, спрашиваю, разбираться? Оказывается, либо с самим Павловым, председателем, либо с его заместителем.

     Бесполезность любых моих оправданий понял сразу. Но в комитет все же поехал. Весь день просидел. Только перед самым окончанием работы зампред удосужился со мной побеседовать. Собственно, беседы никакой не было. Мне объявили решение: дисквалификация до конца сезона и еще на год условно.

     – Доволен? – спрашивает зампред.

     – Доволен, – отвечаю. И вернулся в Горький.

     Таким вот «деловым» разговором кончился для меня праздник в семейном кругу. Трудно тогда было смириться с мыслью, что ты, член сборной команды страны, не имеешь права на такую естественную для каждого радость, как короткая встреча с близкими. Но дисциплина в спорте – суровая штука...

     А ребята на чемпионат улетели. Трудно он для них сложился. Хорошо еще, что выиграли. Если бы проиграли – не знаю, как бы себя казнил.

     По дороге домой все думал, искал оценку тренерскому решению. С одной стороны, правы они были абсолютно. Нарушение было? Факт. Но и выслушать, наверное, меня стоило. Ведь без всякого злого умысла поступил я так. Случай же. Вспомнил, как в начале нашей совместной работы с Чернышевым и Тарасовым я тоже опоздал на сбор. Справку из больницы представил, что был у меня приступ аппендицита, и санкций никаких не было. Возможно, на сей раз сыграло роль то, что до мирового чемпионата считанные дни оставались? Виноват, конечно...

     И я твердо решил, что добьюсь возвращения в сборную. Игрой своей докажу, что достоин этого.

     «Торпедо» готовилось к новому сезону в доме отдыха «Волга». Это под Лысковом, в Горьковской области. Приехал туда по каким-то делам – с проверкой, что ли, не помню точно – Андрей Васильевич Старовойтов, ответственный секретарь Федерации хоккея СССР. Он меня и подбодрил: давай, мол, готовься как следует, ты, дескать, еще будешь нужен сборной. Я и без того тренировался как никогда.

     И действительно, когда чемпионат страны уже шел полным ходом, вдруг приходит мне вызов в Москву.

     Приезжаю в назначенный день в Лужники. После игры вызывают меня в свою комнату Тарасов с Чернышевым. И Анатолий Владимирович вдруг вопрос задает, на который я и ответ-то сразу не нашел:

     – Ты зачем приехал?

     «Вот те раз, – думаю. – А телеграмма из Спорткомитета?»

     – Вызвали же меня, – отвечаю.

     – Ах, вызвали, так-так... Тогда завтра иди с утра в ЦК ВЛКСМ. А потом посмотрим, как с тобой поступить.

     С утра был там. Поговорили по душам с заслуженным мастером спорта, знаменитым борцом Иваницким. Александр Владимирович – большой спортсмен, олимпийский чемпион. И я олимпийский чемпион. Мы поняли друг друга с полуслова.

     Из ЦК ВЛКСМ поехал в Спорткомитет. Встретил Старовойтова.

     – Ты чего здесь слоняешься? – удивился он. – Тебе давно на тренировке надо быть.

     И я, радостный, полетел в Ледовый дворец ЦСКА. Вся команда была на льду. Вел тренировку Тарасов.

     – Можно раздеваться, Анатолий Владимирович? – спрашиваю.

     – Нет, – слышу в ответ. Тут я опешил. Некоторое время в себя прийти не мог. Ребята сочувственно смотрят на меня с площадки, тоже ничего не понимают. Уж вроде знал я Тарасова: от него можно было ждать чего угодно. Но чтобы так испытывать мое терпение! Это уж слишком!

     Я мешок с амуницией в охапку и пошел, сам еще не ведая куда. Почти до трамвайной остановки дошел, распростился со спортом навек. Вдруг слышу, зовут:

     – Виктор! Виктор, остановись!

     Смотрю, бежит массажист из ЦСКА, старичок такой. Запыхался не на шутку.

     – Виктор, тебя Анатолий Владимирович зовет!

     – Нет, – говорю, – не пойду. Он же меня прогнал.

     – Виктор, но ты же знаешь его! Он хотел, чтобы ты прочувствовал... Если я без тебя вернусь, он мне этого никогда не простит.

     Вот каков был Тарасов! Умел балансировать в отношения с нами «на грани фола» и добивался своей педагогической цели: нельзя было лучше прочувствовать наказание – лучше некуда!

     Пока раздевался, до конца тренировки осталось минут тридцать - сорок. Но и за это короткое время Тарасов мне такую нагрузку дал, что я едва со льда уполз. А потом в раздевалке минут двадцать сидел без движений. Даже свитер снять был не в состоянии, щитки расстегнуть не мог.

     Так состоялось возвращение. Мне еще пришлось пройти не через одно испытание, прежде чем меня назвали в числе тех, кто отправлялся на мировой чемпионат, опять в Швецию.

     Я так считаю – это был мой лучший турнир.

     «Возьму на себя смелость утверждать, что в 1970 году главным образом он выиграл чемпионат мира, будучи лучшим игроком турнира вообще!

     После второго матча между сборными СССР и Чехословакии тренер соперников Питнер сказал на пресс-конференции: "Игра кончилась во втором периоде: мои ребята поняли, что Коноваленко забить невозможно, и у ник опустились клюшки"».

     Владимир Дворцов. «Хоккейный репортаж»

     Всю команду пригласили тогда, после победы, в наше торгпредство в Стокгольме на праздничный обед. Все радостные, веселые, а мне ни до чего – голова раскалывается: сотрясение мозга заработал. Но не в этом суть. Неожиданно на приеме появились мои земляки – наладчики с Горьковского завода фрезерных станков – работали в Швеции по контракту, и оказался я в центре внимания, чего страшно не любил. Поэтому и вовсе чувствовал себя не в своей тарелке, смутился.

     И тут Тарасов мне неожиданно говорит:

     – Витюха, у меня к тебе очень большая просьба. Первый матч после приезда ЦСКА проводит в Горьком. Так ты уж, пожалуйста, не становись в ворота, пожалей себя.

     Я пообещал, что не буду играть. Не потому что «себя жалел», просто не мог в той обстановке отказать тренеру. Уверен, если бы встал я тогда, отыграл бы.

     Честно говоря, я и не собирался сразу же из боя в бой. Вообще после чемпионата мира мне требовался пусть короткий, но отдых. Пресыщаешься хоккеем. Какое-то безразличие наступает. Как ее определить, усталость эту? Психологическая, может быть. Полевым-то игрокам отдых требуется. А уж вратарям и подавно.

     Короче, я не собирался стоять в матче с ЦСКА. Но тут приезжает на игру директор автозавода Иван Иванович Киселев. Встречаю его в холле нашего хоккейного стадиона. Он очень удивился, что я не на льду. Что да почему? А я, мол, тут гостей специально привез посмотреть на лучшего вратаря мира. Стал он меня уговаривать встать в ворота, хоть на один период. Я отказался наотрез. Вот ситуация! Понимал, что такое отказать директору завода, обратившемуся ко мне с личной просьбой в первый и последний раз! Но нарушить слово, данное Тарасову, не мог.

     Это я к тому, как вовремя умел Тарасов связывать обязательствами, умел видеть наперед. Это тоже уроки Тарасова.

     После сборной, после общения с выдающимися тренерами, мне сложно было сразу привыкнуть к обстановке в родной команде: как после перегрузок при приземлении у космонавтов – требовалось время на «акклиматизацию». А его-то как раз и не было.

     И этим, как я теперь понимаю, частично обусловлены «неровности» моего характера и моей спортивной карьеры, да и уход мой тоже.

     Поэтому, заканчивая важную и трудную для меня главу о спортивных наставниках, я не могу не вернуться к судьбе моей команды «Торпедо», к проблеме ее тренеров. Понятно, высказываю я свое личное мнение, и оно, естественно, субъективно.

     ...К Валерию Шилову, который сменил Прилепского, вторично не оправдавшего возлагавшихся на него надежд, я не успел присмотреться. Характер у Валерия мягковатый – это было сразу видно. А с такой командой, как «Торпедо», одними увещеваниями не справишься. И когда из крайности в крайность начинает тренер метаться – тоже плохо. А с Шиловым и такое бывало. Судя по результатам, какие показывала команда при нем, продвижения вперед не было.

     Тогда пост тренера доверили Игорю Чистовскому. Только вот не дали ему как следует развернуться, проявить себя. Сразу начали дергать, создали вокруг нервную обстановку, работать в которой было просто невозможно. Быстрых результатов тоже нельзя от тренера требовать. Годами разваливали команду – годами ее и собирать надо, терпеливо, по кирпичику. А заводские руководители вновь пустились на поиски очередного тренера со стороны.