Банальное убийство - Рекс Тодхантер Стаут

могу с уверенностью сказать, зачем Вулф заставил Салли приглашать троих фигурантов именно в тот день. Ну а тогда у меня вообще не было никаких предположений. Вулф ненавидит работать. Обычно, когда я возвращался с задания и садился, чтобы дать полный отчет, а Вулф знал, что должен слушать, и очень внимательно, он награждал меня таким взглядом, будто я добавил ему в пиво кетчуп. А если в кабинет входил посетитель, пусть даже с жизненно важной информацией, способной пролить свет на сложное дело, Вулф приветствовал его так, словно это налоговый инспектор, пришедший изучить наши декларации о доходах за последние десять лет.

Но тогда зачем просить Салли приглашать к нам людей в вечернее время до нашей встречи с наиболее вероятным кандидатом в убийцы? Непостижимо. Теперь мне кажется, что Вулф, сам того не подозревая, как утопающий хватался за соломинку. Он пытался убедить не только меня или Салли, но и лично себя, что новая ситуация, возникшая после предоставленного Кремером факта, открывает перед нами широкие перспективы. Но, в сущности, все сводилось к тому, что у Вулфа практически не оставалось сомнений в отсутствии у остальных кандидатов даже намека на мотив убивать Пола Джерина. А значит, только упрямый осел или круглый дурак будет придерживаться версии о невиновности Блаунта. Невозможно спокойно сидеть, наслаждаясь пусть самой увлекательной книгой о событиях в Африке стотысячелетней давности, и при этом отгонять от себя подозрения, что ты ведешь себя как упрямый осел или круглый дурак. В результате, чтобы забыть о своих невзгодах, ты просишь свою клиентку пригласить людей для беседы. Абсолютной уверенности у меня, конечно, не было, но определенная доля правды здесь точно имелась.

Возможно, у Вулфа в отдаленных уголках мозга и существовало некое представление о том, что действительно произошло в тот вечер в клубе «Гамбит», но я так не думаю. Ведь в таком случае он наверняка… Впрочем, это я, пожалуй, приберегу на потом.

Тем не менее нам удалось без проблем договориться с Мортоном Фэрроу встретиться перед обедом. Йеркс, банкир, сказал Салли, что придет примерно в 21:30, а вот Эйвери, врач, пообещал появиться в течение вечера. После ланча, когда я вернулся, доставив письмо Калмусу – его фирма занимала целый этаж в пятидесятиэтажном людском муравейнике из стекла и стали, – мы решили, что Салли не стоит показываться, и около шести вечера она удалилась в свою комнату. Фэрроу сказал, что придет в шесть, однако опоздал на двадцать минут. Я предоставил Фрицу впустить его в дом, поскольку решил, что Фэрроу может счесть, что известному детективу не подобает самому открывать дверь.

Итак, Фриц провел в кабинет посетителя, и тот, приблизившись, протянул мне руку. Мы обменялись рукопожатием, и Фэрроу повернулся к Вулфу, который был, как всегда, начеку, а потому принялся деловито перелистывать стоявший возле него на подставке Новый международный словарь Уэбстера, второе издание, в кожаном переплете. Пару секунд понаблюдав за Вулфом, Фэрроу повернулся ко мне и пророкотал:

– Где Салли?

Я объяснил, что она у себя в комнате и, возможно, спустится чуть позже, после чего указал на красное кожаное кресло. Когда Фэрроу наконец уселся, Вулф, поняв, что опасность миновала, закрыл словарь и повернулся к посетителю:

– Добрый вечер. Я Ниро Вулф. Вы сказали мисс Блаунт, что у вас мало времени.

– У меня деловая встреча за обедом, – произнес Фэрроу в два раза громче, чем следовало, и посмотрел на часы. – Мне нужно будет бежать через полчаса. Но думаю, этого нам вполне хватит. Никак не смог вырваться до шести. Теперь, когда большой босс отсутствует, у меня дел по горло. Я был рад, что Салли мне позвонила. Она сказала, вы хотите меня видеть, а я хотел видеть вас. Я хорошо знаю Салли, ну а вы, естественно, нет. Она славная малышка, и я на ее стороне. Впрочем, как и у всех остальных, у Салли имеются свои закидоны. Вы ку-пились на все небылицы, которые она вам втюхала. Я сам торговец, коммерческий директор корпорации стоимостью в сотни миллионов долларов, хотя все зависит от того, что именно вы продаете. Просто Салли не понимает свою мать, мою тетю, и никогда не поймет. Тут, конечно, сугубо семейное дело. Впрочем, Салли сама устроила здесь бесплатный цирк, да еще и втюхала свою историю вам. Но я сейчас расставлю все по своим местам. Салли заверила вас, будто между моей тетей и Дэном Калмусом что-то есть. Бред сивой кобылы! Любой, кто знает мою тетю Анну… Вы когда-нибудь ее видели?

– Нет. – Вулф посмотрел на посетителя без особого энтузиазма.

– Если бы моя тетя хотела, то могла бы закрутить не только с Калмусом, но и с любым понравившимся ей мужчиной. Я ее племянник, и вы можете подумать, будто я к ней необъективен. Спросите любого! Хотя это будет бесполезной тратой времени. Моя тетушка однолюбка и замужем за любимым мужчиной. Салли это отлично знает. Не может не знать. Но сами понимаете, какими бывают отношения между матерью и дочерью. Или нет?

– Нет.

– Вечно одна и та же история. Или мать ревнует дочь, или дочь ревнует мать. Без вариантов. Мне достаточно побыть десять минут в обществе матери и дочери, чтобы сказать, какой у них расклад в семье. Ну а с тетушкой Анной и Салли я живу уже много лет. И нелепая идея Салли, будто Калмус способен засадить дядю Мэта, чтобы заполучить его жену, форменный вздор. Салли наверняка уверяет, что ее мать обо всем знает, однако строит из себя святую невинность. Я прав?

– Нет.

– Зуб даю, что прав. Дочь, ревнующая к матери, способна на что угодно. Потому-то она и наняла вас для защиты отца. И какой в этом прок? Факты – упрямая вещь, и они говорят, что Джерина убил именно он. Он сам организовал приглашение Джерина в клуб, сам отнес ему шоколад, а затем вымыл кофейник и чашку. Вы, возможно, и великий детектив, но против фактов не попрешь.

– Значит, вы считаете, что мистер Блаунт виновен, – проворчал Вулф.

– Конечно нет. Я ведь его племянник. Я только говорю, что мы не можем изменить доказательства.

– Тогда я попытаюсь интерпретировать ваши слова. Мистер Фэрроу, вы играете в шахматы?

– Если только чуть-чуть. Я знаю первые три-четыре хода, начиная с дебюта Руи Лопеса и кончая защитой Каро – Канн, но не больше. Мой дядя засадил меня за шахматы, так как считал, что это развивает мозги. Впрочем, я не уверен. Взять хотя бы американского гроссмейстера Бобби Фишера. Разве у него есть мозги? Если у меня хватает ума руководить корпорацией стоимостью сто миллионов долларов, чем я и занимаюсь вот уже две недели, не думаю, что моим мозгам требуется игра в шахматы. Мое предназначение – быть крупным руководителем, а не сидеть на попе ровно и полчаса думать, как передвинуть пешку.

– Насколько я понимаю, в тот вечер вы не играли против мистера Джерина.

– Да нет, конечно! Он поставил бы мне мат через десять ходов. Я был одним из посредников. Я как раз находился с Джерином