Монарх от Бога - Александр Антонов

Как-то уже глубокой осенью 912 года в Золотой палате по воле Александра собрались на совет сановники. Были приглашены и Багрянородный с Зоей-августой. Александру пришла мысль, что пора утвердить Неофита в титуле великого доместика, сделать его главнокомандующим византийской армией. Александр описал все достоинства Неофита и его заслуги перед империей и предложил совету:

- Надеюсь, преславные чиновники, вы поддержите моё выдвижение логофета дворца Неофита на пост великого доместика.

Однако этот призыв Александра никого не побудил из сановников выразить своё согласие. Молчание, которое озадачило императора, было полным. Лишь после долгой паузы Багрянородный спросил дядю:

- Ты прочишь Неофита в командующие армией Византии, а умеет ли он держать в руках меч? На плацу я видел многих сановников, кто упражнялся, а Неофита не встречал.

Багрянородного поддержал Константин Дука:

- Рано Неофиту стоять во главе войска. Думаю, что этого места более достоин командующий сухопутной армией Лев Фока.

Не удержалась от желания высказать своё мнение и Зоя-августа:

- Багрянородный и я считаем, что великим доместиком способен встать бывший адмирал флота, а ныне доместик гвардии Лакапин.

- У меня нет возражений против сказанного августейшей императрицей. А Неофит пусть наберётся военного опыта, будучи заместителем Льва Фоки, - согласился Константин Дука.

Сановники дружно поддержали Зою-августу и Константина Дуку. И надо было видеть лицо Александра: глаза сверкали гневом, рот исказила гримаса. Он ополчился на Константина Дуку и Зою-августу. Тыкая в них пальцем, он чуть ли не с криком произнёс:

- Вы заседаете на совете в последний раз! Только с Константином Багрянородным я буду решать государственные дела!

Решение совета Александр не осмелился отменить. А встретившись с Неофитом, сказал ему:

- Меня одолели недруги: твои и мои. Но ты уезжаешь заместителем к Льву Фоке и с очень важным моим заданием. Подготовь всех турмархов к тому, чтобы они в нужный день дружно защитили наши с тобой интересы во благо империи.

- Я постараюсь, Божественный. К тому же знаю, кто наш враг.

- Вот и славно. Да собирайся не мешкая. Чем раньше встанешь рядом с Львом Фокой, тем лучше для нас с тобой.

Неофит, однако, не смог поспешить с отбытием в Никею. По воле Константина Дуки его задержали. Дука готовил Льву Фоке некую грамоту. Он вручил её Неофиту, когда вечерело. Он словно предугадывал, что может произойти в проливе Босфор в эту позднюю осеннюю пору.

- Передашь лично командующему армией, - наказал Дука.

Неофит пришёл в бухту Золотой Рог уже вечером. Капитан небольшой памфилы[22] предупредил его:

- Нам бы лучше с утра выйти в пролив. Шторм может быть…

Неофит был взвинчен и резко остановил капитана судна:

- Отправляемся немедленно. И никаких разговоров.

Из бухты памфила вышла при слабом ветре, но по мере удаления он усиливался. Пришлось убрать парус. Памфила пошла на вёслах. Ветер превратился в ураганный, вздыбились волны. Они били в правый борт, и гребцы, хотя и не жалели сил, не могли удержать судно по курсу. Когда же вышли на середину Босфора, памфилу, словно щепку, понесло на восток. Волны накатывались выше бортов, заливали судно. Сломалась мачта. С каждым мгновением памфила оседала всё ниже. Шквалы западного ветра и волны несли её в самую горловину пролива, к Чёрному морю. И там, в узком месте, памфила налетела на купеческую кумбарию[23] арабов. Раздался оглушительный треск. Борта не выдержали, суда развалились, их захлестнул могучий вал и поглотил. Стихия продолжала неистовствовать.

Спустя неделю после шторма с южного побережья Босфора пришла в бухту Золотой Рог лёгкая скидия. Лев Фока прислал в Магнавр казначея Харимона. Он всегда приплывал в конце года за денежным довольствием для армии. И когда логофет Феаген, управляющий императорским казначейством вместо отстранённого Василия, спросил Харимона, прибыл ли к Льву Фоке сановник Неофит, тот ответил:

- Я в этом месяце никого из высоких чинов на довольствие не ставил и даже новых лиц в штабе не видел.

- Странно. Семь дней назад отбыл в Никею на памфиле Неофит. Может, его захватил шторм?

- Я слышал, что в проливе погибло много судов. Но больше купеческих кумбарий.

Поговорив с Харимоном, Феаген отправился к логофету Ромилу, занявшему место Неофита, и рассказал ему то, что услышал от казначея из Никеи. Ромил прошёл на доклад к императору Александру. Выслушав Ромила, Александр ничего не сказал. Он задумался, и было над чем. Кто-то сильный и отважный бросил императору вызов, и гибель фаворита в морской пучине - это предупреждение ему, Божественному. Выходило, что его противник обладал демоническим даром. Предполагал Александр давно, что разгул стихии в Босфоре не во власти природы, а в руках демонов, и теперь надо было ждать возмездия ему, Божественному. Не владеющий твёрдым духом Александр принялся искать врагов близ себя. Его поиски увенчались успехом. Он узнал, что великий доместик Анатолик и Константин Дука были в родстве по материнской линии. Но не только это вызвало подозрение императора во враждебности Дуки к нему. Он заметил, что глаза Дуки излучали демоническую силу. Александру оставалось только следить за ним, ждать проявления демонизма и тогда судить его церковным судом, а это значило предать смерти на костре.

Не умеющий быть скрытным, Александр вскоре выказал свой страх перед Дукой, и умный бывший доместик школ понял, что в лице императора Александра он приобрёл лютого врага, который ищет малейшего повода посчитаться с ним. Особенно это стало ясно Константину Дуке, когда во время застолья по случаю Рождества Христова захмелевший император, грозя ему пальцем, сказал:

- Гибель моего славного дворецкого Неофита на твоей совести, доместик школ. Запомни это.

Константин Дука счёл незаслуженным это подозрение и оттого вдвойне болезненным. И в нём, гордом и обидчивом до озлобления, проснулась ненависть. Чтобы не выплеснуть её, не выдать себя, Дука ушёл с праздничного торжества. Уходил он с супругой Мелентиной и малолетним сыном Феоктистом. Провожал их логофет дворца Ромил. Он успокаивал Дуку:

- Ваша светлость, не надо обращать внимания на Божественного. Он всегда груб и резок, когда выпьет хмельного.

Ромил проводил семью Дуки до палат бывшего Логофета дворца Тавриона, которые Александр отобрал, когда «расчищал авгиевы конюшни» во дворце Магнавр. Прощаясь с Дукой, Ромил пожелал ему:

- Да не снизойдёт гнев Божественного на вашу голову, достойный Константин. Спокойной ночи. - И они расстались.

А наутро в день собора Пресвятой Богородицы императора Александра нашли в постели мёртвым. На полу валялся золотой кубок и стояла лужица недопитого вина. Вскоре слух о смерти императора облетел весь дворец Магнавр, и он загудел, словно растревоженный улей. В спальню императора сбежались сановники, пришли Зоя-августа и Багрянородный. Неожиданная смерть сильного, здорового человека потрясла всех своей загадочностью. Зоя-августа спросила сановников и смотрела при этом на логофета дворца Ромила.

- Кто уводил императора из трапезной в опочивальню?

- Я в это время провожал Константина Дуку, - ответил Ромила.

Все остальные промолчали. И эта загадка так и не будет распознана. И ни у кого не будет оснований осудить Константина Дуку. Все вельможи видели, как уходил он с семьёй из трапезной и провожал их Ромил.

Лишь мудрые старцы скажут, что таких таинственных смертей случалось в византийских дворцах немало и с ними всегда мирились.

Глава седьмая. МЯТЕЖ

Императора Александра за три года его стояния на троне так и не полюбили ни народ, ни его сановники, ни вельможи. Он не оставил в памяти византийцев никаких добрых деяний, - но нажил множество врагов. С Болгарией он не сумел наладить дружественных отношений. Откупившись от них однажды уступками в торговле, он вскоре забыл о самом существовании Болгарии в угоду своей праздной жизни. И всё-таки его неожиданная смерть была воспринята в Византии как бедствие. Народ империи не помнил, когда свершилось последнее покушение на коронованных особ. Смерть Льва Мудрого была признана византийцами естественной. В городе поползли слухи, что на императора Александра совершили покушение заговорщики, но их имён никто не называл, ибо не знали. Убийца оставался загадочным.

Острее всех отравление дяди Александра во дворце Магнавр переживал Константин Багрянородный.

- Матушка-августа, зачем злодеи сделали это? Ведь он был терпим. Он ходил в храм, молился. Время пришло бы, и он стал бы ко всем милосерднее.

Зоя-августа не нашла, что ответить сыну. Она только утешала его: