Героика. Сага о не очень хороших людях - Арсений Цой

которую он заполнял.

— Профессор Пампкинс, — лысый по-хозяйски шагнул внутрь кабинета и осмотрелся.

И без того тесное помещение было снизу доверху забито хламом. Каждую свободную поверхность здесь занимали пыльные ящики и коробки. Ютившийся у окна книжный шкаф лопался от бухгалтерских томов и архивных папок. Письменный стол, за которым сутулился Пампкинс, украшали бумажные холмы из громоздившихся друг на друге ведомостей и карточек учета.

— Проректор Кригель, — прошепелявил хозяин кабинета.

Седой и сгорбленный, он напоминал оживший знак вопроса. Вытянутое узкое лицо обрамляли внушительные уши. Водянистые глаза были покрыты сеточкой лопнувших сосудов. Над бородой и усами торчал бесформенный красный нос. С его переносицы свисали очки в костяной оправе — на вид такие же антикварные, как и их владелец.

Одет старик был в серую мантию, смотревшуюся так, будто ее пошили из мешков для картошки. На ногах без носков висели домашние тапочки.

— Ректор Кригель! — недовольно поморщился лысый.

— Но ведь вы всего лишь исполняющий обязанности, пока ректор Клеменс-Мавий находится по ту сторону... — начал было старик, но тотчас же благоразумно застыл под пронзившим его ледяным взглядом.

— Я вижу, инвентаризация идет полным ходом, — добавил Кригель с легкой издевкой.

— После того, как ректорат урезал университетскому Музею финансирование, свободных рук катастрофически не хватает, — угрюмо пробормотал Пампкинс, — приходится все делать самому.

— Если ректорат что-то решил, значит, так было нужно, — подойдя к ближайшему ящику, Кригель запустил внутрь ладонь и вынул на свет большую стеклянную банку. Внутри в формалине плавал человеческий мозг с двумя глазными яблоками, болтающимися на ниточках нервов. Держа сосуд в руке, проректор изумленно уставился на его содержимое. Мозг уставился на него в ответ, провожая каждое его движение консервированными глазами.

— Перейдем к делу, — вернув банку в ящик, Кригель достал носовой платок и брезгливо вытер ладонь. — Мне доложили об инциденте, произошедшем сегодня ночью. Насколько я понимаю, кто-то вломился в тайное хранилище Музея.

— Да-да! — закивал лохматой головой смотритель. — Трое студентов и один аспирант взломали охранную печать и похитили ряд наименований. К счастью, ночной сторож заметил, что двери хранилища открыты, и поднял тревогу. Тем не менее, ворам удалось бежать. Насколько я знаю, они тотчас же покинули Вальгрен.

— Что было украдено?

— Три наименования. Разделяющий кинжал, книга «Октавийская грация» и.. — Пампкинс замялся, явно не решаясь озвучить то, что вертелось у него на языке.

— И что еще? — раздраженно бросил проректор. — Не тратьте мое время впустую, профессор, или я всерьез задумаюсь, не слишком ли либерально было сокращено ваше финансирование!

— ...и один из трех флаконов с кровью Чернокнижника, — быстро закончил старик. — Взломщики явно планировали спереть все три, но их вовремя спугнули.

— Чернокнижника? — удивленно произнес Кригель. — Того самого Чернокнижника из детской страшилки?

— Да. Речь о нем.

— Разве он не выдумка?

Опустив глаза на испачканную ведомость, профессор Пампкинс издал то ли насмешливый, то ли соболезнующий смешок, что очень сильно не понравилось его собеседнику. Пробормотав «ох уж эта молодежь», смотритель с кряхтением встал и прошаркал к единственному в комнате окну. Отодвинув вязаную занавеску, он слезящимися глазами уставился на площадь у фонтана.

— Хотел бы я ответить вам, что да, — будто в тумане произнес старик, не глядя на медленно свирепеющего у него за спиной и.о. ректора, — но, к сожалению, Чернокнижник был более, чем реален. Вряд ли вам захочется слушать рассказ о нем...

— Почему же? — процедил Кригель, мысленно подписывающий приказе об увольнении профессора Пампкинса на заслуженный отдых. — Напротив — я весьма заинтригован.

— В таком случае... — потянув за ручку, смотритель открыл окно. Свежий воздух хлынул в кабинет, разгоняя по углам пыль и бюрократическую затхлость. Вдохнув осень полной грудью, приободрившийся Пампкинс вернулся за свой стол.

— Скажите, что вам известно о Разрухе? — спросил он, со скрипом усаживаясь обратно.

— Так называют заброшенные земли к северу от Империи, — Кригель раздраженно притопывал ногой, со сложенными на груди руками. Его трость висела на сгибе локтя.

— Совершенно верно. Выжженные магией, непригодные для земледелия пустоши, населенные одними лишь живыми мертвецами, беглыми культистами и мутантами. Тем не менее, так было не всегда. Каких-то двести лет назад на месте так называемой Разрухи стояло королевство Октавия.

— Вы собираетесь прочесть мне лекцию по истории? — с нескрываемым разочарованием осведомился проректор.

— Это не займет много времени, Ваша Светлость. Так вот, на троне Октавии перед самой ее гибелью восседал Гальдер Скиталец. Он же Железный король. Он же Столетний правитель. В годы его царствования королевство достигло своего наивысшего расцвета. Но для этого октавийцам пришлось пройти тернистый путь. Дело в том, что де-факто Скиталец не правил Октавией в одиночку. За его спиной стоял тот самый Чернокнижник, которым в наши дни пугают непослушных деток.

— Да что вы говорите? — заглянув в очередную коробку, Кригель извлек из нее зубастый крокодилий череп. На покатом лбу последнего торчал вьющийся острый рог.

— Никто не знает, каким было настоящее имя этого человека, — не замечая сарказма, продолжал Пампкинс, — но можно с уверенностью сказать, что под этим прозвищем скрывался один из самых могущественных чародеев того времени. До его появления Октавия была небольшим пиратским государством, промышлявшим набегами на соседние страны. Сам же Гальдер считался не шибко умным, но зато физически очень сильным разбойником, балагуром и пьяницей. Злые языки поговаривали, что сражаться и грабить ему нравилось больше, чем править. Из-за чего смотрелся он скорее, как глава шайки бандитов, чем как достойный король. Но все изменилось в один прекрасный день, когда к его двору явился таинственный путник.

Убрав череп единокрока в коробку, проректор переключил свое внимание на соседний ящик. Тот оказался наглухо закрыт. Изнутри доносилось возмущенное мяуканье. Кригель осторожно постучал по стенке, и мяуканье тотчас же сменилось на тигриный рык.

— Пришедший из далеких земель, незнакомец пообещал Гальдеру исполнить любое его желание, — тем временем не прекращал свой монолог пожилой смотритель, — Не принявший его слова всерьез Скиталец загадал себе вечную жизнь. Путник согласился, но взамен потребовал две вещи. Первая из них — это даровать ему одного раба на его выбор. Вторая же заключалась в том, что король должен был забыть имя одного человека из тех, кого он знал. Не долго думая, они заключили сделку. История умалчивает, чье имя пришлось тогда