Сезонное обострение (СИ) - Булахов Александр

— Боже, как воняет, — чуть ли не плача произнесла она.

По холодильнику расползлись опарыши. В открытой морозилке лежал кусок испорченного мяса. На полках: испорченная варёная колбаса, заплесневелый сыр, открытая банка со сметаной, открытая банка со шпротами. Жаба бросил взгляд на розетку и понял, что холодильник выключен. Зачем его выключать, если в нём хранятся продукты?

— Я его даже не открывала, — призналась бабуля.

– Кто вы? — строгим голосом спросила Перова.

— Я мать Ларисы Жердиной. Вы меня очень напугали.

— Ещё кто кого, — хохотнул Жаба. — У меня чуть сердце через жопу не выскочило.

— Я в гости к дочери приехала и к деткам её. Я не здешняя.

— А тут что делаешь? — задал вопрос Дмитрий.

Седая женщина вздохнула.

— Я приехала, — заговорила она и на её глазах заблестели слёзы, — а их нет никого. Я дурочка без предупреждения к ним поехала, хотела сюрприз сделать, а их никого. Вот уже вторые сутки на даче ночую.

Перовой стала жалко бабулю, и она сменила тон на доброжелательный.

— А позвонить на мобильный не пробовали?

— У меня нет мобильного, деточка. Я не привыкла им пользоваться.

— Ну, вы даёте! И что теперь?

— Поеду завтра опять к ним под дом, сяду на лавочку возле подъезда и буду ждать. Я думаю, что они обязательно появятся.

Перова словила себя на том, что сейчас расплачется, так жалостливо было это произнесено.

— Когда вы в последний раз со своей дочкой общались? — спросила она.

— Я уже и не помню, — ответила седая женщина. — Последние разы удавалось по телефону только с Денисом поговорить. Ни Лильки, ни Лариски дома не было, когда я звонила. Скажите мне, что — то случилось?

Жаба и Перова переглянулись.

— Нет-нет, мы их просто тоже хотим найти, — сказал Дмитрий.

— В холодильнике? Вы что — то не договариваете, я хоть и старая, но не выжившая из ума.

6.

Дмитрий и Мария вышли во двор и остановились возле пристроенного сбоку сарая, закрытого на навесной замок. К ним присоединилась седая женщина. Она с волнением следила за их действиями.

Всё ещё моросил мерзкий апрельский дождик, холодные капли попадали за шиворот куртки, вызывая неприятные ощущения. Жабе так и хотелось на всё плюнуть, вернуться к себе на дачу, скинуть с себя мокрую куртку, затопить печку и прислониться к ней.

— Как зовут тебя, бабуля? — спросил раздражённым голосом он.

— Ирина Антоновна я.

— Ирина Антоновна, а ключики от сарая не знаешь, где лежат?

— Не знаю, — произнесла она и задумалась. — Стойте, кажись знаю. В ящике стола видела связку ключей. Авось какой из них подойдёт.

Ирина Антоновна зашла в дом, и через минуту вернулась со связкой ключей. И один из них подошёл к замку.

Жаба открыл дверь и заглянул внутрь сарая. Но не увидел там ничего необычного и стоящего внимания. Сарай до самых дверей был завален дачным инвентарём и всяким барахлом.

— Что вы ищите? — спросила бабуля.

— Пропала девушка, — ответил ей Дмитрий. — Евгения Кабардина. Знакомая вашего Дениса.

— Постойте, — разволновалась она. — Вы думаете, что Денис сделал с ней что-то плохое?

— Ничего мы пока не думаем, — буркнул Жаба.

— Послушайте меня… Денис парень хороший, он никого не обидит. И уж точно в сарае не закроет… и в холодильнике не спрячет.

— Не волнуйтесь вы так, Ирина Антоновна, — стала успокаивать женщину Мария, косо взглянув на Жабу. — Мы просто отрабатываем все версии.

Дмитрий на несколько минут о чём-то задумался.

— Скажи, бабуля, — произнёс он. — А вот ты, когда приехала к своим, двери их квартиры были закрыты на замок? Ты нажимала на ручку двери?

— Нажимала, закрыты они были… Слушайте вы меня так пугаете? Не по себе мне с вами.

— Собирайся, милая, — сказал строгим голосом Жаба. — Поедешь с нами. Если что, я тебя потом назад сюда привезу. Но думаю, что это не потребуется.

— Не понимаю я вас.

— А нечего тут понимать. Я вчера заходил к твоим… Дверь там открыта была.

— А может я не нажимала на ручку, — встрепенулась Ирина Антоновна. — Не помню я. Да, нет, нажимала… Или не нажимала. Но не могла же я просто так постоять у дверей и уйти? Нет, что вы! Не могла!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

На глазах бабули вновь засверкали слёзы. Она смахнула их дряблой рукой.

— Сейчас я, мигом. Только сумки свои заберу.

Пока Ирина Антоновна собиралась, Жаба заглянул на несколько соседних участков. Перешёл дорогу возле дома Дениса и нырнул в лес. Он прошёлся по тропинке, вильнул влево, вправо и уже хотел возвращаться, но увидел на земле грязную с оторванным рукавом светло — зелёную женскую куртку. Жаба наклонился к куртке, поднял её и проверил карманы. В них ничего не было, кроме сырых спичек и куска газеты. Дмитрий хмыкнул и бросил куртку на землю.

Когда он вышел из леса, женщины сидели уже в машине. Обе на заднем сиденье. Мария рылась в сумочке бабули, а та, расстегнув куртку, водила рукой возле сердца и тяжело сопела. Мария наконец-то извлекла из сумки пластинку каких-то белых таблеток и протянула их переволновавшейся женщине. Та положила таблетку под язык и закрыла глаза.

Дмитрий сел за руль, завёл двигатель и спросил:

— Совсем худо?

— Говорит, что в груди что-то зажгло.

— Бывает, — вздохнул Жаба и тронулся. — Приглядывай за ней. Я потихоньку поеду.

По дороге бабуле стало совсем плохо. Пришлось везти прямиком в больницу. Там её и оставили на попечении врачей.

Жаба думал, что Перова составит ему компанию: съездит вместе с ним к соседям Жердиных, но она заявила, что ей нужно вернуться на работу. Дмитрию удалось договориться о встрече вечером. Он попросил Марию, чтоб она сегодня же скопировала записи допроса Дениса Жердина. И пообещал взамен принести кое-какую ценную информацию. Мария согласилась, но сразу предупредила, что все записи допросов останутся у неё. Она просто даст ему возможность просмотреть их в её присутствии.

Ближе к обеду Жаба добрался до дома, где проживали Жердины. Поднялся на третий этаж и уставился на двери их квартиры. Сначала позвонил, но ему никто не открыл. Тогда он нажал на ручку двери, и убедился в том, что она закрыта на замок. После чего позвонил в соседнюю квартиру.

— Иду, иду, — услышал он голос пожилой женщины.

— Добрый день, — сказал Жаба, когда соседка Жердиных открыла дверь.

— Оё-ёй, — испугалась она и тут же потянула дверь на себя. — А вы к кому? Вы, наверное, квартирой ошиблись.

— Я из милиции, — произнёс Жаба и успел показать ей своё удостоверение. — Скажи, хорошая, а где хозяева восемьдесят второй квартиры? Я уже какой раз захожу, а они не открывают.

Соседка вновь распахнула дверь и, надев на ноги тапочки, вышла к нему.

— Дык ведь они уехали… только сын остался ихней.

— А куда они уехали?

— Мать Ларискина позвонила. Захворала сильно. Плохо ей там. Вот Лариска к ней с дочкой и поехала.

— Мать говорите?

— Лариска мне и ключи оставила, так чтоб я за их обормотом присматривала. Но он только разок появился. Я было хотела зайти, но пока собралася, он уже опять куда-то умылил. Кровищи там на полу пооставлял. Хто-та ему нос расквасил.

— Это вы забыли закрыть дверь их квартиры?

— Да-да… я. Растяпа такая этакая. Божечки, украли что?

— Нет, не думаю. Просто, когда приходил в последний раз, там двери приоткрыты были, вот и спросил… Получается, они поехали к матери. Скорее всего ищут её там, понять не могут, что с ней случилось и куда она делась. А мать их сюда приехала, ищет их здесь. У бабки стопроцентный склероз: она сначала позвонила, напугала, затем про всё это забыла и в гости собралась. Она к ним, они к ней. Вот и ищут друг друга.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Во новость! А вы-то откуда это знаете?

— Работа у меня такая. Вы можете с ней связаться? А то я на мобильники звоню, никто из них не отвечает.

— Конечно, конечно. Им на ферму звонить надо. Я сейчас телефончик поищу. Там связи почти никакой. Придётся помучаться.