Ведро алмазов - Дмитрий Щеглов

Данила зверем посмотрел на нее.

– Пока пешком.

Дед, единственный, одобрительно хлопнул в ладоши, так ему понравился рассказ моего дружка. А бабушка молча вышла на кухню. Когда в большом стеклянном блюде оказалась следующая порция горячих вареников, она беззлобно сказала:

– Ты как уж верткий! Тебя и в ступе не прижмешь!

А Данила сделал обиженное лицо и поникшим голосом сказал:

– Я так и думал, что вы мне не поверите! А давайте, я прямо при вас попробую еще раз переместиться в пространстве, может быть, что и получится. Во, придумал, давайте я попробую еще раз продать столик.

Он демонстративно вытащил из кармана сто долларовую купюру полученную якобы за проданный столик, положил ее на край стола, а сам пошел в глубину комнаты и сел в кресло.

– Попробуй, – недовольно сказала бабушка.

Как при медитации, Данила сложил на груди руки и заунывным голосом завыл:

– Алла, бешмалла! Чох, мох, сколько блох. Хенде хох! – и затих в углу, в кресле.

Мы с Настей так и покатились со смеху. А бабушка недовольно проворчала:

– Скоморох!

Мы думали Данила после ее реплики, встанет, и займет свое место за столом, а он, закрыв глаза, превратился в неподвижную статую. Минуту, не меньше он так сидел. Без Данилы обед, не обед. Первым не вытерпел дед и позвал:

– Хватит придуряться, иди садись за стол, вареники остынут.

Данила, как кот спросонья приоткрыл один глаз, потянулся и, продолжая представление, спросил:

– А почему я не за столом?

– Ты по времени путешествовал.

– Ох, я же только что шахматный столик еще раз продал! Проверим, получилось или нет?

Он снова полез в карман и вытащил оттуда вторую сто долларовую купюру.

– Во, получилось!

По крайней мере, перед Настей, у Данилы был полный триумф. Она даже перестала есть и во все глаза полные ужаса и восхищения смотрела на героя-камикадзе путешествующего по четвертому измерению.

Дед с бабушкой зная финансовое положение Данилиной семьи тоже удивленно переглянулись. В конце обеда дед очередной раз многозначительно крякнул и припечатал моего дружка к столу:

– Знатный из тебя прохиндей растет.

– А чё?

– Ничего, таким и надо быть.

– Буду!

– По крайней мере, не пропадешь в этой жизни.

– А в другую я не тороплюсь.

– Он у нас лунатик! – просветил я Настю, когда мы встали из-за стола.

Глава 8. Коловорот

После обеда Данила забрал приведенную бабушкой в порядок парадную одежду, и мы втроем, вместе с Настей, вышли из дома. Первым делом мы сбегали на центральную площадь городка. Джипа Хвата на месте уже не было, значит уехали. Потом мы зашли к Даниле домой. Он отдал бабке тщательно отглаженные брюки и сорочку, и сверху положил еще заработанные утром две сотни баксов.

– Забери! И дай мне тридцать рублей!

– Зачем?

– На дело!

– Ох, разоришь ты меня вконец. Куда транжирить деньги собрался?

– На дело же сказал!

– Если на яблоки, не дам!

– Не давай.

Тогда Данила смахнул со старинного серванта по всей видимости единственное бабкино украшение – цветное монисто.

– А бусы зачем тебе понадобились? – спросила его она.

Данила не удостоил ее ответом.

Получив свои тридцать рублей, он спрятал их в один из своих многочисленных карманов, а стеклянные, зеленоватые, крупные шарики – бусы, исчезли в другом. Немногословный у нас дружок.

Чтобы спокойно обсудить возникшую ситуацию мы пошли на берег озера. Под ярким солнцем, глядя на тихую воду, мне казалось, что приключения, выпавшие с утра на нашу долю случились не с нами, а с марсианами. Мне не хотелось совершенно думать про бриллианты оставшиеся в цеху. Без нас разберутся Хват с Конем. Это я, так думал, но не Данила с Настей. Как только мы уселись на высокой круче, Настя первая задала вопрос:

– Ну и чего молчите?

– Думаю, – важно сказал Данила.

Моя подружка стала заглядывать ему в глаза. В ее мнении после всего увиденного и услышанного он вырос на неимоверную высоту.

– Тут и думать нечего! – заявила Настя. – Бриллианты остались в цеху, завтра их оттуда заберут или Хват или Конь, тот, кто первый успеет.

– Согласен! Но не все так просто, – заявил Данила. – Конечно, когда Конь приедет, он сразу пойдет в цех курочить шахматные столики, он хозяин комбината, он и вытащит бриллианты. А Хват как попадет снова в цех? Что он скажет Коню, что столики местами поменял? Делать там ему нечего. Значит он…

– Что-нибудь придумает.

– Вот я тоже думаю, что Хват не простой мужик, – Данила многозначительно поднял кверху указательный палец, – он давно что-то придумал. Завтра мы придем с утра на склад, а там уже столиков может и не быть!

– Как?

– А так! Их вывезут уже сегодня.

Эта мысль, как ветром сдула нас с места. Мы, чуть ли не бегом понеслись к комбинату. Хорошо, что он стоял на отшибе. Два раза мы обошли его по периметру. На проходной, в будке сидел сторож в камуфляжной одежде, поди разберись кто он. Когда мы захотели поднырнуть в тот лаз, через который проникли на территорию, то он оказался, завален огромной бетонной плитой.

– Подсади! – приказал мне Данила. Пришлось снова подставлять спину. Как только Данила оказался на заборе, с той стороны раздался многоголосый собачий лай. Мой дружок спрыгнул на землю.

– Сторож собак выпустил! Бесполезно даже пробовать, ночью залезть в цех.

– А ты собирался? – у меня отвисла челюсть.

– А на что я у бабки деньги брал!

– На что?

И Данила поделился с нами планом, созревшим в его мозгу.

– У тебя дома Макс, в сарае, под застрехой, я видел коловорот!

– Около каких ворот?

– Дурак!

Я и сам понял, что сморозил глупость, Данила имел в виду ручную дедову дрель.

– Коловорот у вас там. Я вот у бабки выпросил тридцать рублей, думал, купим сейчас самые тонкие сверла, ночью залезем с тобой в цех, просверлим сбоку ножки, и тот, в котором окажутся бриллианты, тот и разберем. А клей у меня дома есть, его покупать не придется, после ножку обратно на клей посадим.

– А если треснет?

– Не! Я теперь буду аккуратно!

– А дырки от дрели чем заделаешь на других столиках?

– А жвачка на что? Заделаю ею дырки, и видно не будет, и прямо по цвету.

Как академик Павлов над собаками, так мои дед с бабкой проводили надо мною эксперимент. Все последнее время я жевал не орбит, а таежную смолку. Согласно рекламному буклету она обеспечивала профилактику пародонтоза, стоматита, гингивита, кариеса зубного камня. Она укрепляла зубы и десны, устраняла неприятные запахи, освежала полость рта. Молодец Данила, он сразу нашел ей побочной применение.

– Я сегодня у тебя ночевать не буду, – завил он мне. – Ты, как только дед с бабкой уснут, вылазь потихоньку, я тебя на озере подожду.

– А может быть все-таки не стоит? – попробовал я его разубедить.

– Что струсил? – спросила меня Настя.

Вопрос сам собою был решен. Мы еще послонялись по городу, купили два сверла, потом несколько раз заглядывали через складской забор, вызывая собачий лай и не солоно хлебавши, вечером разошлись по домам. Данила перед этим взял у меня упаковку смолки и коловорот. Поужинав, я решил лечь пораньше и немного вздремнуть перед беспокойной ночью.

Глава 9. Шкура неубитого медведя

День резко отличается от вечера и ночи своим настроем. Мальчишке на каникулах днем некогда остановиться, подумать. Куда только за день не заносят сорванца беспокойные ноги, везде ему надо побывать, все увидеть своими собственными глазами, начиная от помойки и кончая ухоженным центральным парком. Днем мальчишка, как собака больше живет эмоциями, запахами, впитывая в себя массу самых неожиданных впечатлений. И вот наступает летний вечер – благодатное время, ответственный момент для раздумий, для самоанализа. Можно подвести итог содеянному за день, но неугомонный мальчишка едва добирается до кровати и коснувшись головой подушки, моментально проваливается в глубокий сон.

По этому сценарию, я жил до сегодняшнего вечера, но сейчас мне надо дождаться Данилу и постараться не уснуть до его прихода. Я отлично знал свои слабости. Неотъемлемой частью моего тела попавшего в горизонтальное положение, являлся почти мгновенный сон, если я где-либо прилег, оттуда через полминуты раздается богатырский храп. И вот, чтобы не уснуть, я придумал от сна отличное противоядие.

Спинка моей кровати упиралась в старый гардероб. Наверху, на нем пылилась кипа старых журналов. Связав их веревкой, я подвинул их на самый край. Второй конец веревки я привязал к правой руке и закинул ее за голову. Даже если бы я уснул в этом неудобном положении, при первом же неловком движении рухнувшая сверху кипа-будильник должна была разбудить меня. Данила мог не волноваться, я ни в коем случае не должен был проспать. Успокоив себя, таким образом, я в первый раз за все лето задумался о взаимоотношениях в нашей кампании. С прошлого года что-то изменилось в Насте и Даниле. Какая-то трещинка появилась меж нами. Но что? Надо разобраться, пока кипа журналов не свалилась на голову.