Ведро алмазов - Дмитрий Щеглов

– Жене бы надо позвонить.

– Пожалуй, я тоже пройдусь, орешков на дорогу куплю, – ответил Хват, одновременно ощупывая рукой пояс, на котором висел мобильник.

Они разошлись в разные стороны. Хват растворился в толпе образовавшей поток при входе на рынок, а Конь направился к телефонной будке.

– Пойди, отвлеки его, – зашипел на меня Данила.

Поскольку Хват, как сахар в воде, растворился в рыночной круговерти, я понял, что мне отвлекать надо Коня. Я шел за ним в десяти метрах и думал о том, как мне лучше выполнить указание моего дружка. Сколько ему надо времени, чтобы проткнуть шилом два колеса? Если бы он подсказал, как отвлечь, тогда другое дело, а так, не знаешь что и придумать.

Когда Конь вошел в телефонную будку, я подошел к ней с тылу и решил действовать по обстоятельствам. А Конь, как я и предполагал, открытым текстом, не на профессиональном, а на любительском уровне, без всякого условного шифра согласовывал детали операции-махинации.

– Алло! Золотогривая, радость моя, это я твой Конек-Горбунёк, – услышал я густой бас благоверного супруга. – Действуй завтра с утра, как договорились. Страховщиков только не забудь известить. Ты у меня тогда будешь упакована, как королева. За меня не волнуйся, думаю завтра к концу дня буду на месте, жалко по Германии не придется прошвырнуться. Зря только визу делал. В милицию позвонишь, только через двенадцать часов. Запиши номер Камаза – 7564-КК. Скажешь, что через таможню в Бресте утром пойдет. Помнишь, что надо говорить? Ну, то-то. Пусть во всех ножках гарнитура смотрят. Что?…Мне фотографию вырвать из загранпаспорта, чтобы не пустили к немцам?… Ладно вырву…, а Хват ничего не заподозрит? Не переборщим?… Нет? Ладно, действуй, как договорились моя призовая.

Когда Конь закончил разговор, я увидел, как Данила отвалил от джипа. И отвлекать мне никого не пришлось. Значит все в порядке. Мне было интересно знать, что же будет делать дальше мой подопечный? А он, закончив разговор, вышел из телефонной будки, смял в руках какой-то листок и выбросил его в ближайшую урну, благо их на площади было навалом.

Подслушанный разговор ничего мне не говорил, а только напускал лишнего тумана. Я почесал затылок. Одну часть плана я выполнил. Не отвлекая – отвлек Коня. Теперь мне надо было еще показаться на глаза Брехунцу.

Повертев головой по сторонам, и увидев, что за мной никто не наблюдает, я вошел в аптеку. Как раз в это время Брехунец покупал свинцовую примочку. Я подошел к нему и показывая на несуществующие часы, шепотом спросил:

– Опаздываю! Подождешь на шестом…?

А у него, от всех переживаний, видимо произошла смена настроения, от панического страха к безоглядной бесшабашности. Увидев меня, он обрадовался.

– Покрышки проткнули?

– Две задние.

Брехунец выглянул за окно, удовлетворенно хмыкнул и неожиданно заявил:

– А чего мы за город поедем. Метров через двести, за поворотом подходи, я тебе там столик и отдам.

– А если кто увидит?

– Даже если кто увидит, что поймет?

Вообще то в его предложении была разумная логика. Именно выгрузка на шестом километре, в глухом месте, могла вызвать у проезжающих подозрение, вопрос, что вытаскивают из кузова? А тут в непосредственной близости от рынка, естественное дело – открытый борт, никто и не обратит внимания на меня с Брехунцом.

– Заметано.

Я моментально подлетел к столбу, где оставил велосипед и вскочил в седло. В это время из аптеки вышел водила Камаза Брехунец и быстро направился к своему автомобилю. Конь, радостный и довольный, что дал последние наставления жене и сам получил ценные указания, не дожидаясь возвращения Хвата с рынка, беспечно махнул ему рукой.

– Езжай, догоним.

А я уже несся вперед. На дороге меня все-таки обогнал Камаз. Но, как только дорога изогнулась, в первом повороте, Брехунец прижал машину к обочине и спешно выскочил из кабины. Когда я подъехал, Брех уже вытаскивал на дорогу шахматный столик.

– Давай свой, скорее.

– Сейчас!

Я развернул телогрейку и протянул ему наш изуродованный стол. И пока он не сообразил, что мы что-то искали в ножке стола, постарался пустой болтовней похоронить в зародыше, могущее возникнуть подозрение.

– С велосипеда Данила, прямо на него свалился, – заявил я Брехунцу, показывая на сломанный столик. Но тому было, не до таких подробностей, он схватил ножку и доску стола и без всякого почтения сунул в прежнюю упаковку.

– Смотрите, стервецы, завтра вернусь, чтобы отдали мне в целости и сохранности. Понял? Иначе башку, отверчу. Вы меня Бреха знаете, у меня слово крепче стали – сплав титана и урана.

– Да езжай ты, езжай, а то Конь и Хват по этой дороге колеса в шиномонтаж потащат.

Упоминание имен заказчиков работодателей подействовало на Брехунца, как запрещенный допинг – стимулятор на спортсмена. Он закинул упаковку в кузов, резво закрыл борт и, не мешкая ни минуты, вскочил в кабину Камаза. Машина взревела мощным двигателем и тронулась с места.

Первым делом, я посмотрел на столик, и мне стало нехорошо. Именно наш потек, так хорошо знакомый мне, высохшей коричневой каплей красовался на ножке. Хоть стой, хоть падай. С чего начали, тем и закончили.

Казалось, я не бывал на комбинате, и не менял там ничего. Только я собрался приладить его на багажник велосипеда, как из-за поворота показались мои дед с бабушкой и Настя.

– Ты что тут делаешь?

Дед с бабушкой считали, что я давным-давно должен быть дома. Настя же думала, что я где-то в районе шестого километра, ничуть не ближе и, увидев меня тут, с уже обмененным столиком, вытаращила глаза. Не скороход же я. Дед с бабушкой, тоже никак не могли въехать, как полчаса назад виденный ими стол с надломленной ножкой, снова превратился в целый и невредимый.

– А как ты, это… – Настя, хотела спросить, «так быстро оказался здесь», а бабушку интересовало, «как смог восстановить».

Не хуже Данилы, я сам пошел на них в атаку.

– Стою, тут уже целый час жду вас, а они по рынку промидон устроили.

– Променад!

– Неважно.

Велосипед я сунул обратно в руки Насте, а столик отдал деду. Единственное, что я не догадался сделать, так это объявить во всеуслышанье, что это, наш прежний шахматный столик. А Настя, увидев, вместо раскуроченного – целехонький, как завороженная, не могла оторвать от него глаз. Не стал я ее пока разочаровывать, что он не бриллиантовый, успеется. Пусть – пооблизывается, думкой побогатеет, говорят же, что слаще мечты – ничего нет на свете.

– Ты идешь с нами или нет? – спросил меня дед.

– Нет!

То, что Настя не останется со мною, а притянутая, как магнитом уйдет сейчас за столиком, можно было ни минуты не сомневаться. Так и есть. Эта хитрая лиса, не сводя взгляда с предмета вожделенного обмена, сразу заявила бабушке:

– Я еще гарнитур «Королеву Марго» не видела, не любовалась им, я с вами мальчики никуда не пойду.

Можно подумать я заплакал, или расстроился. Да бог с тобой. Не ходи. Я медленно, по взгорку, поднимался на площадь, собираясь получить удовольствие при виде Хвата-Барыги и Лупиконя меняющих колеса у джипа. У меня ли психика так устроена, или у всех она такая, но мне почему-то нестерпимо хотелось посмотреть на дело рук Данилиных. Ну, как же, пакость ближнему сделать и не порадоваться?

Я уже мысленно слышал грозный рык Коня и змеиное шипение Хвата, а также представлял злобой перекошенные, в грязных разводах и потеках потные их лица, когда увиденная картина повергла меня в шок.

Совершенно незнакомый мне мужик тащил в сторону джипа упирающегося Данилу. Вырваться мой дружок не мог. Уж очень цепко держал его мужик.

– Не трепыхайся! Не убежишь! – слащаво-ядовитым голосом увещевал он Данилу. – А вон и хозяин идет, сейчас посмотрим, что он скажет на то, что ты ему все четыре покрышки проткнул.

Мужик подвел Данилу как раз в тот момент, когда к машине с двух сторон одновременно подошли Хват и Конь. Между днищем автомобиля и землей пропал просвет, иностранное средство передвижения стояло на приспущенных шинах. Перестарался мой дружок, от превеликого усердия проткнул и передние, незапланированные два колеса. Говорят же, все должно быть в меру, без излишеств.

Но кто – этот доброхот, откуда мужик взялся? В наше цивилизованное время, я не знаю ни одну человеческую особь, которая вступилась бы на улице за своего собрата, а этот, доисторический мамонт, словно выскочил из рабоче-крестьянских времен, когда дружинники по улицам ходили. Мне хотелось подойти и сказать ему: «мужик, проснись, ты живешь при капитализме, не суйся не в свое дело, не рви на себе рубаху».

В общем-то я правильно рассуждал, так оно в конце концов и оказалось, мужик был никакой не бессребреник, он преследовал свои узкоэгоистические, меркантильные цели, попросту говоря – мстил. Руками Хвата и Коня он хотел рассчитаться с Данилой.

Оказывается, все утро из своего автомобиля, поставленного на краю площади, он пас Данилу. Мужик правильно рассчитал, поскольку сегодня воскресенье, дачный день, мой дружок, обязательно выйдет со своей рогаткой на тропу войны с оставленными без присмотра псами. Вот он его с утра и караулил.