Здравствуйте. Я – любовница вашего мужа - Катя Абель

С неторопливым, но крайне болезненным осознанием себя в пространстве осторожно двигалась по квартире. Постепенно стала оживать память, и те разговоры, которые я вчера вела, неумолимо восстанавливались до деталей, вылезая на свет своими уродливыми углами, полной своей неуместностью.

Вспомнилось, как ввязалась в дискуссию с известным когда-то артистом, как уверяла его, размахивая руками, в том, что зря он открещивается от популярного фильма, который сделал его знаменитым: фильм замечательный и работа его в нем хорошая. Артист, сам неслабо поднабравшийся, обнимал меня по-мужски за плечо – это когда не по-братски, а со значением – и повторял одну и ту же фразу: «Это потому что я – актер очень хороший».

«У, – подумалось мне, – не знаю, как насчёт актера, но дурак ты, по-моему, отменный».

Дальше вспомнилось, как я увидела главного продюсера спектакля, которая, выпив коньячку, смеялась в какой-то компании как девочка. Понаблюдав за ней пару минут и умилившись, я подошла и сказала: «Вот смотрю на вас, Оля, и удивляюсь вашему искреннему смеху. Ведь вы же в кои-то веки на человека похожи. Вы ведь сейчас настоящая. А что с вами происходит на работе? Почему вы все время хамите людям?»

Главный продюсер поперхнулась и покраснела.

Потом всплыл в памяти фрагмент, как я снова гладила по рукаву пиджака московскую знаменитость, повторяя, что он – удивительный талант, но у меня к нему – только НЕЖНОСТЬ… Знаменитость улыбалась.

Потом я снова отвечала режиссёру Андрею, почему мы не будем с ним спать.

И, наконец, в финале я послала сообщение Ивану:

«Забери меня сегодня с собой».

Опять же надо отметить мое нежелание мириться с очевидным. То есть, с его равнодушием. Или малодушием. Хотя причем здесь малодушие? Мне все ещё не давало угомониться мое самолюбие. Или моя любовь к Ивану. Я не знаю, что именно. Я была пьяная.

На сообщение он, впрочем, не ответил. Я расценила этот факт как плевок в душу, что, в общем-то, было недалеко от истины, и подошла к нему в зале. Мы стояли с ним один на один. Оба довольно пьяные. Терять мне было уже нечего. Ну, кроме собственного достоинства. Когда ты пьян, терять достоинство не страшно. Страшно становится, когда ты трезвеешь.

– Я послала тебе смс, – нагло заявила я, глядя ему в глаза.

– Я его не читал, – нагло соврал он, – звук выключен.

– Забери меня сегодня с собой, – продублировала я содержание.

Он засуетился:

– Не могу… я не могу… Ира, когда приезжала, увидела на столе женскую заколку…

– Я тут не причём, – перебила его я, указывая на свою короткую стрижку.

– Но она закатила скандал, так что я не хочу больше проблем…

В принципе, всё сказано, дальше – неинтересно. Мне дали чёткий отворот поворот.

– Значит, нет? – зачем-то уточнила я.

Он промолчал.

– Хорошо, – подвела я черту, – Тогда я ухожу к другому.

Он неловко засмеялся, как будто закашлялся. Я повернулась, чтобы пойти к другому.

– Погоди.

Он тронул меня за плечо. Опять – глаза в глаза.

– Почему ты ушла из театра? – спросил он.

«А с чего я буду тебя жалеть? – подумала я, – Пусть у тебя совесть немного поноет, если она у тебя есть».

– Из-за тебя, – ответила, не отводя от него взгляда.

Он снова глупо засмеялся:

– Из-за меня?

– Из-за тебя.

Сказала и пошла прочь. Как раз к тому артисту, который хорошо сыграл в популярном фильме.

Когда всё это вспоминалось наутро, было до противности не по себе. Ну, что казалось бы такого? А вот почему-то не по себе. Вспомнилось также, что, когда ехала в машине с режиссёром Андреем, оплатившим мне такси, пьяна была уже в умат, веселилась без умолку и несла полнейшую ересь. Было стыдно. И ещё жалко телефон.

Днем мы поехали с Анькой на великах в сервисный центр восстанавливать мою сим-карту. Вставив новую карту в старый телефон, получила доступ к своему номеру. В тот же момент мне пришло сообщение: «вам звонил абонент». И номер Ивана. Абонент мне звонил час назад. То есть, на трезвую уже голову. Что он хотел мне сказать после всего сказанного и сделанного? Я этого не знаю. Я не стала перезванивать.

Самый простой способ избавиться от неловкости, рассказать о ней кому-нибудь и посмеяться. Весь день в легком похмельном ознобе я рассказывала всем о своих неловкостях и смеялась. К вечеру как будто отпустило.

В одиннадцать часов, когда я была уже в пижаме – на следующий день после хорошей пьянки всегда ложишься спать рано – пришло сообщение от московской знаменитости:

«ЧЕЛОВЕЧИКУ ЧМОК!»

«Человечик» – это я. И мне – чмок.

Миша

Мне всегда трудно перейти эту грань, когда вот – оно, еще между нами ничего нет, а через полчаса – уже есть, и он лежит рядом голый, я целую его, и он как будто уже немного и мой, как будто уже и родной, раз я его целую.

Вот этот переход от чужого к родному дается мне всегда нелегко.

Я медлю, оттягиваю этот момент, не могу на него решиться.

Чем дольше я знаю человека, тем, как ни странно, меньше шансов на то, что я лягу с ним в постель. Трудно объяснить, но это факт.

У всех моих друзей-мужчин на роман со мной шансов просто нет. Потому что все они мне как бы немного родственники, и секс между нами – это уже некий инцест – в моем не самом здоровом восприятии.

К чему я вдаюсь в такие подробности? К тому, что секс с женатым Мишей, которого я знаю сто лет, никоим образом не входил в мои планы. Ну, вот просто совсем не входил.

Если уж это не произошло десять лет назад, то не было никаких вариантов, что это произойдет после.

Вариант, как выяснилось, был.

Вариантом, который привел меня к Мише, оказался Иван Кузнецов.

Вернее, тот факт, что меня кинули через колено, и я ушла из театра.

Когда уходишь с шумного, многолюдного, каждый день наполненного событиями проекта в пустую одинокую квартиру из-за того, что тебя бросили, а за окном – холодный октябрь плачет дождем, девяносто девять процентов из ста, что тебя накроет с головой такая беспросветная депрессия, что утро от вечера будет не отличить.

Единственное, что может помочь в данном случае не превратиться в тоскливого зомби – срочный роман.

Я – девушка из серии «сделай себя сам», меня с роду никто никогда из депрессий не вытягивал, никто мною не занимался, по пятам с уговорами собраться с силами за мной не ходил. Сама себя за шкирку по примеру барона Мюнхгаузена из любого болота, потому что если не я, то никто, а тонуть в вязкой тине – пока не по мне.