Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Это решение усугубил и телефонный звонок в номер, едва он зашел с перемазанными руками после смены колеса.
— Ты еще не уехал? — с иронией спросил его незнакомый голос. — И снова суешь нос, куда тебе не велено?..
Это слово «велено», которое он слышал уже от нескольких человек, включая бандита Журавлева, пытавшегося показаться воспитанным человеком, правда, из этого ничего не получалось, подсказало ему адрес заказчика сегодняшней мелкой пакости.
Но голос в трубке ждал ответа, молчал. Помолчал и Юрий, потом положил трубку на место. Тут же — новый звонок.
— Ты чего, совсем борзой стал? С тобой нормальным языком разговаривают. Не хочешь, можем по-другому.
— Чего вам надо? — раздраженно спросил Юрий, понимая, что иначе от него сегодня не отвяжутся.
— Надо, чтоб ты нос не совал, а еще лучше отвалил в свою Москву, тут тебе делать нечего.
— Давайте я сам буду решать, что мне надо, а чего нет. А колеса прокалывать — это такая дешевка! — последнее сказал наугад, но понял, что попал в точку.
— А ты по бабам меньше таскайся, советчик хренов!
Этот незнакомец еще находил повод веселиться. Впрочем, какой это был незнакомец, уже представлял Гордеев, наверняка один из тех, с кем он встречался на той «вечеринке» в ресторане, где у него не получился разговор с адвокатом и местным паханом.
— А ты Журе своему передай, что таким макаром вы меня хрен возьмете.
— Какой Макар? — озадачился голос.
— Да ты передай, он сам поймет. Он, в отличие от тебя, наверное, книжки читал, пока не сел еще в первый раз.
— Не знаю никакого Журы. И Макара не знаю. И чего лепишь? Но мы тебя предупредили, считай, что время твое пошло. Долго ждать не велено.
«Ну вот, опять это „велено“! Ясное дело — Журавлев, это он здесь может „велеть“ или нет.
Тем не менее, несмотря на угрозы — а Гордеев прекрасно понимал, что по сравнению с настоящей опасностью прокол колеса — это семечки, — Юрий решил попробовать действовать осторожнее. И вообще поскорее завершить свое «сидение» в здании районного суда, под боком у Самохвалова. С помощью Людмилы или, напротив, без ее помощи, но тот, похоже, установил тщательное наблюдение за московским адвокатом. Вот даже и о сегодняшнем кратком свидании с ней им было известно. Хотя никого ведь из наблюдателей он за собой не заметил. Или это сработали прослушивающие приспособления?
Но если микрофон действительно установлен, то они знали наверняка также и о том, что он уже встречался с друзьями погибшего — Пашей Соловьевым и Левой Роговым, но тех же не коснулась месть бандитов. Или пока не коснулась? А ведь парни снова дали очень подробные показания по поводу происшествия. Это многоопытные адвокаты Васильчикова, да и сам судья Самохвалов, нарушая все судебные процедуры — да откуда же парням-то об этом знать, тем более что и адвоката со стороны потерпевшего не было, что явилось откровенным упущением следователя Зотова, если не сказать об этом хуже, — всячески сбивали их своими вопросами, подвергая сомнению буквально каждое слово. А поддерживающий обвинение помощник районного прокурора Моисеенков — что отчетливо видно из протоколов судебных заседаний — либо молчал вообще, либо отделывался незначительными комментариями, но опять же, так получалось, не в пользу потерпевшего. Словом, налицо был самый настоящий сговор, в котором участвовали все ветви правоохранительной, правозащитной и судебной властей.
В отдельные моменты у Юрия Петровича появлялись сомнения: а собственно, на что он рассчитывает в этом городе, где все раздавлено, в буквальном смысле, повальной коррупцией? И может быть, только адвокатское упрямство заставляло его продолжать проверку дела, по новой допрашивать свидетелей, тщательно изучать акты экспертиз.
Для уточнения нескольких деталей он, после звонка неизвестного, связался с отцом погибшего — Борисом Анатольевичем Кураевым, чтобы обговорить завтрашнюю встречу с ним, назначить время. Но отец покойного был чем-то явно расстроен или даже напуган — это Гордеев понял по его осторожному тону.
— У вас что-то не так, Борис Анатольевич? — спросил Гордеев и спохватился. — Я перезвоню, с вашего разрешения, минут через пять, можно?
— Звоните, — тяжело вздохнул тот.
Юрий вышел из гостиницы и позвонил из ближайшего телефона-автомата.
Печаль определенно слышалась в голосе Бориса Анатольевича.
— Вы разве не в курсе происшествия? — по-прежнему осторожно спросил он.
— А что случилось? Что-то серьезное? Нет, ничего не знаю, кроме того, что мне проткнули колесо в машине и снова предложили уехать к чертовой матери.
— Напали вечером на Пашу Соловьева… И жутко его избили. Перелом челюсти, ну зубы там, это уже мелочь. Общее тяжелое сотрясение мозга. Такое ощущение, что его кирпичом по лицу ударили, ох… — тяжко вздохнул Борис Анатольевич. — Не люди, а звери какие-то…
— В каком он сейчас состоянии? — У Гордеева что-то словно оборвалось в груди.
— Врачи говорят — в тяжелом. Он без сознания. Соседи нашли парня на лестничной клетке. Видимо, эти подонки его встретили у дверей дома, заволокли в подъезд и там уже избили до полусмерти. Что делать, что делать?.. Его мать на сердечных каплях держится. Моя Варвара Сергеевна вот только что пришла от нее и снова назад собирается, как оставить одну? Вы представляете, что делается?
— Увы, понимаю, Борис Анатольевич, — тяжко вздохнул и Гордеев. — Мне-то пока только угрожают, но я не сдаюсь.
— Слушайте, Юрий Петрович, — Кураев, показалось, почти плакал, — а может, бросить это ко всем чертям? Архипа уже не вернешь… С людьми они вон что творят, и никакая власть им не указ. Может, плюнем на судебный процесс?
— И это вы мне говорите, Борис Анатольевич? — почти возмутился Гордеев, но почувствовал, что его тон сейчас неправомерен — уж если старший Кураев до такой мысли дошел, значит, и он не верит ни в какую справедливость. И зачем тогда затевать споры-разговоры, которые, скорее всего, не принесут никакой ощутимой пользы семье погибшего парня? Так что, может, он по-своему и прав. Но это ему решать окончательно. Уже с утра Юрий готов был подавать кассационную жалобу и сегодня уточнил, что председатель областного суда завтра с утра будет у себя на месте.
А с Соловьевым совсем плохо. Эти мерзавцы выбили у Гордеева важного свидетеля. Юрий еще удивлялся — Паша такой решительный, мысли свои излагает четко, так почему же суд не прислушался к его доводам и показаниям? А потому, понял позже Гордеев, что ему, по существу, никто толком и слова не давал — сразу сбили вопросами и сомнениями в правомерности тех или иных высказываний. Ну а теперь его, значит, вообще изолировали от процесса. Если еще, не дай бог, случится что-нибудь с Левой Роговым, то совсем пиши пропало. Предупредить бы надо парня, чтобы был предельно осторожен.
О себе Гордеев как-то пока не задумывался. Но примеры с той же Людмилой, а теперь с Пашей Соловьевым настораживали чрезвычайно, и они указывали на то, что надо было предпринимать какие-то встречные ходы. Но какие? Может быть, откровенно поговорить с судьей? Ведь «напали хулиганы» — такой вывод сделала по поводу Паши приехавшая милиция, которая не только искать никого не стала, но и дело о нападении, оказывается, открывать отказалась — это несерьезный аргумент. Как всегда, ввиду отсутствия свидетелей и бессознательного состояния жертвы хулиганских действий. Все это рассказал Борис Анатольевич — со слов совершенно беспомощной матери Павла. Но ведь это же не просто нападение на случайного прохожего, а, скорее всего, сознательная акция устрашения, направленная против свидетеля убийства молодого человека известным в городе должностным лицом! Вот как нужно поставить вопрос перед общественностью. Перед городом. Перед тем же губернатором, у которого в губернии творится жуткий беспредел! Как он отреагирует?
Подумал Гордеев и сам себе ответил: «А никак. Пошлет меня подальше со всеми моими „запросами“ или натравит своих бандитов, чтоб они и мне сделали что-нибудь подобное…» Безрадостная перспектива.
— Юрий Петрович, а с вами хотел обязательно встретиться Лева Рогов, какое-то личное еще дело у него к вам. Вы не против?
— Какой может быть разговор! Конечно.
— Хорошо, спасибо, я передам ему.
Гордеев договорился с Кураевым о встрече во второй половине дня — первую он намеревался провести в областном суде — и, огорченный случившимся, повесил трубку.
Он стоял у телефонной будки и бездумно смотрел на поздние проезжающие мимо гостиницы автомобили.
Из какого из них раздался выстрел, он так и не понял. Услышал громкий хлопок и одновременно треск стекла за своей спиной. Резко обернулся и увидел пробитое в стекле навесной будки пулевое отверстие и расползшиеся от него трещины.
Он запоздало и чисто уже машинально присел, так же резко развернулся в сторону проезжей части и… ничего не увидел. Обычные машины. Откуда, из которой из них стреляли, непонятно. Десятка полтора разномастных автомобилей были припаркованы напротив, у обочины тротуара. Те, что ехали мимо, уже скрылись за поворотом улицы.
- Опасно для жизни - Фридрих Незнанский - Полицейский детектив
- Трое сыщиков, не считая женщины - Фридрих Незнанский - Полицейский детектив
- Миллионщица - Фридрих Незнанский - Полицейский детектив
- Борт С747 приходит по расписанию - Фридрих Незнанский - Полицейский детектив
- Борт С-747 приходит по расписанию - Фридрих Незнанский - Полицейский детектив
- Последнее слово - Фридрих Незнанский - Полицейский детектив
- Африканский след - Фридрих Незнанский - Полицейский детектив
- Возьми удар на себя - Фридрих Незнанский - Полицейский детектив
- Забыть и выжить - Фридрих Незнанский - Полицейский детектив
- Девочка для шпиона - Фридрих Незнанский - Полицейский детектив