Мёртвое - Том Пиччирилли

сомнительно – но кто знает. – Надеюсь, вас не смутит состояние комнаты… ну, здесь хотя бы имеется отдельный туалет. – Он открыл дверь и включил свет, проверяя, есть ли бумага. Имелась – но Лиза и Кэти при ее виде переглянулись, явно думая об одном и том же. Рулон казался сделанным из наждака – грубой, зернистой текстуры; страшно прикасаться к такому, не то что использовать по назначению. – Есть еще ванна и душ – вдруг утром понадобятся. Но воду лучше сперва пролить немного, трубы порядком ржавые. Спокойной ночи. Хороших снов.

И больше – ни слова. Будто так все и должно быть.

– Да, – сказала Лиза. – Я видела, какие у него глаза.

Глава 14

Бревна опор раскололо, и стремнины довершали работу, круша о скалы деревянные обломки. Большая часть моста теперь находилась под водой, во вспенивающихся белых барашках, остатки – скобы, перила и прочие составные части – плыли вниз по течению, к озеру. Торчащий поверх пены деревянный горб почернел – молния ударила в дальний конец моста, и огонь все еще горел там, где его не погасили набегающие волны.

Снова – игры. На сей раз – в определенном стиле.

Он поехал обратно к дому, не желая отсутствовать дольше, чем это было нужно, проезжая мимо пруда и чувствуя, что нужда влечет его туда. Опустил стекло, как будто кто-то из них мог его услышать.

– Круто, что уж там, – процедил он. – Да, мне и самому это нужно. Всем это нужно. Не такие уж вы и особенные. – Джейкоб прижал ладонь ко лбу, вдыхая запах садов своей матери; повсюду – почвы, напитанные этим дурманящим ароматом. Боль усилилась, перед глазами у него все двоилось. Резкий приступ тошноты подогнал к горлу желчь. Джейкоб остановил машину, выбрался, шатаясь и задыхаясь, оперся о капот «корветта». Тут же лес кругом ожил. Кусты раздвинулись, открывая гибкие формы и изогнутые спины, сердитые лица в зарослях.

Его многочисленные музы.

Его дети.

Кто-то закричал, будто зовя продавца мороженого, отъехавшего дальше по улице:

– Господин! Господин!..

Он обернулся и заметил еще нескольких, размахивающих руками, затем все они направились к нему, ползя по грязи, в обычной своей манере. Он захромал к пруду – зная, что там можно быть в безопасности, но не совсем понимая почему. Усталость и смирение не позволяли слишком быстро убегать от них.

Руки схватили его за лодыжки. Рухнув наземь, Джейкоб пополз на четвереньках – слишком уставший, чтобы двигаться, но все равно еще двигающийся. Схватив пригоршни дикой травы, он потащился вперед по грязи. Казалось, что левая сторона его грудной клетки треснула, чего-то там теперь не хватало. Еще горсть травы, еще несколько дюймов – и он почувствовал, что приближается к ответу. Нечто в лесу хотело его.

Люцифер.

И Саломея вторглась, танцуя, в мир его зеленых грез.

Вода бурлила, когда их тела извивались вокруг него, ногти и клешни слегка задевали его спину. Кто-то забрался ему на закорки, но быстро скатился и уполз прочь. Со стороны берега послышались мягкие шаги. Лунный свет мерцал, скользя по глади пруда; чужие губы вдруг приблизились к его губам, постороннее дыхание затрепетало у него в гортани. Отправляясь в странную эротическую одиссею, язык скользнул глубоко ему в рот; это был очень жадный поцелуй, испивающий до дна.

Сперва Джейкоб решил, что с ним – Бет или даже Кэти; но нет, эта жаждущая ласки любовница не была ни первой, ни второй. Однако ее манеры были ему смутно знакомы. У его перепачканного лица и над слипшимися волосами вился гнус, но вот подул ветерок и угнал табун мошкары прочь. Дождь снова пошел, снова капли заиграли по воде – пока чьи-то пальцы скользили по нему, исследуя его тело.

Я знаю эти руки.

Конечно, он не мог их не знать.

Джейкоб одними губами произнес ее имя и открыл глаза. Он попытался подтянуться, но у него не получилось, и спиной он снова безвольно приложился о землю. В смерти было свое очарование. Он напряг мышцы живота и попытался еще раз, приподнявшись, рывком переместив торс вперед.

Жив я или уже отмучился?

Он не понимал; не мог понять.

Она опустилась на колени рядом с ним на краю пруда. Ее ноги были в воде – мокрые, как и всегда. Вызелененные болотной тиной, ее светлые волосы волной омывали бледный лик. Ночь, окружавшая ее, ожила. Кто-то захихикал; кто-то другой всхлипнул. Глаза девушки напоминали ящерицыны – золотистые, с вертикальной щелью зрачка; огромные и парадоксально застенчивые, оставшиеся таковыми, даже когда она запустила руку ему в брюки. Ее острые мелкие зубки щелкнули у самой его шеи, готовые к игривой атаке.

Когда она моргала, казалось, ее веки производят звук – блоп-плоп, блоп-плоп. Когда она льнула к нему, ее длинные ресницы щекотали кожу лица, как паучьи лапки. У нее были мощные, мускулистые ноги пловчихи и большие груди – его брат пожелал, чтобы они были такими, всегда большими и круглыми, с маленькими розовыми сосками. И лицо у нее такое красивое, каким его сделала их похоть. Здесь и сейчас явилась она – и осталась рядом с ним: водяная нимфа, его старшая дочь, первая возлюбленная по крови. Офелия.

– Я ждала, господин, – сказала она ему.

Завесы дождя, подсвеченные выпуклой луной наверху, вдруг прорезал луч солнца, обнажая события прошлого. Повернув голову, Джейкоб увидел брата на берегу, невдалеке от себя – тот лишь притворялся спящим, а на деле весь трепетал от ярости под тонким слоем загорелой кожи. Увидел Джейкоб и себя – ребенка, закапывающего собственные пятки в песок. Рейчел потянула прядь мокрых волос Джейкоба и накрутила ее на палец. Это было самое начало – как раз перед тем, как пришло то, что уничтожило их семью. Образ надолго не задержался – в узкий флакон света излил свои чернила мрак, заполнил его от низа к верху и оставил одну только ночь. У Офелии перехватило дыхание, когда она подалась вперед и зарыдала у него на груди.

Джейкоб крепко обнял ее.

– Тише, тише.

Ее кожа была скользкой от затхлой воды из пруда, напоминавшей плацентарную жидкость, – ни к кому толком не прикоснешься от одних воспоминаний о ней. Посмотрев за плечо Офелии, Джейкоб увидел смутные очертания других мужчин и женщин, стоящих в лесу, лежащих на бревнах, изнемогающих от непогоды. Остальные его музы, верные и добровольные возлюбленные, которых было предостаточно, шептались и ворковали с ним, потихоньку