Кровь времени - Максим Шаттам

Азим грустно улыбнулся:

— По-прежнему увлечены идеей об охотнике? Но логика в этом есть. Единственное, в чем я с вами не согласен, — это участие чернокожих в преступлении. На ваш взгляд, суданцы малозаметны, но, с точки зрения каирца, суданец всегда остается суданцем. Однако заранее ничего утверждать нельзя; я задам несколько вопросов в кварталах, где жили жертвы.

Детективы отправились в путь около десяти часов. По их мнению, в это время уже можно было тревожить расспросами семьи предполагаемых жертв. Джереми не говорил по-арабски — основную роль предстояло сыграть Азиму. Тем не менее Мэтсон пожелал присутствовать при разговоре, чтобы продемонстрировать участие британских властей в проведении расследования и особенно — чтобы самому судить об образе жизни и положении этих семей.

Они начали с квартала Эль-Хусейния, расположенного над кладбищем Баб аль-Наср. У входа на шариа Нигм аль-Дин пришлось оставить автомобиль; некоторое время мужчины петляли в лабиринте сумрачных улочек, где дневной свет заслоняли высокие фасады ветхих зданий. Улицы были проложены по утрамбованной земле между строений, без сомнения насчитывавших минимум несколько веков, причем ни одно из них никогда не подвергалось даже мелкому ремонту. Детективам потребовался почти час, чтобы найти нужный им крошечный дом. Здесь теснились восемь членов семьи Самира, мальчика, найденного на расположенном рядом кладбище. Гостей усадили на покрытые заплатами подушки и предложили кипящего и невероятно сладкого чая. В средней комнате играли и кричали несколько детей, одетых в лохмотья.

Азим беседовал с главой семейства, дряхлым стариком. Ему было около семидесяти, но из-за кожи, напоминающей старый пергамент, он казался старше еще на двадцать — тридцать лет. Скорбь искажала его черты каждый раз, как Азим упоминал имя покойного сына. Низкий столик, на который жена поставила круглый поднос, представлял собой перевернутую вверх дном клетку для курицы. Заметив это, Джереми испытал еще большую неловкость — ведь его переслащенный чай, с точки зрения членов этой семьи, целое сокровище. Двое арабов обменивались фразами; время от времени Азим прерывал собеседника, возможно для того, чтобы прояснить какую-нибудь деталь. Глядя на лицо хозяйки дома, Джереми неоднократно замечал, что ей едва удается скрывать страх. В дверном проеме, ведущем на кухню, иногда мелькали загорелые лица, причем все время разные. По звучанию голосов, от тонкого дисканта до баса, Джереми понял, что в соседней комнате находится по меньшей мере один подросток приблизительно пятнадцати лет и несколько детей в возрасте от пяти до десяти. Взглянув на беседующих взрослых, очередной любопытствующий вновь исчезал — возвращался к шумной орде: судя по всему, ее не заставила присмиреть даже смерть одного из товарищей.

Джереми молча боролся с нарастающим нетерпением — культурный и языковой барьер не позволял ему вмешаться в разговор. Ему было очевидно — необходимо задать ряд вопросов и хозяйке дома, узнать ее мнение, заглянуть в душу — ведь она мать убитого ребенка — и понять причину столь явного страха. В то время как англичанин, обжигая губы, допивал свой чай, случилось неожиданное: Азим вдруг повернулся к жене и обратился к ней с вопросом. Муж попытался ответить вместо нее, но Азим повелительным жестом заставил его умолкнуть. Бедная женщина, очутившаяся меж двух огней, едва осмеливалась открыть рот. Азим добавил еще какую-то фразу. Тогда хозяйка принялась что-то быстро бормотать… И вот слова хлынули неиссякаемым потоком, как если бы кто-то вдруг открыл шлюзы плотины, расположенной к югу от Асуана. Джереми удалось, как ему показалось, расслышать последнее ее слово, так как она произнесла его после паузы, прошептала кончиками губ, языком, прилипающим от страха к нёбу, — «Гул».

— «Гул»? — повторил Азим удивленно.

Практически сразу после этого детективов учтиво, но непреклонно выставили вон. Уходя из дома, Джереми обратился к Азиму:

— Скажите им, что это — благодарность за сотрудничество.

— Простите — что?

Джереми протянул хозяйке дома несколько египетских фунтов. Англичанин уловил нерешительность во взгляде ее заплаканных глаз, но затем мать семейства взяла в ней верх и она быстрым движением схватила банкноты.

Следователи стали пробираться по дурно пахнущей улице к оставленной машине.

— Что вам удалось узнать? — поинтересовался Джереми.

— Я задал стандартные вопросы, те же, что в начале расследования. Мужчина ответил на них точно так же, как и раньше: он не заметил ничего необычного в дни, предшествовавшие исчезновению сына; никакие странные личности не крутились вокруг их дома, да и вообще все было как всегда. Я специально спросил о человеке с черной кожей — ничего. Их сын, умница, ни за что не пошел бы за незнакомцем без веской причины. В ночь убийства он находился в своей комнате, вместе с братьями. Ушел он после того, как все заснули. В таком старом доме это легко сделать — сюда можно входить и выходить, не производя ни малейшего шума.

— Затем вы допросили мать. Что сказала она?

— Ну, в общем, ничего стоящего. Расспрашивала многих соседок — те сменяли друг друга у изголовья ее постели в первые дни после гибели мальчика, распускали всякие сплетни… Кажется, так это называется по-английски — распускать сплетни, да?

— Да, Азим, — подтвердил Джереми, несколько разочарованный таким поворотом беседы.

— Подружка одной из соседок дружит с матерью девчушки, убитой в начале месяца. Вы понимаете?

— Да, думаю, что да.

— Именно так образуется цепочка, по которой передаются слухи. Женщины в этой среде представляют собой нечто вроде общественного мнения квартала, они становятся его глазами и ушами. И некоторые действительно кое-что замечают. И здесь, и в Эль-Аббасии, тоже очень бедном районе. Как полагают эти женщины, им известно, кто убил их детей.

Джереми остановился и пристально посмотрел на Азима. Глаза европейца были широко открыты.

— И?

— Ох, это точно не понравится такому благовоспитанному англичанину, как вы.

— Все равно, скажите.

— Вы не слишком давно живете здесь и потому не верите в наши сказки, не так ли?

— Я даже не говорю по-арабски, Азим…

— Женщины думают, что их детей убила гул.

Чтобы египтянину не пришлось повторять непонятное слово, Джереми кивнул головой, показывая, что понял суть гипотезы, даже если в нее не верит.

— Гул? Где-то я об этом читал… вероятно, у Брэма Стокера…[45] Это что-то вроде вампира?

— Гул — это демон женского пола, злобное создание, вроде джинна. О них часто говорится в сказках «Тысячи и одной ночи». Этот монстр питается трупами и способен принимать как отвратительный, так и соблазнительный облик.

— Азим, эти женщины путают сказки с действительностью; они испытывают страх, и потому в их сознании оживают старые суеверия. Более того, так происходит потому, что эта метафора удивительно точно описывает характер убийцы. У него облик человека, способного внушить детям доверие, и натура монстра, готового пытать их для собственного удовольствия.

Азим быстрым движением пригладил кончики усов.

— Это не просто метафора, если верить тому, что они говорят, — возразил он, — так как имеются свидетели, которые якобы видели нечто. Они утверждают, что какое-то странное существо ночами рыскает по улицам, обнюхивает одежду детей, которая сушится на крышах домов, пытается (к счастью, безуспешно) проникнуть через окна в комнаты, где спят подростки. Это создание одето в черную мантию с глубоким капюшоном, что позволяет скрыть ужасную внешность. У него крючковатые руки, оно передвигается совершенно бесшумно. Немногие могут похвастаться, что видели его своими глазами. Ходят слухи, что, почуяв его, животные в ужасе разбегаются.

— Послушайте, вы прекрасно знаете, что, когда мы захотим узнать подробности, не найдется ни одного свидетеля, вернее, никто из них не согласится назвать свое имя. Это миф, и существует куча людей, которые нарочно утверждают, что видели этого зверя. Однако, когда начинается расследование, никого найти не удается.

— Да, таков Каир. Он построен из тени и света, из мудрости и невежества, основан на мифах и обетах. И взгляните на результат! Это величайший город арабского мира, гордый и желанный! А многие из вас, белых людей, приезжают сюда из Америки, только чтобы полюбоваться на пирамиды.

— Давайте обойдемся без пафоса, Азим. Ну, есть что-нибудь еще, кроме этой истории с гул?

Казалось, Азим обижен резкостью коллеги — весь задор египтянина вдруг исчез, сменившись чуть заметной улыбкой.

— Нет. Сегодня вечером я составлю докладную записку, где перечислю все подмеченные мною детали и запишу то, что сказали мне родители мальчика.

Детективы молча сели в автомобиль и поехали опрашивать прочие семьи. За этим занятием они провели весь день; каждый раз сталкивались с многодетной и очень бедной семьей. Никто из опрашиваемых не заметил ничего странного накануне исчезновения своего ребенка. Джереми счел необходимым оставить каждой семье по нескольку банкнот, что сопровождалось скорее в меру удивленным, чем восторженным взглядом Азима. В итоге англичанин лишился солидной суммы.