Рысь - Урс Маннхарт

Через полтора часа Юлиус Лен поднялся к озеру Эшинзе, по серебристой поверхности которого плавали льдинки, и пошел в лес, прислушиваясь к сигналам Тито. Когда он в очередной раз повернул, поднимаясь вверх по тропинке, сигналы резко усилились. Лен поднял глаза и, схватившись за бинокль, стал всматриваться в просветы между деревьями. Сначала он увидел лишь тень. Маленькое пятнышко, которое не относилось ни к лесу, ни к скалам, едва двигалось и всего на несколько сантиметров беззвучно выглядывало из тени, отбрасываемой заснеженными скалами, ветками и кустами: Тито.

Расстояние до зверя Лен оценил в шестьдесят – максимум, семьдесят метров. В бинокль ему было прекрасно видно ошейник Тито. Ни морда рыси, ни ее шкура, которую Лен хорошо разглядел, не походили на фотографии в книге Штальдера. Тито повернул голову в направлении Лена и замер. Если не считать чириканья птиц из подлеска, вокруг царила полная тишина. Тито медленно моргнул, словно кивая Лену в знак согласия.

Не выпуская Тито из виду, Лен осторожно снял со спины рюкзак, отстегнул карабин и достал фотоаппарат. Посетители сайта «Про Натуры» первым делом увидят именно эту фотографию. Он взглянул на дисплей, установил бленду, а когда снова поднял глаза, Тито спрятал морду в тень – так, что Лен даже не сразу заметил его. Пока Лен следил в объектив за маленькой, призрачной рысью и ждал, когда Тито снова выглянет на свет – потому что только тогда его можно будет различить на фотографии, – в кармане куртки зазвонил телефон. Лен поспешно выключил его. Подняв глаза, он лишь на мгновение увидел удаляющуюся спину Тито и его хвост с черным кончиком. Рысь скрылась среди скал, подлеска, снега и еловых ветвей. Двигался Тито довольно элегантно, шкура выглядела гладкой и мягкой. Однако Лен не был уверен, что не обнаружил бы признаков чесотки, если б пристальней рассмотрел рысь.

Лен тихо выругался по-французски. Опустил фотоаппарат и стал рассматривать в бинокль тот участок леса, где исчез Тито.

Немного потоптавшись на тропинке, чтобы выбрать более удачную позицию, Лен долго стоял и смотрел в бинокль. Утратив надежду еще раз увидеть Тито, он сфотографировал густую, прерываемую скалами растительность, чтобы показать на сайте, в какой местности сегодня встретился Тито.

В расстроенных чувствах Лен включил телефон, увидел на дисплее номер станции и перезвонил.

Штальдер снял трубку и поинтересовался, как обстоят дела с Тито. Лен рассказал, что совсем недавно отыскал его, и, насколько можно судить, самец выглядит здоровым. О том, что Штальдер не дал ему сделать снимок, Лен предпочел умолчать.

Штальдер обрадовался, сказал, что ему хорошо бы поспешить и еще запеленговать Рену, а потом не позже четырех вернуться в Вайсенбах. Егерь Шпиттелер нашел в начале Иффигтальской долины задранную дичь. Судя по координатам, это жертва Милы. Быть может, последний шанс надеть этой самке новый ошейник. Геллерт помочь не сможет, у него вечером доклад, а до Скафиди он пока не дозвонился, так что был бы рад рассчитывать на него, Лена, во время поимки рыси. Лен сказал, что поторопится.

Проверяя сигналы с помощью антенны, Лену пришлось значительно повысить точность настройки приемника. Он понял, что Тито быстро уносит ноги. Поэтому Лен еще поднялся по тропинке, потом сошел с нее и начал искать то место, где видел рысь. Вскоре он обнаружил на снегу следы и пошел по ним в обратном направлении. Чуть погодя, он увидел впадинку величиной с таз для стирки, а в ней – лежащего Тито. Лен наклонился над примятым снегом, нашел клочки шерсти и почувствовал сильный запах. В нескольких шагах от дневного лежбища он наткнулся на рысий кал – продолговатый, с ворсинками, серо-коричневый и вонючий. Лену припомнилась морозилка, бланк для анализа кала и вся эта развеселая наука. Он отвернулся, прошел несколько шагов, возвратился и упаковал кал в пластиковый мешочек. Пусть он вернется домой без фотографии, зато со свежими испражнениями. Анализы наверняка покажут, здоров ли Тито. Штальдер и Геллерт обрадуются. Лен достал карандаш и поставил на карте точку, обозначающую это место, повторно проверил сигналы – они совсем ослабли – и наконец отправился в те края, где обитала самка Рена.

Спустя три часа Лен отметил на карте четвертую пеленгацию Рены и приготовился идти в Сьерн-Пика – долину близ Ружмона, где согласно этим первоначальным пеленгациям должна была находиться рысь. Припарковавшись на краю узкой покатой дороги, он повесил на шею приемник, закинул за плечи рюкзак и отправился в путь. Не успел он пройти нескольких шагов, как послышался шум мотора, Лен обернулся – позади него на мотороллере ехал сухопарый старик с наполовину заросшим седой бородой лицом. На удивление криво и как-то по-женски оседлал он своего стального коня, едва справлявшегося с крутыми подъемами. На нем была серая войлочная шляпа, старомодный пиджачок, а под мышкой – палка.

Лен отошел к краю дороги, чтобы пропустить старика, но, когда увидел, что бородач выруливает прямо на него, остановился. Не сводя с Лена глаз, старик заглушил мотор и оперся на палку.

– Рёлли, – буркнул он, – Ханс Рёлли.

Протянул Лену подрагивающую руку.

– Есть почта для меня?

Старческий голос звучал тихо и утомленно, слова едва слетали с его уст. В глубоких глазницах гнездились крохотные глазки. Лен ожидал французского «бонжура» и краткой беседы, поскольку для длинной ему не хватало языковых навыков. За эти недели он выучил только несколько бранных словечек, «lynx» и «chamois» [12] .

– Рад познакомиться, – несколько раздраженно ответил Лен и пожал руку, не называя своего имени. Он не с почты, просто ездит на желтом автомобиле. Старик прикусил язык. Лен заметил, как тщательно он рассматривает антенну в его руках. На Лена уставилась пара стеклянно-прозрачных глаз. В эту секунду могло произойти что угодно.

– Красиво здесь наверху, не правда ли?

– Да, – откликнулся Лен, не зная, понял ли старик, что перед ним не почтальон.

– Приятно видеть молодых людей, которые ценят нашу природу.

Ханс Рёлли снял шляпу и разгладил слежавшиеся под ней, сильные и седые как лунь кудри, снова надел головной убор, ткнул палкой сначала в долину, потом в крестьянский дом.

– Вот здесь я живу, в первом доме отсюда.

До этого Лен не замечал крестьянского двора. Это был единственный дом в непосредственной близости, в одной или двух минутах ходьбы. Располагался он в ложбинке склона и был окружен мощными соснами.

– Там я вырос, там меня родили шестьдесят семь лет назад, у тех сосен я играл, у их корней, посреди этого редкостного смешения корней и камней, на которое вам непременно стоит взглянуть, играл и находил расщелины, уводившие глубже, чем вы можете себе представить. Надо бы там как-нибудь побурить. Геологам, конечно, многое удалось в этом веке – респект, респект, – но все же еще есть, над чем поработать.

Лен непонимающе воззрился на старика.

Ханс Рёлли откашлялся.

– Если повнимательнее присмотреться к скалам, то увидишь, что складчатость Альп объяснена лишь отчасти. В геологии – как в жизни. Сначала ставят вопросы. Сначала вопросы, потом ответы. Мне понадобилось много времени, чтобы осознать это, вот я и делюсь опытом с молодыми. А что они воспримут из моих советов, мне все равно, я не могу заботиться обо всем на свете, с меня довольно. Я, еще когда в Финляндии работал, понял: всё, потух огонек. И с горными прогулками тоже – я же двадцать лет людей в горы водил, – думал: вот теперь уже пора на покой, но время еще не пришло. Да, в горах я кое-чему научился. В Финляндии, и в Англии тоже. Там я работал в машинной промышленности, но это было давным-давно.

Он приостановился. Лен посмотрел вниз, потом на противоположную гряду гор, словно на них была написана биография этого человека, и снова взглянул на старика.

– Вы, наверное, домой идете? – спросил Лен.

Рёлли кивнул и согласился пройтись с Леном, пока, дойдя до развилки, тот не станет подниматься выше по склону.

Наверно, Лен будет над ним смеяться, заговорил старик, неторопливо подталкивая мотоцикл в гору, но для него Пэ д’Эно по-прежнему остается прекраснейшим местом на свете. Сегодня молодежь мечтает о море. Он тоже однажды съездил, вместе с сыном. Ужасно. Море. Ничего более скучного он за всю свою жизнь не видывал. Одна волна, другая, потом еще одна. И солоноватый воздух. Нет. Здесь в Оберланде каждые полчаса новая погода, новые виды.

Лен стоял напротив старика и по-прежнему испытывал некоторое раздражение. Ему хотелось узнать, как этот человек относится к рысям. Но надо было торопиться. Рена не станет ждать его на дневном лежбище, и Штальдера он тоже не хотел подвести.

– У меня не так много времени, мне надо… – начал было Лен.

Об этом он может и не говорить, перебил старик. У молодых всегда мало времени. Пусть лучите скажет, где скрывается рысь.

Ушлый пройдоха, подумал Лен.

– Еще не знаю пока, – ответил он. – Поэтому-то у меня и нет времени.