Морфология загадки - Савелий Сендерович

Итак, принципиальный для загадки морфологический принцип классификации – инконгруэнтность загадочного описания – применен на 1-м уровне во 2-й группе классов (VIII–XI) и на 2-м уровне в 1-й группе классов (I–VII) – так что этот принцип оказывается пронизывающим всю классификацию Тэйлора. Таким образом, между двумя группами классов имеет место не полная разнородность, как у Леманна-Нитше, а относительное различие. За тэйлоровой классификацией просматривается следующая концептуальная матрица:

Эта схема демонстрирует следующие особенности классификации по Тэйлору: типы инконгруэнтности описания принимаются во внимание во всех классах; но для 1-й группы это происходит на втором уровне, а для 2-й группы – на 1-м; для 1-й группы исходным является 1-й уровень классификации, для 2-й группы – 2-й уровень.

Привожу еще два примера загадки для разъяснения предложенной схемы: первая – с легко определимым и классифицируемым инструментальным предметом, вторая – с ускользающим:

TIV,544. Old man in his room and the beard out in the hall. – Ear of corn (Старик в горнице, а борода за оконницей [буквально: в сенях]. – Початок кукурузы). Парадигма этой загадки в классификации Тэйлора определяется так: уровень 1: инструментальный предмет – человек (класс IV); уровень 2: тип инконгруэнтности описания – противоречивое взаимное расположение частей.

ТXI,1662. One man can carry it upstairs, / A thousand man can’t bring it down. – Needle (Один человек может поднять это по лестнице, а тысяча не спустит вниз. – Иголка). Парадигма: уровень 1: неясно, о чем идет речь – о предмете или живом существе, о человеке или животном, так что на этом уровне класс не определим и остается пустым; поэтому определение класса начинается на 2-м уровне: тип инконгруэнтности описания – два несовместимых условия действия (иголка совместима с первым способом действия и несовместима со вторым); так выделен класс XI.

Словом, Тэйлор всюду сортирует загадки в отношении к одной и той же двухуровневой схеме, которая отмечает 1) тип метафорического предмета, 2) тип инконгруэнтности; при этом начало классификации падает на тот из двух уровней, который отчетливее. Иначе говоря, тэйлорова классификация спроектирована в раздваивающейся на поверхности форме, но по существу в основе ее лежит цельная концепция. При этом именно фундаментальный морфологический принцип загадки – инконгруэнтность описания – является неизменным классификационным ориентиром на всем пространстве жанра.

Снова возникшее понятие инконгруэнтности должно напомнить нам о тех случаях, когда мы уже применяли это понятие к загадке. Но статус и функции обозначаемого им явления в данном случае иные, скорее, противоположные. Если во всех прежних случаях инконгруэнтность выступала как характеристика тщательно скрываемого зияния, то в данном случае перед нами мнимое зияние – тщательно разыгрываемое, но обманное: его задача скрыть то действительное взаимное несоответствие модальностей описания – метафорической и буквальной, – которое лежит в основе морфологии загадки по Тэйлору. Это обстоятельство поднимает понятие зияния на новую степень важности и подтверждает его ключевой характер.

Обнаружив в основе классификации Тэйлора разновидность основного морфологического принципа загадки, мы получаем углубленное представление о единстве жанра народной загадки. Если Роберт Леманн-Нитше впервые продемонстрировал неожиданную возможность классифицируемости обширного корпуса народной загадки, то Арчер Тэйлор сделал и вовсе удивительную вещь: он открыл перспективу классифицируемости загадки в формах, имеющих таксономическую ценность. Тэйлорова классификация основана на представлении о морфологии загадки и демонстрирует систему морфологического родства, пронизывающего всю область загадки. Если вдуматься в суть того, как представил нам загадку Тэйлор, то его классификация открывает не просто некоторый порядок, а нечто гораздо большее; она напоминает ту картину живого мира, которую начертал Карл Линней в своей классификации растительного мира: пред нами не удобно организованная кладовая, а система родственных явлений. Тут перед нами родство генетического порядка – глубокое и таинственное родство. Классификация Тэйлора указывает на условия генерирования загадки.

На основе проделанного анализа мы можем сформулировать следующие тезисы:

(g) Всю область народной загадки пронизывает компактная система морфологического родства, уподобляющая данный жанр биологическому роду, в котором виды указывают на общее происхождение и морфологическую сопоставимость.[19]

(h) Инструментальные, метафорические предметы загадочного описания образуют некоторую особенную область, пронизанную ограниченными структурно-смысловыми закономерностями, что отличает ее от открытой области предметов разгадки.

14. Пост-тэйлорианская перспектива. Еще немного рефлексии

И днем и ночью кот ученыйВсе ходит по цепи кругом.

А. С. Пушкин, «Руслан и Людмила».

Теперь нам нужно оглянуться на проделанный нами извилистый путь по территории изучения загадки, но не на прощанье, а чтобы еще покружить, внимательнее вглядываясь в значимость тех поворотов, которые осуществлялись исследователями, ведомыми своими ограниченными задачами и не склонными к рефлексии. Наша задача – отрефлектировать этот путь поглубже. Каждая удача в истории исследования загадки может сказать о природе нашего предмета больше, чем это было видно достигшему ее, а каждое заблуждение стать порогом открытия новых задач.

Загадка представляет собой загадку более, чем в одном смысле. В качестве вопроса, требующего ответа, она приглашает нас поверить, что она находится на службе у ответа, разгадки. Но внимательный обзор любого корпуса загадок в том виде, как они записаны фольклористами, заставляет усомниться в этой очевидности. Оказывается, что загадка служит своей объявленной цели как бы неохотно, – об этом свидетельствуют различные ответы на одно и то же описание, регистрируемые в разных местах, а порой и в одном и том же. У загадки нет обязательного один-к-одному отношения с разгадкой; она до известной степени равнодушна к выбору одной из возможных разгадок. Как тут не усомниться в расхожем представлении о том, что загадка находится на службе у разгадки? Загадка путешествует из селения в селение и из культуры в культуру, бросая по пути старые разгадки и обретая новые. Загадка и разгадка оказываются неравными партнерами. Всё здесь оказывается не таким, как кажется на первый взгляд.

Смысл отношения между загадкой и разгадкой чаще всего понимается упрощенно, а между тем он интригующ и драматичен: он открывает глубокий разрыв, зияние. Без рук, без ног – / На бабу скок. – Коромысло. Разгадать эту загадку невозможно – информация недостаточна. Но одновременно тут и излишек информации: понятно, что без ног не прыгнешь, но к чему без рук? Загадочное описание при том, что оно как будто указывает в сторону разгадки, содержит, с одной стороны, некоторый недостаток означения для разгадывания, с другой – некий его избыток, этой задаче не подчиненный. Загадочное описание, таким образом, имеет свой собственный, относительно независимый уровень и порядок означения. За структурным неравенством между двумя частями загадки скрывается более глубокое – онтологическое. Загадка и разгадка принадлежат различным порядкам означения (сигнификации).

Это усмотрение оказалось важным при решении практической задачи создания классификации, позволяющей компактное расположение полевого материала загадки в виде собрания. Только отставив разгадку и сосредоточив свое внимание на загадочном описании, фольклористам удалось найти стройную классификацию загадки. В результате обозначился вопрос: что представляет собой загадочное описание в качестве законченного текста? Установление внутренней стилистической разнородности текста описания привело сначала Петша, а затем Тэйлора к обнаружению его внутренней структуры и к морфологическому представлению о загадке как жанре. А усилия по созданию компактной классификации привели к картине, очень похожей на таксономию всей загадочной области, то есть к представлению, что вся она пронизана единой системой родства, сказывающейся в материале и структуре.

Если вдуматься в это удивительное открытие, то неминуем новый ряд вопросов. Почему так должно быть? Почему выбираемые загадочным описанием инструментальные предметы и способы их представления должны принадлежать системе классов, ограниченных в материале и структуре? Это еще более удивительно, если осознать, что материал и структура загадочных описаний охарактеризованы Тэйлором в содержательном плане. Именно так: Арчер Тэйлор дал не только формальную классификацию загадки, но и четко назвал круг содержательных характеристик инструментальных предметов, используемых загадкой, и способов их представления.