Морфология загадки - Савелий Сендерович

Программой Петша творчески воспользовался Роберт Леманн-Нитше (Robert Lehmann-Nitsche), столкнувшись с проблемой организации собрания испаноязычных загадок из аргентинского района Рио-Плата. Он сам указал на то, что Петш «облегчил ему задачу нахождения нити Ариадны, которая провела бы его через лабиринт народного воображения» (Леманн-Нитше 1911: 21). Он организовал свое собрание, распределив загадки по 16 классам, соответствующих типам описательной части загадки. Напоминаю: разгадка выносится за скобки. В этот уникальный проект вкралось осложнение, которое затемнило его подлинные достижения: в собрание вошел более широкий круг загадок, чем только подлинная народная загадка и ее родственное окружение. Вот классы загадок, выделенные в этом собрании: 1. биоморфные, 2. зооморфные, 3. антропоморфные, 4. фитоморфные, 5. использующие разнородные сравнения, 6. собственно сравнительные, 7. описательные, 8. повествовательные, 9. арифметические, 10. обыгрывающие категории родства, 11. криптоморфные (обыгрывающие буквы и слова), 12. омонимические, 13. бурлескные, 14. способствующие обучению, 15. искусственные (использующие словесные шарады, логогрифы, акростихи), 16. эротические (примеры не приводятся). Среди них только классы с 1-го по 7-й представляют подлинную народную загадку, все последующие – это разновидности головоломок, по происхождению ничего общего с древней народной традицией не имеющие, но адоптированные устной передачей. Леманн-Нитше отлично знал, что только первые семь классов демонстрируют затемненную метафору и неоднозначное соотношение с разгадкой, – он сообщил об этом в отдельной статье (Леманн-Нитше 1914), но ему хотелось представить весь материал, циркулировавший в устной передаче.

Только рассмотрев отдельно первые семь классов Леманна-Нитше, мы можем вполне оценить то, что исследователю удалось сделать. Он продемонстрировал новый компактный способ классификации загадки. Семь классов Леманна-Нитше спроектированы не произвольным образом, но и не в логических терминах. Классификация нацелена на схватывание семантической структуры загадочных описаний в их очевидном качестве. Ученому не удалось найти единого основания для классификации по всем семи классам (этого никому до сих пор не удалось), но он сумел сделать то, что ближе всего к такому идеалу: положить в основу классификации два основания, его 7 классов народной загадки распадаются на две группы, каждая из которых имеет свое единое основание. Первая группа объединяет классы, выделяемые по тому или иному типу метафорического, или инструментального предмета, с помощью которого описывается загаданный предмет (1–4); классы второй группы определяются тем, как описывается инструментальный предмет, при том, что сам он не назван, то есть дается парадигма описания (5–7). Важно не упускать из виду, что предметы, по которым определяются классы 1–4, – это не те предметы, которые нужно угадать, а мотивы, из которых строится описание, метафорические, или инструментальные, предметы, замещающие загаданные. Классы же 5–7 отличаются прямой неназванностью инструментальных предметов: даже замещающий, метафорический предмет тут уклоняется от называния – он представлен лишь некоторыми косвенными описательными характеристиками; здесь классификация построена на типах описываемых свойств метафорических предметов и их взаимных отношениях – единственном, что здесь названо.

Признаки, положенные в основу каждого класса далее распределяются по подклассам, представляющим их типовые варианты. Далее следуют под-подклассы и под-под-подклассы. Конкретные загадки появляются пучками на последней ступени классификации – как вариантные конкретизации парадигмы, а точнее – конкретные наполнения своего места на классификационном дереве.

Вот пример того, как загадка получает свое место на классификационном дереве сообразно своему метафорическому предмету. Загадка Vuela sin alas, / Silba sin boca, / Y no lo ves ni lo tocas. – El viento (Летает без крыльев, свистит без губ, / И не видим, не осязаем. – Ветер) классифицируется как принадлежащая к классу I) биоморфных метафорических предметов (летание без крыльев и свист без губ подразумевают животное) (1-й класс из числа возможных 4: I–IV, перечисленных выше в полном списке классов); к подклассу А) (из числа 2 возможных подклассов: А. одно животное или В. различные животные); к под-подклассу 7) (из числа 7 возможных под-подклассов: 1. по социально-психологической характеристике, 2. по стадии жизни, 3. по обычным характеристикам формы, 4. по обычным характеристикам физиологических процессов, 5. по комбинации обычных свойств формы и физиологии, 6. по необычным признакам формы, 7. по необычным признакам физиологии); к под-под-подклассу b) (из числа двух возможных под-под-подклассов: a. по признакам гетерофизиологическим и b. тератофизиологическим). Формула, определяющая место этой загадки в классификации: IA7b.

А вот пример загадки, классифицированной по косвенным характеристикам некоторого предмета, ускользающего от какой-либо категоризации. Tapa sobre tapa, / Corazón de vaca. – La empanada (Покров на покрове, / А сердцевина коровья. – Пирог) классифицируется как принадлежащая к классу V) (из числа 3 классов: V–VII, перечисленных выше в полном списке классов) как составленная из разнородных форм; к подклассу А) (из числа 2 возможностей: A. разные признаки одного предмета, B. разные признаки разных предметов); к под-подклассу 3) (из 3 возможных под-подклассов: 1. предмет сравнения не принадлежит к био-, зоо– или фитоморфным, 2. сравнение меняется в связи с обстоятельствами, 3. характеризуется повтором и взаимным расположением частей). Формула, определяющая место этой загадки в классификации: VA3.

Каждая подлинная загадка собрания Леманна-Нитше имеет свое единственное место в этой изобретательной классификации, часто наряду с однотипными. Система компактна, всеобъемлюща для данного материала и удобна в употреблении.

Фактическая достаточность этой классификации не спасает ее от некоторых принципиальных сомнений. Неясным остается, насколько она согласна с жанровой морфологией загадки, не является ли она окказиональной, узко отражающей особенности данного материала, то есть имеет ли она принципиальный характер.

То, что систематичность области описаний, практикуемых загадкой, раскрывается в имманентном изолированном анализе этой области самой по себе, взятой в ее совокупном составе и независимо от разгадок, проливает новый свет на загадку. Обнаруживается, что две части загадочного бинома – описание и разгадка – представляют собой смысловые области разного порядка.

В этом отношении подтверждается плодотворность выбора понятия зияния в качестве исходного и описания с его помощью загадки как бинома, структуры еще не выясненного характера.

Сознание невыясненности – первый шаг к выяснению. Рассматривая карту загадочных описаний, начертанную Леманном-Нитше, и заметив здесь некоторый предметно ограниченный и по особым правилам организованный мир, отличный от простого и открытого универса разгадок, мы вправе заподозрить в нем какую-то особенную интенсивную жизнь, отличную от жизни мира разгадок. Подчеркиваю, речь идет не об очевидном различии в сложности между описанием и разгадкой – первая сложна по своему составу, а вторая проста, односложна, – а о неочевидном различии их смысловой конституции: контекст первой интенсивен, контекст второй экстенсивен.

Если загадочное описание относится к иному и более высокому порядку организации, чем разгадка, то разумно предположить, что дело обстоит совсем не так, как представляется на первый взгляд: не загадка направлена на разгадку, а разгадка как-то подчинена загадочному описанию, которое при этом обладает еще и некоторой целью в себе, к разгадке прямо не причастной. Поэтому описательной частью загадки имеет смысл заниматься до поры до времени, не обращая внимание на разгадку, рассматривать ее как имманентную область. И в этом следует видеть не просто тактический шаг. Перед нами переворачивается обычный ход рассуждений, который заключается в суждении о загадке с точки зрения разгадки, в рассмотрении загадочного описания как полностью подчиненного своей направленности на разгадку. Тут возникает новый угол зрения, под которым функциональный характер разгадки нуждается в переопределении.

Итак, загадочное описание, с одной стороны, рассчитывает на ссылку вне себя – на то она и загадка, которая ждет разгадки, а с другой, таит в своем строе отнесенность к некоторой независимой, имманентной смысловой области. Наше представление о зиянии в смысловой структуре феномена загадки начинает содержательно углубляться. Оно задает нам новую проблему.

Поставив вопрос о подчинении усилий по упорядочению мира загадки имманентному порядку исследования, в частности морфологически обоснованной классификации, мы оказываемся на пороге перехода от классификации к таксономии. Любой удобный способ размещения некоторого материала представляет собой классификацию. Хорошая классификация – это удобная кладовая, которую отличает четкость плана и компактность. Но классификация может быть навязана предмету, может пользоваться признаками поверхностными и даже случайными, если они ведут к удобной аранжировке многокачественного множества. Иное дело таксономия. Таксономия – это классификация, соответствующая внутреннему строю предметной области; она не только упорядочивает ее, но раскрывает естественный строй предмета. Правильное установление таксономических классов растений и животных – одно из величайших достижений в истории науки. И эта задача так сложна, что требует постоянной бдительности ученых; на каждом новом шагу взывает она к пересмотрам и поправкам. Открытие новых видов и подвидов то и дело ведет к обсуждению морфологических оснований выделения видов и подвидов. Априорной теории таксономии живой природы не существует. Таксономия живой природы возникла на основе и в сочетании с изучением морфологии организмов и формированием самой концепции организма. Организм же в свою очередь подразумевает то, как функции его частей сочетаются с формой и структурой целого. Так, передние конечности у человека выполняют совсем иные функции, чем у остальных млекопитающих и, соответственно, их малые морфологические отличия имеют повышенное значение. Словом, таксономия, морфология и понимание функций неразрывно связаны. Аналогичным образом таксономия загадки откроется нам там, где принципы классификации сольются с морфологическими представлениями, а морфология в свою очередь уточнится в связи с функциями целого и частей в этом целом.