Взять живым ! - Владимир Карпов

- И как успехи в боксе? - перебил командир. - Разряд имеешь?

Василий усмехнулся:

- Был чемпионом "Спартака" в среднем весе.

- Слушай, Ромашкин, да ты просто клад! - восхитился Гарбуз. - Мы тут с командиром подобрали тебе должность хорошую. Судили только по ночному бою, а оказывается, ты вообще находка для такой должности. - И, взглянув на Караваева, умолк выжидательно: командиру полка полагалось высказать Ромашкину официальное предложение.

- Есть в полку взвод пешей разведки, - начал Караваев. - Командует им лейтенант Казаков. Давно командует, засиделся, пора его на роту выдвигать. Но подходящей замены не было. Туда нужен человек особенный - энергичный, находчивый, ловкий. У вас есть все эти качества.

- И даже больше! - убежденно сказал Гарбуз.

- Кроме того, - продолжал спокойно Караваев, - боксерские ваши достижения... Каждый спортсмен - борец, самбист, гимнаст, боксер - это же потенциальный разведчик. Однако учтите, товарищ Ромашкин, сила разведчика не только в кулаках. Ему еще и голова нужна, причем постоянно.

Предложение было слишком уж неожиданным. Василий усомнился:

- Справлюсь ли я?

- Уже справился, - громогласно заверил Гарбуз. - Трех "языков" сразу взял. Что еще нужно?

Василию показалось, что майор чуть-чуть поморщился. Гарбуз тоже приметил это:

- Извини, Кирилл Алексеевич, я, кажется, перебил тебя?

И Караваев спохватился: не обидел ли комиссара непроизвольно мелькнувшей гримасой? Поспешил объяснить, почему поморщился:

- Уж очень ты, Андрей Данилович, на алтайских своих просторах громко говорить привык.

- Есть такой грех, - согласился Гарбуз.

- А опасения у лейтенанта правильные. Служба в разведке потребует учебы. Ну, ничего, поможем. Казаков опыт передает. Раза два на задания сводит. Разберетесь вместе, что к чему. - Караваев посмотрел на часы, потом вопросительно взглянул на комиссара. - Пора бы уж ему прибыть...

- Да, задерживается, - откликнулся Гарбуз.

Василий подумал, что задерживается Казаков. Но тут раздался конский топот, скрипнули полозья, и командир с комиссаром, не надевая шинелей, только схватив шапки, метнулись к двери. Однако запоздали: в блиндаж вместе с клубами пара входил, пригибаясь, генерал. Караваев, вскинув руку, четко стал докладывать ему:

- Товарищ генерал, девятьсот двадцать шестой стрелковый полк находится в обороне на прежнем рубеже. За истекшие сутки никаких происшествий не случилось, кроме доложенного вам ночью.

- Здравствуйте, товарищи! - еще более мощным, чем у Гарбуза, голосом сказал генерал.

Он был в высокой каракулевой папахе, в серой, хорошо сшитой шинели, очень длинной - кавалерийской.

"Меня бы за такую отругали, - подумал Василий, - нашему брату покороче положена".

- Ну, где ваш ночной герой? - спросил генерал, неторопливо расстегивая шинель.

- Вот он, - кивнул Караваев в сторону Ромашкина.

Генерал, не оглядываясь, сбросил шинель на руки Гулиеву, который уже стоял сзади. Осмотрел Ромашкина, не выпуская его руку из своей холодной и жесткой с мороза руки, произнес торжественно:

- Поздравляю, лейтенант, с наградой. Вручаю тебе от имени Верховного Совета медаль "За боевые заслуги".

Красивый, высокий старший лейтенант подал командиру дивизии красную коробочку.

- Дайте ножик или ножницы, - потребовал генерал. Майор Караваев догадался, для чего это нужно, быстро подал остро заточенный карандаш.

- Тоже годится, - одобрил генерал и расстегнул пуговицу ужасной, будто изжеванной, гимнастерки Ромашкина. Покрутив карандашом, сделал в гимнастерке дырку, вставил туда штифт медали, потом залез рукой Василию за пазуху, на ощупь завернул гаечку и, хлопнув его по плечу, сказал:

- Носи, сынок, на здоровье. Заслужил!

Оглушенный всем происходящим, Василий не мог понять, что Гарбуз, незаметно для других, подсказывает ему. Наконец, опомнясь, с большим опозданием гаркнул:

- Служу Советскому Союзу!

Гарбуз вздохнул с облегчением, а генерал похвалил:

- Ну, вот и молодец!

Адъютант развернул на столе карту, командир дивизии подошел к ней, подозвал Караваева и Гарбуза.

Ромашкин остался один на середине блиндажа и не знал, что же ему делать. Первое, на что он решился, - надеть шинель, чтобы никто не видел его отвратительной гимнастерки, правда, на ней теперь сияла новенькая медаль, которую очень хотелось потрогать. Но у двери стоял Гулиев неудобно было обнаруживать свою слабость перед солдатом. Шепотом спросил ординарца:

- Где моя шинель?

- Здесь, товарищ лейтенант, - ответил Гулиев, не двигаясь, однако, с места и пристально глядя на медаль.

- Разрешите посмотреть, товарищ лейтенант?

- Любопытствуй, - милостиво разрешил Ромашкин. Гулиев осторожно приподнял медаль двумя пальцами:

- Тяжелая. Серебряная, наверно?

- Конечно, - убежденно сказал Ромашкин, чувствуя, как успокаивается и обретает уверенность от этого разговора.

Он оделся, но некоторое время постоял еще на середине блиндажа, не решаясь обратиться к склонившимся над картой старшим начальникам. Самым рослым меж них казался почему-то генерал, хотя был он в действительности не выше Караваева и много ниже Гарбуза.

Когда командир полка наконец оглянулся, Ромашкин тихо спросил:

- Разрешите идти?

Караваев шагнул к нему и тоже негромко сказал:

- Идите к начальнику штаба. Он вызовет Казакова и даст необходимые указания. Он в курсе дела.

Василий вышел на морозный воздух и вздохнул полной грудью. Часовой, охранявший блиндаж, усмехнулся, кивая на Ромашкина:

- Во, дали баню лейтенанту! Смотри, - обратился он к генеральскому коноводу, - аж пар валит!

- Мой может, - подтвердил коновод. - Так поддаст, что и дым пойдет!

Ромашкин никак не отреагировал на это. Он стоял счастливый, наслаждаясь тишиной и прохладой. Окружавший его заснеженный мир весь искрился...

Начальник штаба майор Колокольцев встретил Василия приветливо. Только дел у него было слишком много

- разговаривать с лейтенантом не мог. А знал он все и о назначении лейтенанта, и о награждении медалью, и о том, что должен свести Ромашкина с Казаковым.

- Садитесь и ждите. Казаков сейчас придет, - пообещал майор, принимаясь что-то писать, временами поглядывая на развернутую карту, где цветными карандашами было нанесено положение войск - наших и противника, флажками обозначены штабы.

Ромашкин осмотрелся. Блиндаж начальника штаба был поменьше, чем у командира полка, но, пожалуй, еще уютней и удобней для работы: стол шире, хорошо освещен двумя лампами, которые стояли на полочках, прибитых к стене справа и слева: от такого освещения на карте не появлялось теней. На отдельной полочке - цветные карандаши, командирские, линейки, циркули, компас, курвиметр, стопки бумаги, стеариновые свечи.