Рейтинговые книги
Читем онлайн Рубеж (Сборник) - Сергей Дышев

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 18 19 20 21 22 23 24 25 26 ... 50

«Воин Советской Армии!

Родина поручила тебе высокую и почетную миссию – оказать интернациональную помощь народу дружественного Афганистана, – цитирую памятку советскому воину-интернационалисту. – В апреле 1978 года в Афганистане свершилась национально-демократическая антифеодальная, антиимпериалистическая революция. Народ взял судьбу в свои руки, встал на путь независимости и свободы. Как и всегда бывало в истории, силы реакции ополчились против революции. Разумеется, народ Афганистана сам бы справился с ними. Однако с первых же дней революции он столкнулся с внешней агрессией, с грубым вмешательством извне в свои внутренние дела.

Тысячи мятежников, вооруженных и обученных за рубежом, целые вооруженные формирования перебрасываются на территорию Афганистана. Империализм вместе со своими пособниками продолжает необъявленную войну против революционного Афганистана.

Помочь отразить эту агрессию – такова боевая задача, с которой правительство направило тебя на территорию Демократической Республики Афганистан. Чтобы как можно лучше выполнить свой воинский долг, ты должен не только постоянно совершенствовать свою боевую выучку, но и хорошо знать страну, в которой ты находишься, уважать ее народ, его традиции и обычаи. Ты должен знать афганскую историю, культуру, экономику и политику…

Будь же достоин великой исторической миссии, которую возложила на тебя наша Родина – Союз Советских Социалистических Республик. Помни, что по тому, как ты будешь себя вести в этой стране, афганский народ будет судить о всей Советской Армии, о нашей великой Советской Родине».

Как легко мы укладывали свои самоуверенные представления о чужих странах и путях их развития в привычные стереотипы «вечно живого учения»…

На заре афганской эпопеи – об этом мало кто знает – по чьему-то верховному распоряжению понадергали из разных военных газет несколько офицеров-журналистов. Решено было создать газету 40-й армии. В течение месяца-полутора эти люди жили в Ташкенте, ждали приказа, но так и не дождались: газету, так и не выпустившую ни одного номера, прикрыли, редакцию распустили. В числе тех офицеров-журналистов был и я. По приказу Главпура я скоропостижно сменил Южную группу войск на самый южный округ. В тот последний для редакции день полковник Стуловский официально объявил: «Газета приказала долго жить». Мобилизованные газетчики частично вернулись в родные редакции, другие заняли вакансии в полупустом «Фрунзевце». Меня же подстерегала иная судьба. Накануне на приватной беседе с редактором Стуловским в качестве варианта службы я выбрал «заграницу», а не «Фрунзевец» и вообще довольно упрямо уверял, что хочу и буду в ДРА. В результате же за строптивость был послан в К. Это был чудесный гарнизон. И до меня, и после в тамошней многотиражке послужило немало по разному поводу проштрафившихся газетчиков. И я, слегка избалованный службой в благодатной Венгрии, по достоинству смог оценить, как прекрасна своим разнообразием жизнь.

Менее чем через два года мне было суждено вернуться в Ташкент. Там я вновь встретился с Глезденевым, которого не видел с училищных времен. Он оставался тем же деловитым бодрячком, непоседой и все же изменился.

Редактором газеты Туркестанского военного округа, как уже говорилось, был полковник Владислав Васильевич Стуловский – человек увлекающийся, склонный к эпатажу среди подчиненных, но скорее словесному, и вполне лояльный для начальства. Как у редактора, у Владислава Васильевича было несомненное положительное качество: он искренне хотел сделать газету интересной. В условиях жестких рамок цензуры, мощного прессинга политуправленческих чиновников, ничего не смыслящих в газетном деле, но заправляющих самоуверенно и жестко, орудующих чудовищными инструкциями политпросвета, – это было нелегким делом.

Первая заповедь нашего редактора гласила: пишите очерковым языком. Даже заметку. К тому времени Стуловский уже опубликовал две или три небольших книжечки, которые всем показывал («разошлись в течение нескольких дней»). Он сам писал в газету, что для редактора довольно редкое явление, подавал нам неплохой пример наблюдательности, работы над словом, темой. Именно при нем газета сделала тот рывок вперед, который обеспечил «Фрунзевцу» славу лучшей окружной газеты в Вооруженных силах. Конечно, нас вели афганские события. Ввод войск, обустройство, новые условия жизни, незнакомая страна с удивительными обычаями и культурой и, самое главное, начавшиеся боевые действия – вся эта захлестнувшая информация была чрезвычайно интересной, волнующей, будоражащей умы. Конечно, по-прежнему приходилось втискивать этот обновленный поток в рамки проблематики партийной и комсомольской жизни, соцсоревнования, интернационального и всякого другого воспитания.

В первоапрельском номере 1982 года во «Фрунзевце» вышел материал, который стал знаменательным в творчестве Валерия Глезденева. Очерком «Живи и помни. Сказ о матери солдата» он заявил о себе в коллективе как яркий и незаурядный журналист. Он доказал, что и в окружной газете могут и должны появляться серьезные, глубокие материалы, газетчик должен уметь исследовать суть проблемы, существо трудного, запутанного дела. Глезденев взялся расследовать причины бюрократических проволочек, тормозящих сооружение бюста Герою Советского Союза Александру Мироненко, который одним из первых получил это звание в Афганистане – подорвал себя и душманов, чтобы не попасть в плен.

Очерк вызвал небывалый резонанс. Мы поздравляли коллегу с несомненной творческой удачей. Но самое главное было в том, что газета и Валера Глезденев победили бездушие и черствость: памятник был установлен. Редакция получала письма со словами благодарности автору.

Не стану настойчиво утверждать, что журналист Валерий Глезденев дни и ночи напролет сидел за столом или пропадал в командировках. Отнюдь. Он был не чужд радостям жизни и в этом тоже считал своим долгом быть в первых рядах. Любил выпить в компании друзей – с песнями и весельем, бывало, волочился под настроение. Рядом с редакцией возвышается здание с щемящим душу названием «Россия» (сейчас переименовали).

– Скажите, как пройти в Россию? – с самым серьезным видом вопрошает Глезденев у встречной смугляночки.

Та начинает добросовестно разъяснять, думая, что нужна гостиница.

– Да нет, я имел в виду республику, – щерится Валерка, довольный собственной находчивостью.

Девица улыбается: майор-летчик такой непосредственный и обаятельный.

«Россия» была излюбленным местом «фрунзачей». Летом во дворе варился плов, а в ресторане можно было заказать ледяную окрошку. Общим же местом сосредоточения компаний были гостиничные этажи, где располагались по-застойному щедрые буфеты с цыплятами табака, свежезажаренным толстолобиком, формочки слюдяного холодца, узбекской самсой с мясом и луком, душистыми лепешками, зеленым чаем, сладостями, ну а кроме того, коньяком и сухим столовым вином, которое мы именовали «добрым старым бургундским».

В моей старой деловой тетради есть хулиганская запись-диалог, написанный во время какого-то собрания или совещания. Характерный глезденевский почерк:

– Пить пойдем?

– Бухать?

– Буль-буль!.. Легенды нет? Приехала комиссия из Москвы – вот и вся легенда. Надо было встречать, устраивать, ублажать…

Он мог «забурить» куда-то на целую ночь и появиться утром слегка небритым и уставшим. Впрочем, это считалось в порядке вещей. Где-то в чужой компании он мог и приврать, прихвастнуть, «навешать лапши на уши», впрочем, без конкретной какой-то для себя выгоды. Однажды он прицепил на бланк душманского удостоверения, захваченного среди прочих трофеев на операции, свою фотокарточку и подписал фамилию. Подобные шутки доставляли ему несказанное удовольствие.

Эпоха корчилась от фарса… Генеральный патриарх, собравши силу в дряхлеющей деснице, получал под аплодисменты Золотое Оружие.

Мы все дурачились. Валерка копировал бровеносца. Было до колик похоже. В какой-то странной компании ему сказали: «Ох и погоришь, ох и доиграешься!»

Наши застолья были вполне человеческим проявлением схватить от жизни как можно больше. Глезденев балагурил, смеялся, с пол-оборота заводил компанию, но всегда помнил о третьем тосте. Он так и говорил: «Ребята – третий тост!» И все смолкали, вставали молча, и если кто-то забывшись или по незнанию протягивал руку со стаканом, чтобы чокнуться, Глезденев аккуратно останавливал: «Погоди». Третий тост был за погибших в Афганистане. Эта традиция была священной во всей 40-й армии. Чтили ее и мы.

Глезденев заболел Афганом сразу и навсегда. «Афганцы» были для него если и не святые, то все почти герои, люди, которые живут по высшей шкале. И для Валерки, который очень ценил дружбу и всегда был надежным как друг, фронтовое братство являлось священным и высокочтимым. Он хотел быть, как «афганцы». Вскоре он пробил себе командировку, спешно экипировался в полевую форму с портупеей, получил у своего подчиненного Саши Краузе пистолет Макарова с патронами (тот заведовал выдачей оружия), выслушал наставления Юры Попова: «Выбери один гарнизон. Стань там своим человеком». И рано утром отправился на военный аэродром.

1 ... 18 19 20 21 22 23 24 25 26 ... 50
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Рубеж (Сборник) - Сергей Дышев бесплатно.

Оставить комментарий