Клад стервятника - Александр Зорич

Народ попадал на землю, корчась в судорогах смеха. Даже Влад. Этот молодой соображал явно лучше, если свою «грозу» оставил при себе. Но почему другана не отговорил?

— Цирк-ковое… зак-к-канчивал?… — у Клоуна аж челюсти свело.

— Тихш-ше, демоны, — Бармалей враз подавил смех, — наш транспорт.

Продолговатое тёмное пятно наконец выделилось из тумана, и нарисовался характерный корпус. Явившийся по их тела и души перевозчик застыл параллельно береговой линии. Явно субмарина, хоть и маленькая, узкая, длиною метров десять-двенадцать и диаметром метра полтора, не больше. Примерно посередине из сигарообразного тела вспухала округлая рубка, невысокая, от силы метр, и не больше двух метров в длину, похожая на продольно разрезанную пополам каплю.

От киля до перископного колпака — меньше трёх метров. Для этой речки габариты вполне подходящие. Глубины здесь если и превышают дюжину метров, то скорее в порядке исключения. Средняя глубина — пять-шесть.

Никаких надписей с этой стороны заметно не было. Тусклая композитно-пластиковая серость корпуса нигде не нарушалась ни словами, ни цифрами. Так что пассажирам имя своё карликовая подлодка не открыла.

ПОЕЗД В АД

«Вспомнилась старая сказка. Две дочери заказали купцу привезти платья и украшения, а меньшенькая говорит, привези мне чудище морское, я буду с ним сексом заниматься! Отец, конечно, возмутился. Дочка подумала и сказала, что ж, тогда пойдём другим путём. Привези мне аленький цветочек!»

Этот анекдот Леа почему-то рассказала Нику, когда они только погрузились в вагон и отыскали незанятое купе. Тепловоз протянул первые два вагона состава мимо них, замерших у торца станционного здания, и остановился, шипя тормозными системами, пыхая вонючими клубами дыма. В третий вагон и нацелились, вход прямо по курсу… Справа угадывались ещё вереницы окон в гофрированных стенках, сужающихся в перспективу, к хвосту поезда. Каким-то образом дверь открылась сама, без вагонной проводницы, и площадка, блокирующая лесенку, поднялась сама, будто сервомоторы скрытые заработали, хотя звука характерного не было.

Взбираясь по ступенькам вслед за сталкершей, репортёр бросил взгляд мимолётный вдоль перрона… Увиденное — принял к сведению, но стратегическое решение не удивляться ничему помогло отнестись спокойно, принять как должное, неизбежное, как природное явление, как дождь или ветер. Где-то ливень хлещет или торнадо гуляет, а где-то из ниоткуда возникают множественные силуэты людей, карабкающихся в вагоны по лесенкам.

Леа ухватила его за руку, как маленького мальчика, и потянула за собой. Из тамбура они шмыгнули в коридор, проскочили мимо дверей, туалета и служебных купе. Взгляд искоса зафиксировал за приоткрытой дверью первого пассажирского купе шевеление, слух уловил неразборчивые звуки голосов. Железная хватка тянула на буксире дальше, дальше… Второе, третье, четвёртое купе, везде угадываются движущиеся тени и слышатся звуки. Дверь пятого нараспашку, внутри — свободно, голые полки и поднятый столик, наполовину скрывший окно. Сюда.

И вот, когда Леа втащила ведомого внутрь, задвинула дверную створку изнутри, со щелчком повернула стопор на ручке замка, опустилась на левую нижнюю полку, с облегчённым вздохом прислонилась рюкзаком к стенке купе и положила на колени тяжёлый бочонок сумки, из её уст неожиданно прозвучала коротенькая сказка О Другом Пути.

Ник, как ему было велено, сыпать вопросами не спешил. Комментарий завуалированный, но информацию для размышлений какую-никакую предоставляет.

— Рюкзак и сумку свою держи при себе, не снимай. Покуда чёртов поезд не тронется, кто знает, поедем ли, — проинструктировала проводница. — Вроде мест свободных на сей раз должно бы хватить, но поди угадай расписание.

И видимо, немой вопрос, застывший в глазах у репортёра, был до такой степени кричащим, что сталкерша добавила ещё:

— Поезда не всегда отправляются. Мало того что станция каждый раз другая, по городу мотайся, ищи-свищи её, так ещё и собранной с безбилетников оплаты может не хватить, чтобы «зайцы» вписались в свободные места и уехали в Черноту. Вот громкоговорители объявят отправление, тогда поймём, что рейс удачный… Не зыркай, не зыркай гневно, потом расскажу, чем плата взимается… обо всём расскажу, журналист, даже поспрашивать разрешу. Если не передумаю интервью давать. И если успею…

Кто-то попытался открыть дверь снаружи, из коридора. Запертая изнутри, она не поддавалась. Ручку подёргали. Подождали. Опять подёргали. Снова пауза. И снова нетерпеливое дёрганье ручки.

— Какой настырный, — проворчала статкерша. — Кто не успел, тот опоздал. Вовремя станцию лоцируй, коллега. — Она движением подбородка указала Нику на дверь. — Этого не опасайся. Те, кто с билетами, войдут параллельно, мы их не касаемся, они нас не видят… А эти такие же, как мы, но опозданты. Нехай другие места ищут. Вдруг повезёт, найдут до отправки незанятые…

Ручка перестала дёргаться. Начала сотрясаться дверь. В купе яростно ломились, будто зная, что здесь есть свободные места.

— Точно уедем сегодня. Лишние по коридорам уже забегали, нервничают… Зачем нам попутчики, так ведь? Всякие попадаются. Дополнительных проблем нам и даром не надо… Ничего-ничего, повторенье — мама ученья. В следующий раз проворней будут, тогда и мне… быть может, паровоз догонять придётся.

Словно подтверждая догадку проводницы, трансляция исторгла объявление:

— Шановни пасажыры, у вага! З пэршойи колии видправ-ляеться потяг номэр… — неожиданный треск помех напрочь заглушил несколько слов, — …Харкив — Кыив. Повторяю, с первого пути отправляется поезд номер… — снова треск помех, — следующий маршрутом Харьков — Киев.

В дверь тотчас же перестали ломиться опозданты…

Толчок. Лязг. Змея поезда вздрогнула всем своим сочленённым телом, и станционное здание, угадываемое в снежной пелене за окном, поплыло влево.

Поехали?…

— Счастливого нам пути, а забортному миру счастливо оставаться, — очень тихо, себе под нос молвила сталкерша, — который раз отъезжаю, и снова трудно поверить, что это путешествие реально…

— А уж мне с каким трудом верится… — вообще шёпотом осмелился отозваться ведомый. — Харьков — Киев, да?…

— А то. Самый что ни на есть. Доставит в целости и сохранности… ну, за вычетом соответствующей мзды. Ничего не попишешь, платить надо даже ирреальным безбилетникам, не в кассу, так проводникам… бесплатные пирожки сам знаешь где только бывают.

Леа протянула руку и сняла блокирующий стопор с дверного замка. В тот же миг, словно за дверью стоял и подслушивал, створку откатил и в купе шагнул вагонный проводник. С виду самый что ни на есть настоящий. Средних лет плюгавенький мужичонка в тёмно-синей форменной тужурке, фасон которой не меняется десятилетиями, и в низко надвинутой фуражке, тень от козырька которой совершенно скрывала лицо.

Ни слова не говоря, он протянул лапку раскрытой ладошкой вверх. Сталкерша накрыла её своей ладонью, подержала несколько секунд, отняла. «Позолотив ручку», молча, глазами, велела репортёру сделать то же самое.

Ощущение от прикосновения осталось двойственное. Ник почему-то думал, что рука железнодорожника будет неживой, холодной и сухой, как пластмасса манекена, но кожа была тёплой, влажной, вполне естественной…

— Чаю, извини, не будет. На таких, как мы, не запланировано, мы сверх лимита, — сказала ведомому Леа, когда дверь за натуральным поездным задвинулась. — Устраивайся поудобнее, любую полку занимай. Спи, покуда возможно. С этой станции не самой короткой дорогой едем. Прямой через Полтаву не отсюда уходит. Скорее всего на юг нацелимся, в Днепре через мост и потом уж обратно на север, по правобережью. Это ещё ничего, бывает с восточной окраины города отправка, пилишь, пилишь крюком через Луганщину, Донбасс и запорожские степи, одуреть можно… выйти же нельзя. Во, кстати, торба для нужды всякой. Приспичит по-большому — не стесняйся. Я отвернусь, чтоб тебя не смущать.

Она достала из недр своего объёмистого рюкзака плотный гигиенический пакет. Оставила его на коричневом дерматине поверхности сиденья.

— Столик не опускай, нельзя существенно нарушать конфигурацию… Предупреждая твои вопросы, изложу коротко основные тезисы… ничего себе, помню ещё такие слова… Слушай и не перебивай пока. Мы с тобой сейчас… э-э… условно говоря, в тени. Это — тень давно ушедшего поезда, как я понимаю. Думаю, мы подсаживаемся через время. Поезд реально идёт в Киев, но много лет назад. На самом деле это мы нереальные. Занимаем пустые места, когда-то оставшиеся незанятыми на протяжении всего рейса. И не только мы двое, как ты уже понял… Вот когда набирается достаточно желающих уехать теневым маршрутом, тогда и срабатывает этот эффект. И все мы попадаем в Предзонье без особых проблем. Сгружаемся на конечной и снова оказываемся в нашем времени, посреди текучего дурдома на прогулке. Ни тебе периметра, ни тебе похода через смертельный хаос… Точнее, поход существенно сокращается.