Компасу надо верить - Владимир Степаненко

Когда прощался, у меня было грустное лицо. Витька сказал, что будут с мальчишками еще искать окопы. Расспросят всех жителей и военных о боях. А мне напишут письмо.

Прощай, Короча! Я еще приеду! Найду папин окоп!

ГЛАВА 15

Мины не взорвались…

На другой день ребята узнали о поездке в Корочу.

Тесным кольцом обступили меня. Заставили рассказать. Требовали подробностей. Начал я с Алешки. Вспомнил нашу быструю езду на ЯАЗе до Белгородской дороги. Не забыл и автобус, забитый ящиками и корзинами с яблоками. Подробно описал свою встречу с корочинскими мальчишками. Не поскупился на краски для рыжего. Дошел до перепалки.

— Юр, тебя били? — испуганно спросила Маша Шустикова. — Пять человек на одного напали!

— Взял бы меня с собой! — сказал Заяц, нервно тиская в руке мяч. — К двоим бы не пристали! Уехал и ничего не сказал! А еще товарищ!

— Драки не было!

— Испугались тебя? Да? — не отставала Маша Шустикова. — Ты храбрый? Да?

— Обошлось без драки! — Вспомнил я грязный овраг, куда убежал. — А хотели ребята попугать. Потом с Витькой мы стали друзьями. Так рыжего звать. Рисует он здорово. Масляными красками!

— Окоп нашел? — Ваня Касьянов горячо задышал мне в ухо.

— Нашли… И одну землянку нашли. Я лазил ее смотреть…

И тут я увидел Настю. Она напряженно слушала. И не хотел смотреть в ее сторону, а все поворачивал голову. Я не узнавал себя. Несколько дней назад не мог смотреть на нее, презирал, а сейчас радовался, что вижу ее. Мне казалось, что Настя хочет, чтобы я простил ее.

…На перемене в класс важно вошел Баскет. Он сутулился, чтобы не пугать своим ростом. Губы растянулись в улыбке.

— Привет футболистам! Мурашкин, когда играем?

— Наберу команду.

— Возьми у меня игроков. Лишних много! Поторапливайся, а то могу передумать.

— Своих найдем!

За Баскетом всегда тенью двигался Колька Силантьев. Появление Баскета без Кольки меня удивило. Я посмотрел на дверь, не теряя надежды дождаться верного стража.

Колька Силантьев ворвался в класс с оглушительным криком:

— Кто дежурный? — Кинул на стол пачку тетрадей. — Ирина Капитоновна велела раздать! Двоек за диктант нахватали! Мурашкин, привет! Центру нападения от форварда!

Ребята бросились к столу искать тетради. Я тоже побежал.

Во время суматохи Федя Зайцев оттащил меня в угол.

— Юрка, здорово нас разыграли! Баскет положил Вяткиной записку!

— Врешь!

— Не сойти мне с этого места! Сам видел! В книгу сунул.

Такого нахальства я не ожидал от Баскета. Обставили нас, как дураков. Ловко сделали. Стиснул кулаки. Но Баскет с Колькой Силантьевым уже убежали.

В парте Вяткиной лежала потрепанная книга Гюго «Отверженные». Минуту помедлил. Стыдно подглядывать, но я ничего не мог с собой поделать. Между страницами лежал свернутый конвертом листок.

«Н. В. от В. Т.», — быстро пробежал я глазами.

— Ты читай! — Заяц возбужденно размахивал руками.

— Не буду.

Федя Зайцев схватил записку.

— Положи на место!

— Я хотел…

— Не смей!

На уроке я не спускал с Насти Вяткиной глаз. Вот она опустила руку. Достала из парты тетрадь. Попробовала писать. Достала книгу. Открыла страницу, стала читать. Заметила записку. Испуганно глянула на учительницу. Повернулась и посмотрела на меня. Наши глаза встретились. Настя робко улыбнулась, но я не ответил ей.

Ждал, что она будет делать с запиской. Должна порвать!

Но Настя развернула записку Баскета и быстро прочитала ее.

Ирина Капитоновна открыла журнал. Острый карандаш заскользил по длинному списку.

Наступила редкая тишина. Были слышны затаенные вздохи и скрип перьев.

Ирина Капитоновна посмотрела на меня. Я выдержал ее взгляд. Мне нечего бояться: в диктанте две ошибки. Страница не разукрашена красными чернилами.

— Вяткина, расскажи нам о правописании наречий!

Настя растерянно встала. Замешкалась, пряча записку.

— Нельзя сказать, что ты очень торопишься отвечать! — заметила Ирина Капитоновна. — Покажи мне книгу.

Вяткина волновалась и отвечала плохо.

Ирина Капитоновна удивленно слушала. Перелистывала роман Гюго «Отверженные».

— Садись, Вяткина. Плохо написала диктант. Четыре ошибки. Повторишь правила. Спрошу тебя еще раз. Книгу возьми. Читать надо дома!

Обгоняя Вяткину, по рядам летел тихий шепот:

— Не поставила Ириша!

Я хорошо рассмотрел Настины глаза. Она с трудом сдерживала слезы. Что-то необъяснимое случилось со мной. Я решил, что после уроков обязательно с ней помирюсь.

Но на улице меня опередил Баскет. Вместе с ним к Насте подошел и Колька Силантьев. Взял у нее портфель. Я едва сдержал злость. Вспомнил, что Настя не порвала записку Баскета, прочитала ее. Пока меня не заметили, я убежал. Хотелось побыть одному, чтобы успокоиться.

По дороге вспомнил, что на реке стоят мои донки на налима. Решил их осмотреть.

Вдоль реки дул порывистый, холодный ветер. От него нельзя было спрятаться ни под высоким глинистым берегом, ни в густых кустах красного ивняка.

Повернулся спиной к пронизывающему ветру и спустился к воде. На песок накатывались темные волны. Выбрасывали ряску и длинные плети рдеста. Порыжевший камыш ходил волнами и угрюмо скрипел.

Я представил, что скоро все изменится на реке. Ударит первый заморозок. Тогда вдоль забега вытянется тонкая полоска льда. Пока мороз не закует реку, наледь будет нарастать, толстеть. А потом покроется земля снегом. Первый снег долго не улежит, стает. Пройдет немного времени — повалит густой, заячий! Ударит настоящий мороз, и станет речка. Вмерзнут в лед листья ежеголовки и кубышки. По степи загуляет поземка, заметая балки и пересохшие русла ручьев.

…На первой донке на крючке не было червяка. Надел большого выползка. Донку забросил далеко — почти на середину реки. Когда после проверки раскручивал вторую удочку, грузило отлетело в сторону. Крючок зацепился за высокую ветку ивы. Сколько я потом ни дергал, ни тянул, отцепить не удалось. Рвать леску было жалко. Зеленая леска была самая крепкая. Я специально испытывал ее на разрыв. Сначала повесил мамин утюг. Леска выдержала. Потом привязал топор. Оборвалась леска, когда я добавил к грузу еще два кирпича.

Баскет предлагал мне за зеленую леску электрический фонарик с двумя запасными лампочками. Электрического фонарика у меня не было. Но я отказался. И правильно сделал! Через несколько дней я вытащил на зеленую леску огромного налима.

Обдирая руки о сухую кору, я полез на иву. Дуплистое дерево было толстое и высокое. Но все равно я не мог дотянуться до тонких веток. Пришлось карабкаться еще выше.

Раздался треск, и я полетел. Сильно ударился коленкой. Почему так получается: если порезал палец, ранишь всегда его; если разбита коленка, удар придется обязательно по ней!

Пришлось снова взбираться на дерево. Но теперь я был осторожнее. Выбирал толстые ветки.

Распутал я леску, когда начало смеркаться.

Небо посерело. Гасли последние блики света. Река не темнела, а начинала светиться серебристым блеском. С гор ползли полукружья черных теней.

Рядом послышался посвист крыльев. Над моей головой пролетели утки, за камышом тяжело зашлепали по воде. Раздался пронзительный крик селезня.

«Маленькая стая. Охотники разбили», — подумал я.

Занятый своими мыслями, я незаметно дошел до дому. На скамейке перед калиткой сидела Настя. Она поднялась мне навстречу.

Я обрадовался ее приходу. Если бы я не обижался на нее за записку, потащил бы на реку. Вспугнул бы в камышах стаю уток. Пусть больше не хвалится Туркменией. Наша речка с заливными лугами не хуже канала. В камышах много уток, бекасов и куликов. Иногда садятся гуси!

— Ты где пропадал? Мы с Баскетом ждали тебя около школы. Почему хромаешь? Упал? — Настя стремительно задавала один вопрос за другим. — Твой дядя ушел на занятия. Он сказал, что картошка стоит в печке. Ужинай сам. Мама твоя еще не приходила.

— Ладно.

— Твой дядя показал мне журнал «Техника — молодежи». Интересный снимок. Чехословацкий мальчик сделал к велосипеду коляску, катать брата!

Мне хотелось нагрубить Насте, сказать, чтобы она показывала журнал Баскету. Это он пишет ей записки! Пусть сейчас же бежит с журналом к Баскету! Пусть обрадует его велосипедом с коляской!

— Злишься? Да? — Настя шагнула ко мне. Внимательно посмотрела. — Ну не злись. Я тебя прошу. Мне надо на тебя злиться.

— Почему?

— Ты ничего не рассказал… В овраге были мины… Ты мог подорваться… А Витька твой дрянь, хулиган… Все ребята — хулиганы. — Лицо у Насти было взволнованное, на щеках блестели слезы. — В следующий раз я поеду с тобой в Корочу. Так и знай!