Гонка за смертью - Бен Гэлли

когда хранишь половины монет в своих башнях, а не в крупных банках Аракса. Если сидишь на своих богатствах и всецело полагаешься на замки с ключами, добра не жди.

Сизин жалела о том, что ее отец не может понять эту истину. Ее род построил башню, которая достала до неба, но император все равно прятался в сокровищнице со своими половинами монет.

Подобные события не были редкостью: повседневная жизнь верхних эшелонов власти Аракса вращалась вокруг неожиданных исчезновений, несчастных случаев и преждевременных смертей. Обычно вскоре после такого происшествия на определенного члена общества внезапно сваливалось богатство – возможно, в результате «удачной сделки» или «смерти родственника». Задурить голову людям можно было самыми разными способами. Если половины монет физически находились в чьем-то распоряжении и была возможность провести их Взвешивание, если банки могли получить достаточно убедительные доказательства того, что передача проведена по закону, наследник получал возможность подняться по общественной лестнице. О том, что произошло на самом деле, рассказывали только шепотом, за закрытыми дверями. Такой была великая игра Аракса, но теперь, похоже, кто-то решил сыграть не по правилам.

Половины монет пропавших аристократов никто не тронул. Это было крайне необычно. Зачем участвовать в игре, если не для того, чтобы получить вес в обществе? Судя по числу пустых мест в зале, последние события сделали сереков еще более осторожными, чем обычно.

Сизин развернула свиток и проглядела его, прежде чем зачитать его содержимое вслух. Она подавила вздох: она уже месяц заменяла при Облачном дворе свою мать-императрицу, и за это время указы ее отца стали еще более причудливыми. В них говорилось только о дорогих его сердцу войнах за тени против принцев Разбросанных Островов.

– Указы императора таковы! Десять фаланг Мертвых Крыс перевести в Харрас для защиты наших портов. Прекратить оказывать поддержку принцу Филару и приготовиться к осаде его форта на Корфине. Кроме того, мы должны увеличить наши запасы стали, чтобы повысить ее цену на рынке. – Она помедлила, задержав взгляд на последнем символе. – И это все. Так сказал его величество император.

Повисло молчание. На лицах придворных отразилось недовольство, и наконец один из них – седеющий серек с тонкой бородкой, заплетенной в косицы с помощью золотых нитей, набрался храбрости и заговорил:

– А как же нехватка воды в Никсе, будущая императрица? Наверняка…

Сизин направила свиток на серека, заставляя его умолкнуть.

– Серек, я не понимаю. Ты обвиняешь моего отца в невежестве или в глупости?

– Ни в том, ни в другом, ваше высочество.

– Надеюсь, что нет. Моему отцу прекрасно известно, какие слухи ходят о Никсе. Если он решит, что с этим делом необходимо разобраться, то непременно примет меры.

– Там действительно больше ничего нет? – спросил другой голос.

Она сразу его узнала. Это был серек Бун. Призрак развалился в своем кресле, ярко светясь в полумраке западного балкона. На его груди – там, где у живого человека сердце, – белыми самоцветами было выложено поблескивающее перо. Синяя дымка за пределами пышных рукавов была темнее, чем у других призраков – из-за пожара, который поглотил его тело пятьдесят лет. Очень мало свободных призраков поднялось до такого высокого звания, как «серек» – если не считать тех, кто умер сереком и не попал в рабство после смерти. Бун принадлежал именно к первой, весьма немногочисленной группе.

Сизин посмотрела на призрака, надеясь, что он видит ее притворную улыбку.

Титул «серек» означал «правитель района», но Сизин давно поняла, что сереки, в основном, занимаются не городскими делами, а подачей жалоб императору. Поскольку император по-прежнему владел наибольшим числом призраков, сереки никак не могли повлиять на его решения, но в соответствии с традицией они считались голосами города и поэтому были не только самым богатым, но и самым гордым сословием. Игнорировать или оскорблять их было опасно.

– Вы недовольны, Бун? – спросила она.

– Неужели там нет ничего о насущных делах? О безудержном похищении душ? Может, что-нибудь об исчезновении императрицы? Или, как уже сказал достопочтенный серек Вараст, про слухи о пересыхании Никса? Насчет этого там ничего нет?

– Верно, верно! – одобрительно вскричали другие.

Услышав про императрицу, Сизин с трудом сохранила невозмутимое выражение лица. Об исчезновении ее матери ходило много слухов и домыслов, но Сизин знала правду: ее мать, забыв о своем долге и о семье, бросила свое имущество и исчезла, оставив лишь кусок папируса, с коротким сообщением: «Ушла на восток».

У холодной и немногословной матери Сизин своего убежища не было, но за последние годы она стала столь же недоступной и отстраненной, как и сам император. Сизин была рада, что эта сука наконец-то сдалась. Вместо того чтобы затеять собственную игру, ставкой в которой был трон, императрица сбежала, и теперь Сизин стала единственным голосом короля в Небесной Башне.

Пытаясь выиграть время, Сизин поискала в свитке слова, которых там не было. Сегодня ее отец был странным образом краток и едва заполнил половину свитка. Она развернула свиток еще больше, но увидела лишь девственно чистый папирус. Искушение, которое зародилось в ней уже несколько недель назад, вновь напомнило о себе. Она прикусила губу. Что еще ей остается? Сизин подозревала, что ее отец начинает сходить с ума. Он был безмерно увлечен своим убежищем и отказывался покидать его, опасаясь интриг и покушений. И немудрено, ведь, для того чтобы взойти на трон, ему самому пришлось зарезать собственного отца. Правда, несмотря на все меры защиты, власть медленно, но верно ускользала из его рук, и сереки это чувствовали. Сизин решила, что сожжет Небесную Иглу дотла, но не подпустит этих диких псов к своему трону.

– Тишина! – завопила Сизин, и, когда сереки перестали бормотать, ткнула пальцем в пустой кусок в нижней части папируса. – Теперь я вижу, что император добавил примечание. Его императорское величество повелел повысить цену на бочки с водой из Никса, чтобы ограничить ее расход. Похоже, что твои страхи оказались необоснованными, серек Бун. Теперь ты доволен?

Призрак кивнул.

– Отчасти.

Сизин обвела взглядом собравшихся на балконе.

– А все остальные?

Собравшиеся забормотали, неохотно выражая согласие; одобрительный шепот появился и исчез, словно ветер, гоняющийся за листьями. Сизин вздернула подбородок. Кодекс гласил, что подделка указов императора – это в лучшем случае измена. Если придворные почуют обман, то получат отличный повод осудить ее и завладеть ее половинами монет.

Сизин, выросшая в самом центре паутины кровавых политических интриг, понимала, что такое власть. Власть – это не только половинки монет: они обычно приводили к твоим дверям толпу. Нет, власть – это управление толпой. Сизин знала, что лучший инструмент –