Великая волшебница, вернувшаяся триста лет спустя (СИ) - Свадьбина Любовь

Три четверти часа спустя мы уже стояли в хвосте медленно выползавшего из северных ворот каравана. Из-за ночного ливня дорогу размыло, и теперь тут и там раздавались весьма заковыристые словесные конструкции. Полсотни охранения, почти сотня основательно гружёных повозок и экипажей, сорок человек путешественников самых разных профессий и возрастов — не удивительно, что в этой шумной толпе я с двумя своими спутниками совершенно терялась: в тёмных походных плащах и с закрытыми шарфами лицами, вооружённые мечами — мы вполне тянули на часть охраны.

«Друг» Синеглазки был тем самым плечистым красавчиком, с которым они говорили в гостинице. Этот друг — Кериш — поглядывал на меня несколько напряжённо, я почти устыдилась домогательств (бедняжка теперь переживает из-за ревности), откровенно зевала (всё равно под платком не видно) и поглаживала одолженную мне рыжую, как огонёк свечи, лошадку Искорку (хочу себе такую). Милейшая животинка то и дело поворачивала голову к седельной сумке с запасом яблок.

Когда мы миновали зев надвратной башни, впереди каравана раздались крики, лязг металла, ржание лошадей. Многие наши спутники хватались за оружие, стража у ворот подняла алебарды, но я даже не дёрнулась, предполагая, что это кто-то из аристократов недоволен тем, что его наглую морду не пропускают со смиренными поклонами.

Впрочем, охранение каравана и Синеглазка тоже вели себя спокойно. А вот его приятель Кериш люто хмурился. Ну, слава яйцам феникса, не о ревности думает.

Когда повозки стали сгонять на обочину, я хмыкнула, поняв, что моё предположение верно. Вскоре дорога освободилась, и по ней потрусил военный забрызганный грязью отряд. В центре сотни вооружённых всадников в мундирах ехал широкоплечий статный маг где-то четвёртого круга. Он так кривил лицо в презрении и злости, что это полностью лишало его облик заложенной природой красоты.

Было в нём что-то знакомое… Когда он подъезжал, я чуть склонила голову, чтобы избежать внимания, но на главаря этой военной банды поглядывала. И только шепотки «лорд, лорд» всё сложили в моей голове: похоже, папаша барона Гриса явился.

— Почему ворота открыты? — заорал он на стражников. — Почему не объявлен перехват? Почему никто не ловит убийцу моего сына и вашего градоначальника?! А ну загоняйте всех обратно в город!

В городе он бы раньше состарился, чем меня нашёл, а вот такая встреча на открытом месте, да с учётом того, что при мне трофейное барахлишко… впрочем, его сейчас будет трудно опознать.

Услышав о возвращении в город, торговцы подняли шум. Меня прямо ностальгия тёплым крылом феникса по сердцу погладила. Я посочувствовала наёмникам: ещё выехать толком не успели, а уже такая возня и непонятности с охраной.

Уже решила, что сейчас начнётся скучная ругань, но в одном из центральных экипажей открылась дверца, в грязь дороги спрыгнул невысокий молодой человек и направился к лорду. Тот сначала высокомерно задрал нос, но в руках молодого человека что-то блеснуло, и лицо лорда перекосило. Он глянул на стражу у ворот, на караван и почти выплюнул:

— Можете ехать!

Его тон и выражение лица, когда он пришпорил коня, мне не понравились: чуйка вопила, что он это вынужденное отступление так просто не оставит. Молодой человек убрал блестящую штуку за пазуху и вернулся в экипаж. Караванщики роптали, но не слишком громко. Проскакало в город вооружённое сопровождение лорда, повозки возвращались на размытую дождём дорогу.

Тронулся и экипаж с таинственными очень важными путниками. Опыт подсказывал, что лучше было бы показать страже пожитки, чем ехать с такими мутными личностями.

Синеглазка и его «друг» смотрели в сторону загадочного экипажа и хмурились. Похоже, тоже предчувствовали неприятности.

Глава 18. Обоз и его обитатели

Полшага в сторону с доворотом корпуса — и меч проскочил мимо, а я провалилась вперёд, метя в подмышку противника. Чуть более неловко, чем рассчитывала. Он стал поворачиваться, пытаясь сбить меня локтем, и я отскочила.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Я пружинисто стояла на вытоптанной траве — на полголовы ниже бородатого наёмника и в два раза уже в плечах. С него градом катился пот, я дышала тяжеловато. Чуть попрыгала, сбрасывая напряжение с непривычных к таким нагрузкам ног. Взгляд бородача Хаса прилип к груди. Она просто ужас какая неудобная: мало того, что пришлось перетянуть её до такой степени, что тяжело дышать, так это ещё не сильно помогает удерживать её в неподвижности. Ну и центр тяжести смещён.

Хас пялился на грудь. Скакнув вперёд, я успела проскочить мимо его поднимающейся руки и приставить деревянный меч к его горлу.

Поднялся ветер, и на нас повеяло ароматом каши и дыма.

— Сдаюсь на милость победительнице! — Хас вскинул руки и масляно улыбнулся. — Может, выпьем вместе, поболтаем, обсудим твою восхитительную технику фехтования?

— Зачем мне обсуждать её с проигравшим? — фыркнула я и стала скручивать утяжеляющую цепь с крестовины деревянного меча, чтобы вернуть его владельцу.

Оружие мы одолжили у детишек из обоза: мне нужно давать нагрузку телу. Магия ускоряла рост мышц, но для самого роста нужно их стимулировать, и именно те, которые задействуются при фехтовании. Наёмники — они просто позарились на грудь, без неё этих ленивых боровов на тренировки было бы не развести.

— Хах, так значит, чтобы составить тебе компанию, надо тебя победить? — раздалось сзади.

Перестав скручивать с меча утяжеляющую цепь, я оглянулась: наёмник Тарак щурил раскосые хитрые глаза. Высокий и тощий, словно жердь, он был опасно пластичным.

— Чтобы составить мне компанию, — ухмыльнулась я, — мне надо понравиться.

— Но, если тебя победят, — Тарак тоже ухмыльнулся и положил ладонь на рукоять изогнутого меча, — разве у тебя будет выбор?

— Выбор будет у победителя, — отозвалась я, — проявить благоразумие или навлечь на себя неприятности.

— А ты весьма высокого мнения о своих способностях, — Тарак мягкой поступью направился ко мне, — если считаешь, что сможешь одолеть того, кому уже проиграла.

— Это опыт, всего лишь опыт, — развела руками я. — Победитель не имеет такого мощного стимула к развитию, как проигравший.

— Тогда тебе стоит опасаться побеждённых, — он плавно обходил меня.

— Так как я осведомлена об этом жизненном нюансе, каждый живой побеждённый — это мой стимул оставаться сильнее.

Тарак хмыкнул и протянул руку к Хасу, требуя деревянный клинок. Хас скривил свою бандитскую морду, но тренировочную игрушку отдал и поплёлся к котлам с готовящейся едой. Тарак, ухмыляясь, взвесил на руке деревяшку.

Я не прочь пофехтовать с кем-то таким для восстановления прежних навыков, вот только по наглой морде Тарака видно, что он любое взаимодействие женщины с ним считает согласием на близость. Поэтому нет смысла отказываться от спарринга: он в любом случае уже решил, что я его соблазняю. Терпеть не могу таких типов, поэтому надо постараться совместить полезное с очень приятным…

* * *

На привале все занимались своими делами: кто разминался, кто готовил, кто удобнее перекладывал вещи или обсуждал новости. Третий день спокойного путешествия всех расслабил, и никому не было дела до незнакомцев. Даже таинственные путники из экипажа, обеспечившего проезд обоза, потеряли актуальность.

Только фигуристая задира с деревянным мечом неизменно привлекала взгляды своими выдающимися прелестями. Сейчас, когда она упражнялась, наёмники и простые обыватели мужского пола то и дело норовили пройти мимо и полюбоваться.

Арман стоял, прислонившись плечом к одной из повозок, и наблюдал, как Лилиан и Тарак кружатся по вытоптанной траве, ловко уходя от ударов и по-змеиному стремительно атакуя.

— Как хотите, мой господин, — Кериш стоял рядом и щурился, тоже наблюдая за поединком, — но эта девушка не похожа на нежную затворницу благородного происхождения. Она слишком свободно ведёт себя с людьми, слишком легко — в этом ощущается большой опыт. Или нам лгали о жизни герцогини Лилиан, или это не она.