Круг следующий - Леонид Матюхин

— Эй, парень, какой тут у вас подъезд считается вторым?

— Который второй слева по счету. — коротко ответил Адалат, Соответственно — третий справа.

— Слушай, Виль, — обратился к своему спутнику тот, который выглядел постарше, — А тебе не кажется, что парень над нами потешается? Тут Адалат впервые обратил внимание на то, что его собеседники или несколько пьяны, или хотят казаться пьяными.

— Похоже на то. — согласился второй, — Он очевидно полагает, что мы не умеем считать до четырех. Видно, считает себя очень умным. А мы ему представляемся лохами из глубинки… Слышь, парень, ты, может, не только умный, но ещё и очень смелый? Нет?

— Ехали бы вы, мужики, своей дорогой. — покачав головой, посоветовал Адалат.

— В ведь он, блин, нас отсюда прогоняет. Более того — ещё и посылает недвусмысленно. — задумчиво склонив к правому плечу голову, решил тот, что постарше, — Представляешь, ведет себя как хозяин… Как мент какой-нибудь… Ты не из мусоров, па рень?

— Я не мент, мужики. У меня нет закурить и нет жлания ссориться с вами. — заверил их Адалат, направляясь к своему подъезду.

— А ведь он нас снова оскорбил… — после короткого раздумья объявил все тот же словоохотливый мужик, — Он сказал, что у него нет закурить… Этот кент думает, что мы щипачи какие-нибудь, готовые привязаться к нему с сигаретами… Намеренно обимжает, блин…

— Нет! — с аффектацией воскликнул второй мужик, — Оскорблять себя мы никому никогда не позволим!… Что другое — пожалуйста. А вот оскорбления — шалишь! Не на того напал. Верно я говорю, Вовчик?… Эй, ты, не уходи! это уже адресовалось Адалату, — Мы с тобой ещё разговор не кончили.

— Ребята., - снова поворачиваясь к ним, не выдержал Адалат, — Шли бы вы своей дорогой. А? Ведь вы так кого-нибудь и из себя вывести можете.

— Угрожает. — удовлетворенно констатировал тот, кого спутник называл «Вовчиком», — Ты понимаешь, Виль, — угрожает! Вот так вот открыто, не скрываясь и почти что глядя в глаза, этот человек позволяет себе угрожать двум весьма уважаемым гражданам, которые всего-то навсего вежливо поинтересовались номером нужного им подъезда… Нет, это все из-за того, что понаехали к нам тут отовсюду черные… Не знаю как ты, а я расцениваю его поведение как посягательство на дарованные нам констици… конституцией права.

— Проспитесь, мужики. — посоветовал Адалат, снова повернувшись в сторону подъезда.

— Стой. — резко прозвучала за его спиной команда, — Ни с места. Адалат оглянулся. На него смотрело два пистолетных дула. Стоявшие у микроавтобуса мужики теперь уже не казались такими пьяными.

— Ты так ещё и не понял, что людей не стоит напрасно обижать? насмешливо скривившись, спросил «Вовчик», — Теперь тебе лучше бы извиниться… Ну, смелее же, голубчик. Адалат удивился, поскольку голос мужика более не «плыл». Более того, тот вообще казался почти трезвым.

— Да ты не стесняйся, дружок, иди сюда. — продолжал мужик, делая манящие движения пальцами левой руки, — Дядя тебе больно не сделает. Как ни странно, Адалат не испытывал ни малейшего страха. Скоре наоборот, нацеленные на него два пистолета странным образом подействовали на молодого человека как глоток бодрящего напитка. Он внезапно почувствовал прилив острой ненависти к юродствующим мерзавцам. Адалат развернулся и направился к микроавтобусу. Когда он был приблизительно в трех метрах от мужиков, более словоохотливый «Вовчик» внезапно забеспокоился:

— Стой. Что-то ты больно дерганый, парень. Не спеши умирать. Считай, что мы тебя пока что просто предупреждаем… На первый раз. Чтобы не ссорился с кем не стоит, не грубил и был впредь более покладистым и сговорчивым… Сечешь?

— Секу. — продолжая медленно приближаться к мужикам, ответил Адалат. Теперь он стоял практически перед ними. Интуиция подсказы вала ему, что его действительно почему-то просто пытаются запугать. Если бы у них было задание ликвидировать его, они могли бы уже давно преспокойненько отправить его к праотцам. Так что весь этот фарс, все это кривляние были ни чем иным, как способом садистского самовыражения. Мужикам хотелось видеть его напуганным, трясущимся от страха и молящим о пощаде. «Ну что же, — мысленно зло пообещал он им, — Хотели повеселиться веселитесь.»

— Все секу. — голос Адалата чуть ли не звенел от с трудом сдерживаемой ярости, — Разве не видите — я же же просто дрожу от страха. У меня уж и волосы встали дыбом. Не верите? Глядите. — и он, подняв обе руки, внезапно подбросил вперед и вверх свою шапку. Благодаря этому маневру ему удалось на доли секунды отвлечь внимание своих противников. Но этих мгновений Адалату оказалось достаточным, чтобы, внезапно оказавшись между ними, ударом локтя левой руки в лицо «вырубить» левого, а ударом ноги в голень правого мужика заставить его присесть, согнувшись, и завертеться со стоном на месте. Ребро правой ладони Адалата резко опустилось за ухо на затылок присевшего от боли противника, и тот сразу успокоился, молча рухнув рядом со своим товарищем. Нагнувшись, Адалат поднял валявшийся у его ног пистолет. Стоя все в той же позе, он как раз собирался поднять второй пистолет, как сзади грохнул выстрел. Пуля обожгла ему плечо и подняла фонтанчик рядом с ногами покоящегося на земле «Вовчика». Не дожидаясь следующего выстрела, Адалат инстинктивно отпрянул в сторону и оглянулся, поднимая руку с зажатым в ней пистолетом. Раздался звук заводимого двигателя и затем — скрежет резко включаемой первой передачи.

— Стой! — прокричал Адалат, — Стой! Стрелять буду! Водительская дверца приоткрылась и молодой человек скорее догадался, чем увидел, что из дверцы выглядывает водитель.

— Вылезай! — скомандовал Адалат, держа «пушку» направленной на человека за дверцой, — И без шуток! Не успел он ещё закончить фразы, как снова раздался выстрел, и его правую ногу обожгла острая боль. Двигатель взревел, и машина, с визгом пробуксовывая по снежной корке, резко взяла с места. Что-то помешало Адалату своевременно нажать на курок. Одно дело, пугать кого-либо пистолетом, и совсем другое — стрелять в человека. Подняв руку, Адалат пару раз выстрелил вверх. Машина же меж тем со скрежетом резины повернула вправо и скрылась за домом. Адалат опустил пистолет. У его ног рядом со своим напарником лежал «Вовчик». У соседнего подъезда стояли, застыв в нелепых позах, две женщины. Сзади от звука выстрелов включилась противоугонная сигнализация сразу нескольких автомобилей, и теперь они оглашали окрестности противными надсадными воплями. В ноге нарастала боль. Нарастала стремительно, распространяясь вверх и вниз, быстро заполняя собой все тело, вытесняя из сознания любые мысли.

* * *

— И кем в итоге оказались эти Виль и «Вовчик»? — поинтересовалась Лера.

— А черт их знает. Как выяснилось, пока я пытался допрыгать на одной ноге до подъезда, вновь появился все тот же «Фольксваген». По всей видимости, он объехал квартал и подкатил с другой стороны. Мне уже было, как ты понимаешь, совсем не до оставшихся валяться на земле мужиков. Меня буквально мутило от слабости. Была лишь одна мысль — лечь. Когда я, зажав в руке пистолет и оставляя за собой красный след, прыгал этаким веселым воробышком, ко мне подбежали женщины и помогли добраться до квартиры. Одна из них даже решилась стянуть с меня брюки и заняться раной. Вторая позвонила в скорую и в милицию. Так вот, милиция, появившаяся, кстати, существенно раньше «скорой», не нашла во дворе никаких следов тех мужиков.

-..?

— Как выяснилось, пока я добирался до постели, их погрузили в «Фольксваген», и увезли «в неизвестном направлении». Вроде бы видели, как в машину их затаскивал один человек. Наверное — водитель. Ну а нашли ли этот микроавтобус, нет ли — не знаю. Ведь практически наверняка машина была угнанной… Вот так-то.

— Ну а что все-таки говорят те люди из милиции, с которыми ты имел дело?

— Знаешь, они больше спрашивают и слушают, чем говорят… Как ни странно, милиция взялась за меня не менее рьяно, чем медики. Сразу же заподозрили во мне если не рекетира, то по крайней мере подпольного миллионера, не желающего поделиться с кем следует незаконными доходами. Короче, незамедлительно дали понять, что у них есть все основания не доверять мне.

— Ты хочешь сказать, тебя тут допрашивали? — Лера не могла скрыть невольно прозвучавших ноток сочувствия, — Но ты же ранен! Неужели врачи спокойно позволяют беспокоить тебя?

— Не так-то уж я плох, чтобы со мной не могли побеседовать сотрудники милиции… Боюсь, они только не очень точно с самого начала расставили акценты. Во всяком случае — мне достаточно прозрачно намекнули, что я легко могу из разряда пострадавших свидетелей перейти в категорию пострадавших же, но уже обвиняемых. Представляешь, эти друзья конечно же вбили себе в голову, что валявшийся в коридоре пистолет принадлежит мне! К тому же, посуди, у кого не вызывет подозрений известие о том, что какой-то якобы безоружный «торговец» расправился с двумя вооруженными боевиками? В газетах ведь о подобных происшествиях не часто прочитаешь… Так что, все излагаемое мною уважаемым господам с Петровки представлялось просто неумелой ложью.