Власть без славы - Виктория Холт

Уолси выразил надежду, что королева прислушается к его совету.

– Вы представляете интересы короля, – резко ответила королева, – и ваши советы меня не интересуют.

Кампеджо откинулся в кресле, вытянул ногу и стал ее массировать.

– Ваше Величество, – тихо проговорил он, – король намерен во что бы то ни стало раскрыть правду.

– Именно этого я и хочу.

– Если дойдет до суда, ваши отношения будут преданы огласке, и Вашему Величеству это принесет ненужные страдания.

– Я знаю правду, – спокойно ответила мать, – и пусть ее узнают все.

– Ваше Величество были замужем за принцем Артуром. И прожили с ним какое-то время. Если вы состояли в супружеских отношениях…

– Нет. Это был брак только с юридической точки зрения.

– В таком случае необходимы доказательства.

– Какие?

– Ну, например, свидетельские показания тех, кто находился у вас на службе в период, когда вы жили со своим первым мужем.

Моя мать смотрела на него с нескрываемым презрением.

– Ваше Величество, вы хотите исповедаться мне? – неожиданно спросил Кампеджо.

Она взглянула ему в глаза. Должно быть, она, как и я, увидела вдруг перед собой старого, измученного болезнью человека, которому не по душе была его миссия и который не был ее врагом, хотя и другом тоже не был. Но он был послан Папой, и это внушало доверие.

– Да, – ответила она. – Хочу.

Я вышла, а моя мать с Кампеджо прошли в ее личный кабинет.

– Он спрашивал меня о моем первом браке, – рассказала она позже. – Я говорила правду, в чем поклялась Святой Троицей. Они не могут осудить меня, не могут попрать закон земной и небесный. Я – настоящая жена короля и ею останусь.

* * *

Суд, на котором председательствовал папский легат Кампеджо, состоялся в 1529 году в доминиканском монастыре. Рассказывают, что, когда королю и королеве предложили изложить свои позиции, моя мать упала отцу в ноги, умоляя его вспомнить о первых годах их супружеской жизни и защитить честь дочери.

Могу себе представить, как он оторопел от неожиданности. Он снова лицемерно убеждал всех, что если бы был уверен, что их брак не греховный, то не желал бы для себя лучшей жены.

Все слушали, прекрасно зная, что все дело только в том, что Анна Болейн отказалась быть его любовницей и согласна только на брак.

Моя мать решила не присутствовать на заседаниях суда, заявив о своем согласии давать показания только перед лицом Папы Римского. Отец продолжал изворачиваться. Уму непостижимо, но он даже предложил выдать меня замуж за Генри Фитцроя! Он, который только и говорил о своем греховном браке со вдовой брата, хотел выдать меня замуж за моего сводного брата! Понятно, что ему надо было как-то отделаться от меня, не будоража при этом народ, признававший меня своей принцессой. Но сама мысль была настолько кощунственной, что я надеялась: а вдруг это дойдет до Папы и он наконец-то публично признает их брак абсолютно законным и не допустит развода.

Неудивительно, что мать была в отчаянии – она сильно сомневалась в том, что справедливость восторжествует.

– Ну разве хоть один англичанин, – говорила она графине, – хоть один подданный короля решится пойти против его воли?

Реджинальд все более утверждался в своем мнении, что Кампеджо выполняет поручение Папы и виртуозно затягивает процесс, избегая принимать какое бы то ни было решение.

Наконец, Папа отозвал своего легата, объявив, что суд состоится в Риме. Королева была счастлива. Король негодовал. Оба они понимали, что Рим не дерзнет пойти против императора и вынесет тот вердикт, какой захочет. Отец, естественно, отказался покидать пределы Англии.

Все эти долгие недели нас с матерью поддерживали только самые близкие друзья. Во дворце всем заправляла Анна Болейн – ей не хватало только короны, но отца она по-прежнему держала на расстоянии – так им легче было управлять. Уолси был в опале. Отец обвинил его в том, что он служил интересам Папы, а не короля. Мне даже стало жаль Уолси. Уж он-то делал все, чтобы развод состоялся, но допустил роковую ошибку – не стал активно помогать королю в достижении его главной цели – женитьбе на Анне Болейн. Это его и погубило.

Кампеджо покинул страну, но разъяренный король приказал обыскать его багаж в порту перед посадкой на корабль. Старик был оскорблен, но со стороны короля это был всего лишь комариный укус по сравнению с тем, как он растоптал Уолси.

Томас Кранмер предложил королю обратиться за общественной поддержкой к английским и европейским университетам вместо того, чтобы рассчитывать на Папу. Король высоко оценил идею Кранмера, не без основания полагая, что солидные взятки просвещенным мужам сделают свое дело и приведут к желаемым результатам.

Мне было от всего этого тошно.

За эти три года – с 1529-го по 1531-й – моя мать стала совсем больной, да и мое здоровье было подорвано. Но мы часто виделись, и уже одно это было счастьем. Я со своим двором жила теперь в замке Ньюхолл недалеко от Челмсфорда в графстве Эссекс, и со мной были мои друзья – графиня и Реджинальд. Мать оставалась в королевском замке, но ее подчеркнуто игнорировали, – часто король, переезжая с места на место, не брал ее с собой, предпочитая общество Анны.

Я понимала, что не даю спокойно спать своему отцу. И отнюдь не потому, что он так безумно меня любил, – не будь меня, он бы уже давно получил развод, а мать ушла бы в монастырь. Но она боролась за мое право на трон и поэтому не сдавалась.

Глядя на нее, я поражалась, какая сила духа заключена в этом слабом теле. Казалось, с каждым новым испытанием она становится все тверже.

Мы часто занимались вместе рукоделием и читали Библию. Однажды, когда я по обыкновению читала вслух, она прервала меня и сказала:

– Чем больше испытаний выпадает нам на земле, тем больше радости ждет нас на небесах. Подумай, дитя мое, как страдал Иисус Христос. Что наша боль в сравнении с муками, какие претерпел Он?

Религия наполняла нашу жизнь смыслом и давала покой нашим душам. Мы много молились вместе. Своим глубоким религиозным чувством я обязана своей матери.

Она желала смерти, я чувствовала это, но она цеплялась за жизнь ради меня и ради меня боролась. Покориться королю означало бы обречь меня на положение незаконнорожденной, а этого она допустить не могла. Она хотела видеть меня королевой, справедливой, милостивой и набожной. В Англии не было, по ее мнению, глубокой религиозности – люди слишком любили развлечения и жизненные блага.

– Рядом с тобой должен быть сильный мужчина, – сказала она однажды.

– Миледи, я помолвлена с сыном французского короля.

– Из этого ничего не выйдет. Дружба между королями подобна листопаду – пока ветер не дунет, листья весело шелестят на дереве, а как дунет посильней, так они и попадали на землю. Мне бы не хотелось, чтобы ты вышла замуж за француза и уехала во Францию.