Заклятые супруги. Золотая мгла - Марина Эльденберт

Все-таки Анри де Ларне удивительный человек – согласно нашему договору, запросто мог заставить отдать ему письмо, вскрыть и ни слова не сказать о том, что внутри. По крайней мере, Винсент поступил бы именно так.

Я достала конверт из ридикюля, поддела пальцами тонкую печать, и в руках у меня оказалась карта «Любовники». Гадальная, на которых предсказывают судьбу впечатлительным и верящим в это особам. На картинке в саркофаге подземелья сплетались две фигуры – женщина, прикованная цепями, и мужчина, сжимающий ее горло так, что, по идее, должен уже сломать «возлюбленной» шею. Иссиня-черные тени расползались по стенам, играя на бледной коже женщины кровоподтеками.

Лица Анри я видеть не могла, но кольцо его рук стало стальным.

– Что скажете?

– Необычное представление о любви.

Я хмыкнула и повернула карту светло-серой рубашкой вверх.

«Уже совсем скоро, Те-ре-за».

Слова были написаны тем же небрежным почерком. Вот только я безо всяких алхимических изысканий могла сказать, что вместо чернил использовали кровь. Впрочем, выяснить это в любом случае уже не удастся: стоило мне прочесть, как карта и конверт обратились в пепел, который я брезгливо стряхнула с перчаток.

– Никакой оригинальности.

– Ты о чем?

– О рассыпающихся письмах, разумеется. Их было два.

Анри резко развернул меня лицом к себе.

– Когда ты получила первое?

– За пару дней до бала, на котором вы обманом вынудили меня стать вашей женой.

Уголок его губ едва уловимо дернулся:

– Я никогда тебе не лгал. Ты уже была моей женой, оставалась только одна небольшая формальность.

Формальность? Вот, значит, как.

– Правды вы мне тоже не говорили, – я вырвалась и отступила. – Зачем я вам, Анри? Вы знаете, что это за печать, верно?

Глаза его потемнели – верный признак раздражения. Если он сейчас скажет: «Вы мне интересны», – я утоплю его в Бельте.

– Наши родители заключили договор, который мне ничто не мешало расторгнуть. Но потом я увидел тебя и понял…

Я закатила глаза. Вот сейчас он заявит, что влюбился, очарован, сражен – нужное подчеркнуть – а меня стошнит. Ничего, здешним улицам хуже не станет.

– …что с тобой никогда не будет скучно.

Гм.

– Хорошенький повод сломать мне жизнь.

– Ты не выглядишь поломанной, – он критически оглядел меня со всех сторон. – И даже погнутой слегка.

– Для вас это шутки? Вы должны были меня спросить! А в идеале – начать ухаживать, как любой достойный джентльмен.

– Тереза, я хотел жениться задолго до того, как мои кости истлеют в сырой земле.

– Разумеется! Вы же привыкли сразу брать и ничего не давать взамен.

– Так уж и ничего?

Щеки вспыхнули, я указала ему в сторону Мортенхэйма.

– Там вся моя жизнь. Хорошая ли, плохая, скучная, грустная или веселая, но моя. Вы выдернули меня из нее просто потому, что вам так захотелось. И надеетесь, что я стану вас уважать?

– Полукруг с лучами – печать человека, с которым мне приходится вести дела. Семейная… или правильнее будет сказать, клановая.

Я, уже набравшая в грудь побольше воздуха, чтобы высказать все, что о нем думаю, осеклась. Прищурившись, Анри смотрел через мое плечо – туда, где в собственном свете купался Миланейский собор. На небе стягивались редкие кудри низких облаков, края которых казались нарисованными из-за сияющей солнечной каймы.

– У него есть сын, которого раздражает сам факт моего существования. Этот малый не совсем в себе.

С губ сорвался недоверчивый смешок. Не совсем в себе? Да чтобы прислать такое, нужно быть совсем не в себе. Сын его делового партнера настолько тронулся умом, что шлет мне письма с грязными намеками?

– Хотите сказать, меня преследуют из-за вас? Он не в себе, но до сих пор на свободе?

Ненормальным в наше время быть страшнее, чем женщиной в Энгерии. Истории о клиниках для душевнобольных чудовищнее самых изощренных бульварных ужасов, причем в отличие от последних, ужасы там творятся реальные. Не думаю, что в Вэлее дела обстоят иначе.

– Он – псих, но псих продуманный. Его отец очень влиятельный человек, а Эрик – его единственный сын. И наследник.

Так вот как зовут моего ненормального поклонника. Миленько.

– Не переживай, он тебя больше не побеспокоит.

Колесо проезжавшей мимо телеги попало в выбоину, брызнула грязь. Извозчик разразился руганью. Я даже покраснеть забыла – не отрываясь, смотрела на Анри. Лицо его напоминало маску, отстраненное и жестокое, точно выточенное из камня: холодные глаза, уголки губ опущены. Неожиданно он перевел взгляд на меня – тяжелый, невыносимый, от которого кровь в жилах стынет.

– Надеюсь, я удовлетворил твое любопытство. А теперь давай вернемся домой.

О том, чтобы подняться в спальню, и речи не шло. После ужина я сбежала в гостиную: если понадобится, буду сидеть здесь до тех пор, пока его время не кончится. На улице было проще. По крайней мере, там я отвлеклась на письмо и не вспоминала каждые пять минут о случившемся перед зеркалом. Как по телу шел жар, как я тянулась за поцелуем. Не думала, что мне отчаянно хочется снова почувствовать на своем теле бесстыжие руки мужа. И не презирала себя за это.

– Не против, если он будет жить с нами?

От неожиданности я вздрогнула. На плече у Анри сидел утренний котенок с видом особы королевских кровей. Пушистый клубок, такой же нахальный, как мой муж. На вид уже месяцев пять, но по довольно топорщившимся усам не похоже, что он рвется на волю.

– Решили его приручить?

– Захочет остаться сам – останется.

Похоже, к котам у него отношение, как к женщинам. Ну или к женщинам, как к котам.

– Я буду звать его Кошмар, – фыркнула я.

– Кошмар?

– Ну да. Первое, что вы сказали, когда его увидели.

– Парню повезло, что мне на ум пришло именно это слово.

Кот посмотрел на меня сверху вниз – еще бы, с такой высоты, спрыгнул сначала на спинку дивана, потом на пол и отправился по своим делам. Анри же приблизился и устроился рядом со мной, на подлокотнике. Первая шпилька упала мне в руки в тот же миг, что и первая прядь волос – на лицо.

– Что вы делаете?

– Разбираю твою прическу. Твои волосы сводят меня с ума.

Он освобождал тяжелые пряди одну за другой, позволяя им свободно падать на плечи, на грудь и струиться вдоль спины. Когда с прической было покончено, слегка потянул за волосы, заставляя запрокинуть голову, провел пальцами по моим губам.

– Когда переедем в Вэлею, будешь ходить только так.

– Ноги моей не будет в Вэлее, милорд.

– Это мы еще посмотрим.

Голос его звучал хрипло, глаза потемнели. Щека вспыхнула под легким ласкающим прикосновением, а потом Анри подхватил меня на руки. Я рванулась – слуги еще не спят, нас могут увидеть, – но он держал крепко.

– Я умею ходить!

– А мне нравится носить тебя на руках.

Да меня за всю жизнь столько на руках не носили, сколько за последние дни! Даже если вспомнить детство и многочисленных нянек. Сейчас лестница казалась мне бесконечной. Его близость отзывалась сумасшедшим стуком в висках, с каждой ступенькой сердце колотилось все сильнее. А уж когда мы оказались за порогом спальни, припустило галопом.

Анри усадил меня на кровать, положив руки поверх моих. Теперь он смотрел снизу вверх, я же точно обратилась в камень, отделилась от своего тела и наблюдала за тем, как он медленно снимает с меня туфли, как обводит пальцами лодыжки, разминает ступни. Легкая щекотка сменилась чем-то донельзя приятным, мягким, томительным. Поглаживания и сильные, массирующие движения.

– Тереза…

Только не мое имя, только не вашим голосом! У меня же мозги отключаются.

Я всхлипнула, когда его руки скользнули выше, под нижние юбки и кринолин, издевательски-короткой лаской прошлись от колена до голени. Если его пальцы так обжигали даже через чулки, что будет, когда он меня разденет? Я и впрямь смотрела на него – глаза в глаза, от откровенного бесстыдного взгляда все внутри полыхало.

– Усиленная ладжера, – хмыкнул он, пальцами повторяя контуры защитной татуировки на щиколотке. – В чернилах есть ваша кровь, верно?

Я вздрогнула. Кровь некромага вообще бесценная штука – заклинания на ней творятся самые мощные и опасные, потому как любое плетение обретает десятикратную силу. Защитный узор армалов Винсент наносил мне лично, чтобы спрятать магию. У ладжеры несколько разновидностей, моя – самая сильная и напоминает бабочку.

– Откуда вы так много знаете, милорд?

– У меня мало друзей и много свободного времени.

Анри поднялся, увлекая меня за собой, мягко развернул спиной к себе. От первого щелчка застежки я вздрогнула точно от удара хлыста, а он продолжал меня раздевать. Неспешно, одно за другим: платье, нижние юбки и кринолин оказались на полу. Корсет Анри просто отшвырнул в сторону.

– Подними руки.

Я судорожно сглотнула и закрыла глаза. Желание влепить ему пощечину и выставить вон не шло ни в какое сравнение с желанием подчиниться. И да, я не могу сдаться – особенно сейчас, когда осталось всего несколько часов! Я никогда не проигрываю!