Орден Змей (СИ) - Ершов Евгений

Если бы не интригующее название, то вряд ли аптекарь стал бы даже пытаться разбираться. Кляксы, зачеркивания, исправления, сноски под цифрами, которые непонятно, куда вели, стрелки, обрывки предложений, знаки вопроса. Полный хаос и совершенная неряшливость, что было противно самой сути Казимира Казимировича. Его работа аптекарем, а лучше сказать — призвание — вопила о том, чтобы бросить эту гадость.

Но, заинтригованный названием, Юхневич попытался разобраться. К тому же, будучи аптекарем, он привык к неразборчивому почерку врачей, выписывавших рецепты больным, с которыми те приходили к нему. Вот и в этом случае он решил подойти к странным записям, будто разбирает очередной врачебный рецепт. Но сначала он перевернул дневник, открыл последнюю страницу, и аккуратным почерком скрупулезно записал все сведения о детях, дополнив их собственными комментариями.

«Позже надо будет добавить в картотеку. А, сейчас, вознеся мольбы о ниспослании терпения, продолжим», — усмехнулся про себя дворянин, перевернул дневник обратно, открыл заложенную страницу и, барабаня пальцами по стойке, продолжил разбирать пляшущий детский почерк.

«Мутный сон. Ормар опять ворон считает на уроках, но кое-что удалось запомнить. Выходит, что после битвы на Поле Мертвых и гибели славного короля Зигрида, Орден Змей возглавил сопротивление нечисти и предателю князю Витольду. Но силы были неравны. Жителям севера королевства Армир пришлось оставить свои дома и бежать на юг, побросав свои жилища и имущество. Но помогло то, что нечисть обратилась и против Витольда и его княжества Вермир. Годы не помню, но вроде бы продолжалось это всё долго. Орден Змей даже со временем вроде как объединил остатки королевства и княжества. Нечисть остановили, возвели новые укрепления.

О, вспомнил! С мастером Олафом думали про привязку к миру живых. Это когда в зомби превращаешься, надо одновременно хотеть слопать кого-то, и думать о чем-то самом хорошем в своей жизни. Ормар-я долго думал. Поедал он в мыслях всегда Эйнара. А вот хорошего у него было мало. Ничего лучше, чем вкус того напитка, что как сбитень, он не придумал. А еще ему нравилось резное кресло, в котором он сидел тогда в кабинете магистра Кнута в Северной башне. Даже стало жалко его — сбитень и кресло — вот его привязка. Не получилось в этот раз.

Опять столкновение с Эйнаром. Боюсь, как бы Ормар его действительно не убил, так его ненавижу. И он меня. Эйнар стал сколачивать вокруг себя банду. Еще у него дар прорезался — сильный удар, или резкий удар, как-то так, наверное. Без замаха теперь бьет так, что переломы или жуткие синяки, в лучшем случае, остаются. Так что опять лежал в больнице. Кстати, больница. Там целители. Не просто врачи, что как у нас в Ломокне, а настоящие чудеса. Рукой над тобой водят, и всё само срастается, только больно очень, кричать хочется и плакать. Но нельзя, засмеют. А потом уже обычные врачи долечивают.

Сбитень и кресло начинают работать. Сохраняю чувство — вкус сбитня и ощущение кресла. Сначала просто это чувство, и всё — думаю еще, зачем, почему? Сам зомби, мертвяк, а думаю то вкусных мозгах и горячей крови, а то о вкусном сбитне, красивом и удобном кресле. Это сбивает с толку. Вот так и возвращаюсь в человеческий облик. Но Олаф доволен, говорит, что дело идет».

У Казимира Юхневич потихоньку закипал мозг, все эти мертвяки, я — не я, сбитень, Олаф, Зигрид — казалось полным бредом. Но чтобы мальчишка выдумал всё это сам, что у него такая вот фантазия на фоне смерти родителей в День мертвых? Аптекарь был растерян и не знал, что думать. Но почему-то этот странный дневник снов про Ормара казался чем-то важным. Что-то не давало его просто забросить, выкинуть или вернуть.

Когда сегодня дворянин увидел целую делегацию во главе с Ваней Назловым, дом родителей которых он купил, Юхневич подумал, что всё неспроста. Сначала ребята пытались пробиться в дом на Ломокненской улице, теперь все вместе пришли в его аптеку. Им очень нужен был портфель, но скорее всего — именно этот странный дневник.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Особенно настораживало то, что описывалось про превращение в зомби и обратно. Если это правда, и некий Ормар («я-Ормар», как часто писал Ваня) может совершать превращение и учится его контролировать, то что, если кто-то и в Ломокне, и возможно, сам мальчишка Назлов, делает тоже самое. Звучало глупо и нереально, но было видно, что именно моменты про превращение Ормара записывались наиболее тщательно, содержали больше всего исправлений, пометок, сносок. К чему бы такое внимание?

Поняв, что сил разбирать почерк у него больше, Казимир спрятал дневник в сейф, позвал отдыхавшего аптекарского ученика за стойку, а сам вышел прогуляться и прочистить голову. На Нижней площади он купил горячего сбитня, так подходящего к прохладному осеннему дню. Проходящий мимо блаженный Никитка привычно сморщился, увидев Юхневича, и плюнул в его сторону, заложил руки за спину и поспешил удалиться. Аптекарь только усмехнулся на эту обычную выходку юродивого.

* * *

— Вот таким-то хоботом! — еще в начале лета, месяца за три до пропажи дневника, заключил я свой рассказ про Муху, наставника боевых искусств из снов про Ормара. Не знаю, что это за странное имя или прозвища — Муха — но так его все звали. Он порхал по площадке от одного мальчишки к другому, поправляя, давая наставления, щедро награждая тумаками.

Я тогда только начинал вести дневник, наш орден Змей начинал собираться в подземелье бабы Нюры. Встречались чуть ли не каждый день, никто еще не учился. Пытались махать оружием, стрелять из лука. Перед этим, правда, целую неделю начищали оружие, провисевшее на своих местах без дела, похоже, долгие годы. Как только не превратилось в сплошную ржавчину. То ли времени прошло не так много, то ли хорошая система вытяжки была в подвале.

Рассказал, как в мире Ормара проходили тренировки. Мы, кстати, решили, что это все же какой-то другой мир или то, что происходит прямо сейчас где-то на земле, на еще не открытом континенте. В любом случае, для нас это был какой-то совсем иной мир. Мы с Заморышем пролистали все учебники истории, которые нашли в гимназии, а также у его старшей сестры Саши. Опросили всех учителей.

Про короля Зигрида, Поле мертвых и прочее нигде ничего не было. Правда, была надежда, что речь идет о Зигфриде, герое «Песни о Нибелунгах», но там про зомби ничего не было. Впрочем, как возможный вариант мы не стали совсем уж отбрасывать неудачливого победителя драконов.

Глядя на своих друзей, которые, вдохновившись рассказами про подготовку в замке Ормара, беспорядочно махали тренировочными мечами, я только за голову хватался. Но и сам был не сильно лучше их. Нам нужен был наставник, который мог бы поправлять и направлять нас, да и просто уберечь от самих себя, когда мы входили в раж. По крайней мере, это было весело. Вера стреляла из лука, Илья ворочал огромной дубинкой, Васька что-то изображал с мечом, Генка орудовал совней, я же остервенело колол манекен осиновым колом, воображая, что это вампир.

— Смотреть противно! — громкий голос прервал нашу воинственную идиллию.

Вера, в это время целившаяся в мишень, резко дернулась, и стрела сорвалась с натянутой тетивы, устремившись в потолок, и отскочив оттуда, понеслась прямо на меня. Я, также обернулся на возглас, и потому успел отпрыгнуть от стрелы. Отец Спиридон, стоя в дверях подземелья, тяжело оглядел собравшихся.

— Все еще живы? — пробасил он недовольно. — Никто не покалечился? Чудеса, не иначе.

— Мы же аккуратно… — начал Старик, но стушевался под скептическим взглядом священника.

— Вижу, всё неймется, — произнес Спиридон, — сколько уже развлекаетесь?

— Мы тренируемся, — с обидой произнес Шамон.

— Полтора месяца, — отрапортовал Заморыш.

— И не надоело? — священник наклонил голову.

— Нет, дело-то нужное, — пожав плечами, ответил за всех Васька.

— И кому оно нужно? С кем сражаться собираетесь? — вновь спросил священник.

— С нечистью! — у меня был простой ответ на этот вопрос после происшествия с зомби и с нападением вампиров.