Декалог - Кшиштоф Кесьлевский

Председатель. Мы хотим с вами познакомиться…

Петр. Самый честный ответ: не знаю. Интуитивно чувствую, предполагаю и так далее… За эти четыре года я много чего насмотрелся. Думаю, адвокат может исправлять ошибки огромной машины, которая называется аппаратом правосудия. Пытаться исправлять. Это — можно, пожалуй, употребить такой термин — общественная функция…

Мужчина 1. Вы хотите сказать…

Петр. Простите. Мне кажется, со временем все труднее найти ответ на этот вопрос. Всякий человек спрашивает себя: есть ли смысл в том, чем он занимается? Сомнений становится все больше. Простите, я вас перебил…

Мужчина 1. Нет. Именно это я и хотел спросить.

Председатель. У кого еще есть вопросы? Прошу…

Петр вытирает платком уголки рта. Руки его дрожат. Этот экзамен для него очень важен.

6

Таксист драит щеткой крышу, отгибает дворники; из подъезда выходит девушка в светлой куртке. Ее нельзя назвать ни красивой, ни некрасивой — мы бы не обратили на нее внимания, если б ее не окликнули из окна второго этажа. — Беата! Беата!

Беата оборачивается, сразу начинает злиться.

Беата. Чего?!

Женщина. Купи вермишель. Две пачки!

Беата хочет уйти, но женщина кричит еще громче.

Женщина. Деньги!

Приходится вернуться. Беата ловит сверток, завернутый в газету. Наш таксист с улыбкой наблюдает за этой сценой. Провожает Беату оценивающим взглядом; результат осмотра вполне удовлетворительный. Чувствуя на себе взгляд, Беата изящно — так ей, по крайней мере, кажется — покачивает бедрами. Вертит задом, как говорили в наши времена, — неизвестно, означает ли это еще что-нибудь сейчас.

7

Яцек не торопится. Останавливается перед картинами, прислоненными к стене винного кабачка «Фукье». Художникам холодно; картины они укрыли от дождя полиэтиленовыми пленками. Покупателей немного. Японец в светлом плаще с огромной скоростью щелкает маленьким фотоаппаратом. Непонятно, что он снимает, — по-видимому, все подряд. Яцеку нравятся реалистические, как на фото, виды Старого Мяста.

Художник. Покупаете?

Яцек. Сколько просите?

Художник. Семь штук.

Яцек задумывается.

Яцек. А сколько вы такую рисуете?

Художник. Ты о чем, приятель?

Яцек тычет пальцем в картину. Каждый кирпич окружающей Старый Город стены выписан тщательно и выглядит, как настоящий.

Художник. Здесь не за время платят. Смотри.

Растопыривает пальцы, грязные от красок и от жизни. Ногти длинные — решительно слишком длинные для плохо знакомых с водой и мылом рук.

Художник. Здесь платят за талант. Я этими руками каждый кирпичик нарисовал. У тебя есть к чему-нибудь талант?

Яцек. Нет…

Художник. Может, башмаки умеешь шить? Или вырастить деревце?

Яцек. Деревце? Да, деревце могу.

Художник. Значит, не пропадешь.

Возвращается к своим. Там уже немножко повеселее; длинноволосая девушка рассказывает что-то смешное. Яцек трогает художника за плечо, тот оборачивается.

Яцек. На Замковую площадь туда?

Указывает в предполагаемом направлении.

Художник. Так точно.

8

Председатель экзаменационной комиссии обводит взглядом коллег.

Председатель. Относительно ваших знаний в области истории права, теории права, понимания функций Верховного суда мы уже составили мнение. Еще я хочу спросить: вам известно, что такое всеобщая превенция?

Петр. Превенция — воздействие наказания не на виновного, а на других лиц. Иначе говоря, запугивание. «Примерное наказание» — статья 50 УПК.

Мужчина 1. В вашем ответе мне послышалась ирония… Вы как будто не одобряете принципа всеобщей превенции. Я не ошибся?

Петр. Нет.

Председатель. А почему?

Петр. Это одно из наиболее сомнительных обоснований строгости наказания. По моему убеждению, часто несправедливое.

Председатель. Вы не верите в устрашающее действие наказания? Это одна из юридических доктрин…

Петр. Думаю, важнее неизбежность наказания. Для каждого.

Председатель. Вижу, вы знакомы с трудами классиков…

Смех. Петр тоже улыбается.

Петр. Немного. А еще я знаю, кто написал: «Со времен Каина никакое наказание не исправило мира и не отпугнуло от совершения преступлений».

Председатель. Как вы считаете, коллеги? Достаточно?

Мужчины за столом переглядываются. Пожалуй, достаточно.

9

Таксист тщательно, не жалея воды, моет дверцы «полонеза». Из дома выходят Дорота и Анджей, которых (надеемся) мы помним по второй новелле цикла. Дорота беременна, видно, ей скоро рожать. Остановившись возле машины, они мысленно прикидывают: долго ли еще мыть?

Анджей. Вы скоро освободитесь?

Таксист. Не видите, я мою.

Не поднимает головы, всецело поглощенный своим занятием. Анджей выглядит гораздо лучше, чем раньше, во время болезни.

Дорота. Мы подождем. Холодно.

Таксист не отвечает, он демонстративно окатывает водой уже вымытый бок «полонеза» и, не глядя, переходит на другую сторону. Дорота и Анджей направляются к ближайшему дому: возможно, они спрячутся в подъезде. Таксист с погасшей сигаретой в зубах драит корпус.

10

Теперь закуривает Яцек, прячась за колонной на Замковой площади. Зажав губами сигарету «Спорт», подносит ее к спрятанной в ладонях спичке. На стоянке такси небольшая очередь. Яцек внимательно за ней наблюдает. Две девушки в дубленках хихикают; мужчина с папкой, увидев подъезжающую машину, кричит через улицу: «Марыська!» Женщина с узлом, вероятно, ловившая такси на другой стороне, бежит к нему; к очереди присоединяются еще несколько человек. На площади пожилая женщина кормит голубей, подходит к Яцеку.

Женщина. Отойдите. Они пугаются.

Яцек в недоумении: голуби клюют совершенно спокойно.

Женщина. Отойдите.

Яцек топает ногой, всполошившиеся голуби разлетаются. К стоянке подкатывает очередное такси. На заднем плане перед группой съежившихся от холода туристов ораторствует гид с желтым рупором.

Гид. Эти стены помнят времена нашего национального величия. Именно здесь была принята самая современная в Европе XVIII века Конституция 3 мая. Сейчас Замок опять смотрит на нас. Мы должны быть достойны его величия…

11

Таксист наконец закончил мытье. Ополаскивает остатком воды руки, достает из кармана на дверце пузырек и чистую фланелевую тряпочку: в пузырьке эмульсия для полировки кузова. В поле зрения таксиста появляется Беата с двумя пачками вермишели.

Таксист. Подвезем соседку?

Беата высокомерно усмехается, но снова начинает активно покачивать бедрами. Таксист укладывает в багажник ведро, щетку и другие принадлежности, садится в машину и включает зажигание. Подвешенная к зеркальцу фигурка инопланетянина подрагивает в такт работы двигателя. Дорота и Анджей, услыхавшие шум мотора, выходят из дома. Таксист, заметив подбегающего Анджея и с трудом поспешающую за мужем Дороту, которые мешали ему мыть машину, жмет на газ и уезжает.

Видя в зеркальце их разочарованные лица, удовлетворенно улыбается. Когда дома микрорайона остаются позади, сбавляет скорость. Подъезжает к сидящему на обочине псу и опускает стекло. Пес — потрепанная печальная дворняга.

Таксист. Ждешь, да?

Пес не реагирует, не виляет хвостом, даже не смотрит. Таксист достает из бардачка бутерброд. Разворачивает бумагу, разламывает бутерброд, половину прячет обратно.

Таксист. Женушка нам приготовила. На.

Бросает собаке полбутерброда. Дворняга, не сдвинувшись с места, наклоняет морду и начинает есть.

Таксист. Вкусно? Ешь, ешь. Нажирайся.