Око силы. Первая трилогия. 1920–1921 годы - Андрей Валентинов

– В некотором роде, – Арцеулов поглядел на нескладного интеллигента без особой приязни.

– Но, господа, вы же говорили, что все в порядке? – заволновался тот. – Мы же собирались уйти с темнотой…

– Нас могут найти раньше, – также лаконично пояснил Ростислав.

– Но ведь это ужасно! – воскликнул Богораз, падая на стул. – Чудовищно! Ведь если мы погибнем, все сорвется!

Арцеулов удивился. Оказывается, студент Петербургского университета боится вовсе не за свою шкуру.

– Нет-нет, господа, – продолжал тот, – надо что-то придумать… Мы не можем погибнуть!

Ему никто не ответил. Семен Аскольдович вскочил со стула и забегал по комнате, натыкаясь на стулья.

– Если так, – наконец заявил он, – мы должны немедленно отпустить господина Арцеулова.

Ростислав поразился еще больше.

– Действительно, Ростислав Александрович, – заметила Берг. – Вы и так сделали для нас все, что только могли.

Арцеулов лишь пожал плечами – обсуждать такое он не собирался. Капитан подошел к окну и бросил взгляд на привычную уже картину – двор, высокий забор, за которым видна такая же пустая улица. Внезапно он заметил серую тень, промелькнувшую по заснеженной мостовой. Ростислав всмотрелся – вторая тень пронеслась возле самого забора.

– Собаки, – наконец понял он, – возле самого дома…

– Ясное дело, батенька, – ничуть не удивился Семирадский. – Этих горемык бездомных сейчас в Иркутске полно. Одичали за войну.

В Иркутске, наверно, и в самом деле было полно бродячих собак, но Арцеулов почему-то встревожился.

– Господа, – в конце концов решился он. – Я вам сейчас расскажу одну историю…

– А что случилось, Ростислав Александрович? – встревожилась Берг.

– Я сейчас увидел собак. Конечно, собак здесь много, но…

Арцеулов старался говорить без лишних эмоций. Дойдя до эпизода с перстнем – о том, как и где он его нашел, капитан предпочел умолчать, – он вдруг подумал, что со стороны это может показаться бредом.

– Дико это все, конечно, господа, – заключил он. – Впрочем, вчерашняя история, которой многие из вас свидетели, пожалуй, еще нелепей. Вы, наверно, сейчас будете говорить о нервах и о воспаленном воображении…

– Да отчего же? – пожал плечами Казим-бек. – По-моему, все логично – псы дрессированные, а вы их разогнали. Ваш перстень их отчего-то напугал…

– Считается, что серебро отгоняет нечистую силу, – вскользь заметила Берг.

– Вот-с! – поднял палец Семирадский, – прошу полюбоваться, господа! Наталья Федоровна Берг, блестящий физик-экспериментатор, начинает преподносить нам концепции господина Стокера! Упыри, господа! Лешие! Стыдитесь, сударыня!

– Я согласна сгореть со стыда, – спокойно ответила девушка, – но только после того, Глеб Иннокентьевич, как вы сами объясните эту историю.

– Охотно-с! – кивнул профессор. – Итак, относительно собак я полностью согласен с мнением господ Казим-бека и Арцеулова. Собаки-ищейки, смею напомнить, применялись еще в допотопные времена. Что касаемо вашего перстня, молодой человек, то вы, вероятно, допустили типичную ошибку людей, не имеющих научного склада ума – рассудили по принципу «после того – вследствие того». Собак могло напугать вовсе не ваше кольцо, а что-то иное. Совпадение-с! Ну, а насчет вчерашнего смею предположить, что мы имели дело с какой-то очень ловкой – и новой! – научной выдумкой. Я лично считаю, что это было использование высокочастотных полей! Да-с!

– Господин Арцеулов, – внезапно подал голос молчавший все это время Богораз. – Можно на минуту ваш перстень?

Ростислав, сняв перстень, передал его студенту. Тот осторожно покрутил его, взвесил на ладони, затем отдал обратно:

– Благодарю вас… Господин профессор, прежде всего хочу напомнить вам один постулат Секста Эмпирика: в случае недостатка данных следует воздержаться от суждения. Я не присутствовал при случае, описанном только что господином Арцеуловым, но я был сегодня ночью при эпизоде, нам всем памятном. Конечно, я плохо помню детали. Глотнул газа, к тому же мой бронхит… Но я заметил следующее. Во-первых перстень господина Арцеулова привлек внимание того странного господина, который пытался нас задержать…

– Ерунда! – не выдержал профессор. – Сей господин тоже начитался Стокера…

– Во-вторых, когда господин Арцеулов пытался разорвать это препятствие, мне показалось, что перстень светился…

– Обман зрения, – фыркнул профессор. – Или отсвет фонарей.

– Фонари были далеко. Я осмотрел перстень – обычное старое серебро очень высокой пробы. Светиться он не может, но я склонен в данном случае верить своим глазам. Итак, мы имеем дело с чем-то, его понять пока не можем. А значит, воздержимся от выводов…

Тут он снова закашлялся. Профессор не перебивал, но весь его вид выражал несогласие.

– И в-третьих, – заключил Семен. – Насколько мне известно, никакое поле не способно иметь твердость стекла. Вчера мы столкнулись с чем-то другим…

– С бесовским заговором! – охотно согласился Семирадский. – И вы туда же, Семен Аскольдович!

– А отчего нет? – вдруг подняла голову Берг. – Наши предки называли это «нечистой силой», но может, что-то в самом деле существует?

– И это надежда российской науки! – профессор взмахнул руками и, возмущенно сопя, выскочил из комнаты.

– Мне не повезло, – внезапно заговорил Лебедев, слушавший этот долгий спор молча. – Я не видел ничего, а значит, могу судить лишь с чужих слов. Но вот что я подумал…

– Нуте-с? – голова профессора показалась в дверном проеме.

– Гипноз. Этот тип в шинели – сильный гипнотизер. А пули господина поручика в него попросту не попадали.

– Ну уж нет! – возмутился Казим-бек. – Господин полковник, вы же знаете, как я стреляю!

– Это не так трудно, – заметил Лебедев. – А перстень… Почему-то он действует на этого типа отрицательно. Достаточно легкого раздражения, чтобы разрушить силу гипноза…

– А что? – согласился Арцеулов. – Господин полковник, по-моему, вы правы!

– Три вида истины! – прокомментировал Семирадский. – Научная, ненаучная и обывательская! Гипноз – типичное объяснение, когда других объяснений нет!

– А собаки уже во дворе, – внезапно заметила Берг, выглянув на улицу.

– Черт! Неужели мы не закрыли калитку! – Арцеулов вскочил, выхватывая револьвер. – Я сейчас, господа…

Собаки и в самом деле были уже во дворе. При виде капитана они тут же отбежали в сторону и беззвучно оскалились. Знакомые красноватые глаза недобро мерцали затаенным огнем.

– Гипноз, значит, – пробормотал Арцеулов, осторожно подходя к калитке. – Поглядим, какой тут гипноз…

К его удивлению калитка была заперта. Арцеулов вспомнил высокий глухой забор, окружавший дом и поневоле присвистнул. Первой мыслью капитана было перестрелять незваных гостей, но он тут же сообразил, что стрельба средь бела дня неизбежно привлечет внимание патрулей. Оставалось попросту выгнать заброд. Арцеулов распахнул калитку и в ту же секунду почувствовал резкое движение воздуха, как будто рядом пронесся сильный порыв ветра. Он взглянул во двор и обомлел – собак не было. Ростислав выглянул на улицу. Там тоже было пусто, лишь на снегу темнело несколько собачьих следов.

– Ну и ну! – Арцеулов, покачав головой, хотел было закрыть калитку, но внезапно ему показалось, что рядом кто-то стоит. Ростислав повернулся и вздрогнул. В глаза бросился зеленый цвет шинели и красные офицерские нашивки.

– Как дела, брат-вояк? – странный чех стоял у самой калитки и улыбался. Правда, глаза, как и тогда, в Нижнеудинске, показались Ростиславу какими-то тусклыми и неподвижными.

– Здравствуйте! – выдохнул Арцеулов.

– Надо уходить, брат-вояк, – чех вновь усмехнулся, но тут же лицо стало серьезным. – Вас нашли… Ты можешь уйти один. У твоих товарищей своя судьба. Учти – им не грозит смерть. Смерть грозит тебе.

– Я не уйду один, – покачал головой Ростислав.

– Хорошо, – кивнул легионер. – В подвале дома есть подземный ход. Он давно замурован, но кладка там новее и камни другие. Вы можете успеть. Спеши, они уже идут…

Арцеулов посмотрел на улицу, но не заметил ничего опасного. Он повернулся к странному чеху, чтобы спросить, наконец, кто он такой и что все это значит, но спрашивать оказалось некого – там, где только что стоял подпоручик, было пусто.

Разбираться было некогда. Капитан захлопнул калитку, задвинул засов и поспешил в дом. Его встретили тревожные взгляды. Казим-бек уже возился с пулеметом, заправляя ленту.

– Вы видели? – заспешил Арцеулов. – Собаки… Калитка… Они исчезли…

– Странно, – заметил профессор. – Я наблюдал. Вы вышли во двор, собаки отбежали…

– Да-да, – кивнул капитан, – а потом…

– Я смотрел на вас, сударь, – продолжал Семирадский. – Вы открыли калитку… Я не заметил никаких собак.

– Я тоже, – согласилась Берг. – Я смотрела на вас, а затем собаки исчезли.