Где живет счастье - Джоджо Мойес

Дети, выросшие уже при бабушке, что жила дальше по коридору, подобно своему отцу, радостно позволили матери иметь дело со старой дамой и относились к последней со странной смесью благожелательности и не слишком почтительного юмора, который Розмари из-за глухоты, к счастью, пропускала мимо ушей. Виви отчитывала детей за передразнивание крылатых фраз Розмари и за их намеки на то, что от бабули пахнет отнюдь не пармскими фиалками, а чем-то более едким и явно органического происхождения – Виви сама еще толком не знала, как поставить это старушке на вид, – но она была благодарна своим отпрыскам за то, что, когда Розмари становилась совершенно невыносимой, они общими усилиями прочищали ей мозги.

Потому что даже собственный сын Розмари признавал, что его мать далеко не подарок. Вспыльчивая и безапелляционная, с твердой верой в традиции и плохо скрываемым разочарованием, что ее семья не способна их придерживаться, старушка смотрела на невестку, прожившую в их доме без малого тридцать лет, как на гостью, которая отрабатывает свой хлеб.

И при всей своей немощи и старческой деменции Розмари не так уж и легко сдалась, согласившись переехать дальше по коридору. Ее эмоциональный накал по поводу строительства флигеля еще больше усилили внутренние противоречия, поскольку, с одной стороны, Розмари была явно уязвлена тем, что ее отселили, чему она сопротивлялась с упорством, достойным лучшего применения, а с другой – втайне радовалась своей независимости и новой обстановке. Апартаменты Розмари были отделаны под чутким руководством Виви обоями в розовую полоску и тканью «жуи» (Розамари при всем желании не могла не признать, что в чем в чем, а в тканях Виви знала толк). Более того, бабушкины комнаты не были осквернены звуками столь любимой внуками непонятной музыки, нескончаемым потоком их неразговорчивых друзей, собаками, вечным шумом и грязной обувью.

Что, однако, не мешало Розмари не слишком явно, но постоянно пенять Виви на то, что она чувствует себя «изгоем» и «лишней» в этом доме, иногда в присутствии своих пока еще здравствующих друзей. Вот когда ее покойная бабушка совсем состарилась, по крайней мере раз в неделю со значением говорила Розмари, ей были отведены лучшие апартаменты в доме, а детям разрешалось раз в день навещать ее и даже изредка читать ей вслух.

– У меня есть «Путеводитель по Ибице для клаберов», – после очередного бабушкиного выступления жизнерадостно отозвался Бен. – А еще «Руководство по эксплуатации тракторов».

– Мы можем отыскать «Радости секса», – хихикнула Люси. – Папа с мамой обычно прятали эту книжку в шкафу.

– Кто это прячется в шкафу? – ворчливо поинтересовалась Розмари.

– Люси! – покраснев, одернула дочь Виви.

Она купила это пособие на свое тридцатилетие в надежде стать наконец для мужа сексуальным объектом. Тогда они пытались зачать еще одного ребенка, и плодом их усилий стал Бен.

Ее супруг был весьма шокирован иллюстрациями, вызвавшими у него неприкрытое отвращение.

«Теперь понятно, зачем у него на лице столько растительности, – осуждающе говорил он. – После такого мне тоже захотелось бы хоть как-то замаскироваться».

Виви отчаянно старалась не обращать внимания. И думать не о плохом, а исключительно о хорошем – ведь у нее прекрасный дом, замечательные дети, любящий муж, – поэтому она старалась игнорировать придирки и непомерные требования свекрови, предпочитая держать мужа в неведении относительно их истинного масштаба. Муж не переносил семейных ссор и, совсем как улитка, сразу уходил в свою раковину, недовольно выглядывая оттуда в ожидании, когда все само собой рассосется. Вот почему ему страшно не нравилась вся эта история с Сюзанной.

«Мне кажется, вы должны с ней сесть и все спокойно обсудить», – неоднократно предлагала Виви.

«Ну я ведь тебе уже говорил. Не желаю возвращаться к этой теме, – резко отвечал муж. – Я не обязан никому ничего объяснять. И тем более человеку, которому я только что отдал свой треклятый дом. Ей пора научиться с этим жить».

На улице начало моросить. Сюзанна стояла на крыльце, под относительной защитой козырька, а Нил тем временем доставал из багажника цветы и бутылку вина.

– Ты купил гвоздики, – поморщилась Сюзанна.

– И?..

– Они ужасные. Эти цветы смотрятся убого.

– Сью, повторяю еще раз для непонятливых: мы сейчас не в том положении, чтобы покупать редкие орхидеи. И твоя мама будет рада любому подарку.

Сюзанна понимала, что муж совершенно прав, но ей было не справиться со своим дурным настроением, возникшим, как только они свернули на подъездную дорожку и она увидела приземистый сельский дом горчичного цвета с огромной дубовой дверью, которая запомнилась ей с детства. Даже хорошенько порывшись в памяти, Сюзанна не смогла бы назвать хотя бы короткий период времени, когда ей было здесь легко и спокойно. Она понимала, что все произошло еще до того, как выяснилось, насколько она не похожа на брата и сестру, еще до того, как она поняла это по папиному напряженному взгляду и усиленным маминым стараниям сгладить бросающееся в глаза различие между детьми. Еще до того, как все это было официально записано в Книге Будущего их семьи. И теперь дом казался ей источником заразы, он словно отбрасывал ее в прошлое и одновременно отталкивал от себя. У нее вдруг скрутило живот, и она оглянулась на мужа.

– Поехали назад, – прошептала она, когда Нил подошел поближе.

– Что?

В доме истерически затявкала собака.

– Поехали. Прямо сейчас!

Нил закатил глаза, в отчаянии всплеснув руками:

– Ой, ради всего святого…

– Нил, это будет ужасно! Видеть их всем скопом… Нет, я не готова.

Но все, поезд ушел. Послышались чьи-то шаги, скрип отодвигаемого засова, на них пахнуло запахами жареного мяса и мокрой шерсти джек-рассел-терьера. Виви пинком ноги загнала скулящую собачонку обратно в дом и широко улыбнулась гостям. Вытерев руки о передник, она широко раскрыла объятия:

– Здравствуйте, мои дорогие. Ох, как же я рада вас видеть! Добро пожаловать домой.

– Только не кладите мне никаких моллюсков. От этих креветок у меня губы становятся совсем как у готтентотов.

– Бабуля, нельзя говорить «готтентоты». Это неполиткорректно.

– Однажды мне чуть было не пришлось обращаться к доктору. Кожа на губах так натянулась, что я два дня не могла выйти из дому.

– Да, выглядели вы тогда неважнецки, – согласилась Виви.

Виви раскладывала по тарелкам золотистый хрустящий картофель, радуясь про себя, что не поленилась полить его говяжьим жиром.

– Бабуля, некоторые женщины сейчас платят за это большие деньги, – сказал Бен. – Мам, а можно мне еще пару картошин? Вон тех, что поподжаристее.

– Имплантаты, – заметила Люси.

– Что?

– Женщины. Вставляют силиконовые имплантаты, чтобы рот казался больше. Возможно, им просто надо было поесть маминых креветок в горшочке. Мам, только не клади мне мяса. Я сейчас не ем мяса с кровью. Сью, а разве ты их не делала?

– Чего? Имплантатов?

– Да нет. Инъекций. В губы. Когда занималась самосовершенствованием.

– Люси, спасибо тебе большое!

– Так ты делала инъекции или нет?

– Ну, они дают только временный эффект. – Сюзанна уставилась в тарелку. – И вообще, это просто коллаген. От него губы становятся только чуть-чуть пухлее.

Потрясенная до глубины души, Виви повернулась к зятю:

– Но как ты мог это допустить?!

– А кто меня спрашивал? Вы ведь помните, что она тогда с собой вытворяла. Наращенные волосы, накладные ногти. Каждый раз, возвращаясь домой, я понятия не имел, кого там увижу. Шер или Анну Николь Смит.

– Ой, только не надо преувеличивать! Это ведь не на всю жизнь. Тем более что мне все равно не понравилось. – Сюзанна принялась сердито гонять овощи по тарелке.

– А я помню ее такой. Мне показалось, будто к ее лицу приделали две надувные камеры от шин. Жуткое дело.

– Надувные камеры? – переспросила Розмари. – На лице? А зачем они ей?

Сюзанна покосилась на отца, тот сидел с низко опущенной головой и делал вид, будто не слышит, как пикируются между собой его отпрыски. Отец в основном беседовал с Нилом, причем, как всегда, крайне любезно, словно до сих пор был благодарен зятю за то, что тот освободил его от бремени забот за непутевую дочь. Но когда Сюзанна говорила это мужу, он возмущался и просил ее не глупить, хотя, если честно, ей трудно было найти другое объяснение, почему родители так возбуждаются из-за того, что он всегда готов погладить себе рубашку, вынести мусор или отвести жену на обед. Точно она генетически должна была быть предрасположена к домашней работе.

– По-моему, Сюзанна достаточно красива и ее внешность не нуждается… в каких-либо улучшениях, – констатировала Виви, пустив по кругу подливку. – Не думаю, что ей нужно что-то там поправлять.

– Да, Сью. Твои волосы выглядят чудесно, – заметила Люси. – Мне нравится, когда они естественного цвета.