Фавориты – «темные лошадки» русской истории. От Малюты Скуратова до Лаврентия Берии - Максим Юрьевич Батманов

чем первая присяга не самодержавной императрице, и наложила известный отпечаток на все правление. Власть уже не воспринималась народом с привычным священным трепетом. И это тоже запечатлелось в народной памяти о начавшемся правлении.

Невеселая императрица

Анна Иоанновна представляется женщиной глупой и некрасивой, ничего не понимавшей в государственных делах, способной думать только о нарядах и увеселениях, бессмысленно расточавшей на это государственную казну, находившей больше удовольствия в выходках карлиц-шутих, чем в беседе с умным человеком.

Уничтожающую характеристику дает Анне Иоанновне великий русский историк Василий Ключевский:

«Это царствование – одна из мрачных страниц нашей истории, и наиболее темное пятно на ней – сама императрица. Рослая и тучная, с лицом более мужским, чем женским, черствая по природе и еще больше очерствевшая при раннем вдовстве среди дипломатических козней и придворных приключений в Курляндии, где ею помыкали, как русско-прусско-польской игрушкой, она, имея уже 37 лет, привезла в Москву злой и малообразованный ум с ожесточенной жаждой запоздалых удовольствий и грубых развлечений. Выбравшись случайно из бедной митавской трущобы на широкий простор безотчетной русской власти, она отдавалась празднествам и увеселениям, поражавшим иноземных наблюдателей мотовской роскошью и безвкусием. В ежедневном обиходе она не могла обойтись без шутих-трещоток, которых разыскивала чуть не по всем углам империи: они своей неумолкаемой болтовней угомоняли в ней едкое чувство одиночества, отчуждения от своего отечества, где она должна всего опасаться; большим удовольствием для нее было унизить человека, полюбоваться его унижением, потешиться над его промахом».

Но надо иметь в виду, что Анна Иоанновна была прежде всего женщиной. О да, еще в конце XVII века хорватский иезуит Юрий Крижанич, посланный в Россию, изобличенный здесь в своей тайной миссии и за то сосланный в Сибирь на 15 лет, в утешение себе и в назидание царям московским написал «Политичные думы», где предупреждал, что одно из худших зол для государств – это «женовладство». Прошло немного времени, и… цари допустили до того, что скипетр власти надолго перешел в руки женщин. Но что делать женщине на престоле, неспособной понять своего властного предназначения? Она обязательно будет искать около себя мужчину, чтобы опереться на него, чтобы взвалить на него весь груз забот о правлении, а самой предаться любимым развлечениям. Так поступила и Анна.

Чтобы понять характер ее российского правления, надобно кратко очертить, чем она занималась в Курляндии.

Утратив мужа сразу после свадьбы, Анна не осталась без руководства. Для удержания Курляндии в русле российской политики из Петербурга в Митаву прибыл Петр Бестужев – отец того знаменитого канцлера Российской империи, которого впоследствии дважды приговорят к смертной казни, и оба раза он будет помилован, да еще возвратит себе все почести и титулы.

Находясь в Митаве на положении не то русского резидента, не то русского комиссара, Петр Бестужев-Рюмин и руководил курляндской политикой от имени Анны. Но руководил не просто так, а в том числе и через постель. Если бы на его месте был его сын Алексей, ровесник Анны, такую связь можно было понять. Но Петр Бестужев был старше Анны на 30 без малого лет! И несколько лет, пока его не отозвали в Петербург, Петр Бестужев был любовником Анны Иоанновны.

В 1726 году побочный сын польского короля Августа II и граф Мориц Саксонский решил добиваться руки Анны Иоанновны, а с нею, разумеется, и герцогской короны. Этот натиск едва удалось отбить российской дипломатии с помощью курляндских государственных чинов. Кризис, при котором стало возможно такое положение, послужил одной из причин удаления Петра Бестужева в Петербург.

Сохранились письма, в которых Анна умоляла не забирать у нее Бестужева, но правительство Меншикова, который еще имел в России влияние и тоже неудачно добивался в это время курляндской короны, было неумолимо.

Вскоре Анна утешилась.

Бирон в Курляндии

Род Биронов, вероятно, вел начало из Вестфалии. Там, а также еще долго в Курляндии они писались von Bühren (фон Бюрен) – от названия места их происхождения. Еще в середине XVII века зафиксирована такая форма фамилии. Но в какой-то момент они изменили фамилию на фон Бирóн – то ли в угоду местному произношению, то ли под модным французским влиянием.

Эрнст Иоганн Бирон был на два с небольшим года старше своей венценосной возлюбленной. Будучи уже не первой молодости для того времени, в 1718 году он поступил на службу в Курляндскую герцогскую канцелярию. Вероятно, уже тогда, несмотря на наличие Бестужева, между молодыми герцогиней и ее секретарем завязалась какая-то неслужебная связь. Чтобы пресечь всякие слухи о ней, Анна Иоанновна в 1723 году настояла на женитьбе Эрнста Иоганна на Бенигне Готлибе Тротте фон Трейден – девушке, бывшей почти на 13 лет младше своего мужа, но, по всем воспоминаниям современников, очень некрасивой. Впрочем, сохранились письменные свидетельства, что Бирон был в нее по-настоящему влюблен. Он потом взял ее с собой в Россию и по мере того, как старела его царственная возлюбленная, по-видимому, все больше привязывался к своей жене, которая вела себя в России очень высокомерно, чувствуя себя супругой второго лица в государстве.

Но все это было потом. Чем занимался Бирон до поступления на службу к герцогине, то есть к Анне, достоверно неизвестно. Есть свидетельства, что его отправили учиться в Кенигсбергский университет, но в списках студентов его имя не значится. Как говорится, поехал, да не доехал, свернул не туда. Неизвестно, было ли у Бирона какое-либо образование, кроме начального домашнего. Из языков он знал только немецкий да немножко выучился по-русски благодаря общению со своей покровительницей.

Недруги Бирона пытались очернить его, утверждая, что он занимался низким ремеслом, в частности, работал сапожником. Доказательств этому тоже пока не обнаружено. Но, во всяком случае, тонкими и изящными манерами он никогда не отличался, что, впрочем, гармонировало с его обликом, особенно по мере увеличения возраста: он имел широкое, грубое, как бы вырубленное топором лицо с острым носом.

О манерах Бирона может свидетельствовать тот факт, что в 1722 году, находясь в Кенигсберге, он участвовал в уличной драке с городской стражей, причем один из стражей был даже убит. Бирона посадили в тюрьму, откуда его выкупили только за 700 рейхсталеров – сказалось покровительство герцогини.

Карьера Бирона шла в гору. Уже в 1720 году он – управляющий одним из имений герцогини, в 1722 году – камер-юнкер Анны, в 1726 году – ее обер-камер-юнкер, со следующего года, когда убрали Бестужева, ее камергер. Еще будучи герцогиней Курляндской, Анна Иоанновна стала посылать Бирона с разными поручениями в Россию. Таким образом, там, в том числе при императорском дворе, Бирона узнали раньше, чем воцарилась его покровительница. В России он приобрел славу прекрасного знатока лошадей. По-видимому, лошади были страстью Бирона. Возможно отсюда пошел еще один миф о нем – будто при курляндском дворе Анны он был всего лишь конюшим.