Ты — моя тайна - Фиона Харпер

Джулиан действительно улыбнулся. Он подскочил и направился к роялю.

— Я надеялся, что ты попросишь, — сказал он, отодвигая стул, откидывая назад полы пиджака и устраиваясь. — Я специально приготовил несколько.

Иззи постучала палкой по полу:

— А позже вы, молодежь, можете станцевать фокстрот, или какие новомодные танцы вы танцуете. Мы можем подвинуть диваны и освободить место у большого окна. — Она уставилась на остальных мужчин своими маленькими глазками и еще раз стукнула палкой. — Ну, за дело, мальчики!

Джулиан размял пальцы и принялся за работу, удивляя нас таким набором мелодий, как Коул Портер и Ирвинг Берлин. У мамы когда-то была целая коллекция этих песен. Часть меня не хотела их слышать. После ее смерти я долго не могла слышать ее любимые песни, и знакомое жжение в животе стало нарастать.

Но после первого страха я расслабилась, наслаждаясь этими нотами и мелодиями. Может, потому что прошло уже достаточно времени, или потому что Констанция давала мне определенную дистанцию, но звуки этих песен были для меня как встреча со старыми друзьями. Я помню, как мама пела их с любовью и радостью вместо страха и отчаяния. И вскоре я уже пела себе под нос и рукой отбивала ритм по дивану.

Маркус, который весь вечер лечил свое больное плечо содержимым винного погреба поместья Инглвуд, заглушал меня. Я постаралась не возражать, но, когда он принялся убивать «Наконец-то», самую любимую мамину песню, путая слова, я не смогла смотреть на него. Я отвернулась, продолжая напевать.

— Ты говорила, что твоя мама была певицей, да? — спросила Иззи из своего большого кресла. — Почему бы тебе не встать и не спеть для нас как положено? Это избавит нас от ужасного пения Маркуса. Мы все будем тебе благодарны.

Маркус, развалившийся на одном из диванов, приподнял голову.

— Я прекрасно справляюсь, спасибо. — Он опрокинул еще один бокал красного вина и посмотрел на меня. — Но если мадам может сделать это лучше, я бы хотел послушать.

Я покачала головой.

— Не подобающе для сестры священника и будущего миссионера петь вот так на публике, — сладко сказала я, надеясь отмахнуться от него. Мычать себе под нос — это одно, а устраивать целое представление — это уже другое.

Он оглядел меня с ног до головы, его блуждающий взгляд убедил меня в том, насколько иначе он меня воспринимал.

— Представь себе, что это гимн, — сказал он насмешливо.

Мне хотелось встать и задать ему, но это сделала бы Корина, а у Констанции были другие мысли на этот счет, а я не хотела портить Иззи вечер тогда, когда все шло так хорошо. Как бы больно это ни было, я уже собиралась смиренно признать поражение, когда что-то внутри меня заставило меня остановиться.

— Слушай, — сказала я, потом встала и прошла к роялю.

Джулиан снова начал играть песню, и, прежде чем я смогла вспомнить о боязни сцены, вступление закончилось, и я запела.

Я закрыла глаза.

Может, у меня не было маминого опыта, но я унаследовала ее голос. Я всегда боялась быть как она, хоть в чем-то копировать ее, но сейчас я пела слова, которые она произносила так много раз, и я чувствовала, что это делает нас ближе. Моя голова наполнилась счастливыми воспоминаниями. Моей мамы, которая улыбалась, смеялась и пела. И любила.

Я стала смелее, и, когда я начала второй куплет, я открыла глаза. Плохая идея. Я обнаружила, что моих зрителей стало больше. Адам, Джос, Луиза и Николас стояли в дверях, наблюдая за мной с явным любопытством. Я подумала, что могу сбиться или перепутать слова, но каким-то образом я просто продолжала петь.

Когда я дошла до отрывка о том, как ты смотришь на кого-то в первый раз и понимаешь, что ты наконец-то нашла кого-то особенного, родственную душу, я набралась смелости, чтобы посмотреть в их сторону.

В глазах Николаса было все, о чем я только фантазировала, и я хотела посмотреть ему в глаза, но почему-то скользила мимо, пока не почувствовала, словно на полном ходу врезалась в кирпичную стену. Или это была всего лишь пара теплых карих глаз?

Адам.

Я пела про улыбку, и он улыбнулся мне. Я пела про магию, и он распространял ее вокруг, просто отвечая на мой взгляд. Я пела про зарождающуюся любовь, и что-то внутри меня согрелось и растаяло. Я не могла оторвать взгляда, пока не спела последнюю ноту и пока не замолчал рояль.

Иззи встала из своего кресла.

— Думаю, мы не сможем лучше, — сказала она, — поэтому давайте поставим какую-нибудь пластинку и немного потанцуем?

Она кивнула Роберту, который выполнил ее пожелание.

Джулиан встал со стула и, что было очень смело для него, поцеловал меня в щеку. Когда он отошел, я увидела, что Николас идет ко мне. И подошел, и предложил мне руку:

— Вы окажете мне честь…

Я молча кивнула и приняла его руку. Он отвел меня на площадку, которую мужчины освободили для танцев, и осторожно обнял меня. Наконец-то я была близка к Николасу Чаттертону-Джонсу. Как раз как я и хотела.

Правда.

Разве нет?

* * *

Все в танце с Николасом было идеально. Его теплая рука уверенно лежала на моей спине, когда он вел меня вокруг импровизированной танцевальной площадки. Он беседовал со мной и все это время соблазнительно улыбался.

Все было идеально.

Разве что…

Танец с Николасом не был сбывшейся мечтой. И почему-то я не была ужасно разочарована, а даже готова была поблагодарить Луизу, которая вмешалась сразу же, как только закончилась песня.

Когда я выскользнула из рук Николаса, я знала, что Адам стоит позади меня и ждет, когда я повернусь и окажусь в его объятиях. И я не смогла удержаться.

— Я не знал, что ты так поешь, — прошептал он мне в ухо, и у меня в спине взорвался целый фейерверк.

Я сдержала последующую дрожь и ответила:

— Не только у тебя могут быть секреты, Конрад.

Я не знаю, сколько времени мы качались и кружились вот так. В конце концов я заметила, что воздух на моей обнаженной руке стал прохладнее, и свет за закрытыми веками почти пропал. Я разлепила ресницы и открыла глаза.

Мы были на террасе. В лунном свете. Теплый желтый свет из гостиной был всего в футе от нас, но казалось, что мы находились в другом мире. Прозрачные занавески на дверях развевались на легком ветру, маня нас назад. Молча, по обоюдному согласию и взгляду, мы проигнорировали этот зов.

Мы перестали танцевать? Я не знаю.

То, как Адам смотрел на меня… С такой нежностью. С такой открытостью. С таким приятием. Я не могла дышать. Что-то внутри меня перевернулось. Словно открылась дверь.

Адам поднял руку к моему лицу и провел кончиками пальцев по моей скуле, по вискам и зарылся рукой в мои волнистые волосы. Я знала, что за этим последует, и вместе с тем не знала. Никак не могла поверить, что это правда, что мы с Адамом стояли так в свете луны. Я замерла.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});