Секреты Ватикана - Коррадо Ауджиас

христиан, созерцания, медитаций и молитв, обращаемых к апостолу — первому понтифику (pontifex), приказал обустроить именно место его мученической кончины: пример Петра должен был подпитывать веру каждого человека. Что же до Константина, то его приверженность новому вероучению и признательность новому Богу были со всей очевидностью подчеркнуты торжественной надписью с посвящением, выгравированной на арочном своде между нефом и трансептом: Quod duce te mundus surrex-it/in astro, triumphans / hanc Costantinus victor tibi condidit aulam, что означает «Под предводительством Твоим мир воскрес, триумфом вознесся к звездам, поэтому победоносный Константин посвящает Тебе этот храм»[39].

Действия Константина, направленные на пользу новой религии, крайне энергичны. Кроме Святого Петра, в те же годы и с тем же имперским размахом по его распоряжению возводятся и другие базилики, — все они располагаются, в соответствии с лучеобразным принципом дорожной сети, вне плотной городской застройки Рима. В их числе: базилика Сан-Джованни-ин-Латерано, заложенная даже ранее Святого Петра, длиной немногим менее ста метров; базилика Санта-Кроче-ин-Джерусалемме (Святого Креста в Иерусалиме), построенная по желанию матери императора Елены (поговаривали, будто она привезла из Святой земли кусочек того самого креста, на котором был распят Иисус); базилика Сан-Себастьяно на Аппиевой дороге, длиной 75 метров; мавзолей дочери императора Констанции на виа Номентана, сегодня известный как базилика Санта-Костанца, — одна из самых красивых и впечатляющих протохристианских церквей.

Рим классической эпохи был городом, заполненным статуями и памятниками: скульптуры облаченных в тоги людей на форумах, императоры верхом на лошадях, грандиозные термы и нинфеи (священные гроты нимф), храмы языческих божеств, украшенные колоннами, мозаикой, искусными изображениями людей, флоры и фауны. С IV по VI столетие, после возведения больших христианских базилик, прежний Рим как город античных монументов претерпевает трансформацию. Многие скульптуры снесены или уничтожены, одни по небрежности, другие — по вполне определенным идеологическим соображениям. Христианство стремится к сублимации своих символов, избегая материализации объектов, к чему были склонны римляне. Предпринимаются первые попытки наглядно иллюстрировать сферу сакрального через живопись и мозаику, а не посредством скульптуры. В V веке процесс замены римских аул и святилищ христианскими церквями начнет набирать обороты и переместится в центр города. Именно тогда возникнут церкви Санти-Джованни-э-Паоло на холме Целий, Сан-Марко-аль-Кампидольо (на Капитолийском холме), Сан-Лоренцо-ин-Лучина, Санта-Мария-ин-Трастевере (древнейшая из сохранившихся в честь Мадонны), Санта-Сабина на Авентинском холме, Сан-Клементе неподалеку от Колизея, Санта-Мария-Маджоре на холме Эсквилин.

Христианский Рим, наследуя Риму классическому и постепенно замещая его, фактически ликвидирует его физическое присутствие и обнуляет память об античном городе. Место языческих статуй и алтарей занимают христианские, божества-покровители различных областей человеческой жизни и деятельности вытесняются святыми, старинные обряды — ортодоксией: хватило всего нескольких десятилетий, чтобы от античных религий не осталось какого-либо видимого следа. Конечно же, сохранились тексты, посвященные философии и естественным наукам, а также литературные шедевры и драматургические произведения, — терпеливые и изобретательные монахи-переписчики, сами нередко искусные художники и графики, будут скрупулезно копировать их в монастырях для тех немногих, кто окажется в состоянии прочесть их. Но истинно народные культы и суеверия, прежде защищаемые широко трактовавшейся римской религиозной терпимостью, исчезнут безвозвратно.

Пожалуй, наиболее горячий сторонник христианства, Савл из Тарса (апостол Павел) осыпает бранью древние обычаи и поносит культы, с ними связанные:

Потому предал их Бог постыдным страстям: женщины их заменили естественное употребление противоестественным; подобно и мужчины, оставив естественное употребление женского пола, разжигались похотью друг на друга, мужчины на мужчинах делая срам и получая в самих себе должное возмездие за свое заблуждение. И как они не заботились иметь Бога в разуме, то предал их Бог превратному уму— делать непотребства, так что они исполнены всякой неправды, блуда, лукавства, корыстолюбия, злобы, исполнены зависти, убийства, распрей, обмана, злонравия, злоречивы, клеветники, богоненавистники, обидчики, самохвалы, горды, изобретательны назло, непослушны родителям, безрассудны, вероломны, нелюбовны, непримиримы, немилостивы[40].

Безжалостный портрет, обнажающий, помимо сути порока, всю мощь гнева, на который был способен неофит, наделенный пылающим умом и безмерной страстью.

И все-таки не что иное, как Рим императорский (и языческий), имеет в виду Константин, когда инициирует строительство новых базилик и покровительствует ему с ясным намерением сделать очевидным для всех тот факт, что христианство отныне — религия государственная. Мавзолей, сооруженный на берегу Тибра по приказу императора Адриана, благодаря своей внушительности и торжественному облику, на который и была сделана ставка, рассматривается как прототип раннехристианской архитектуры. Константин воспользуется им в качестве опытного образца. С течением времени имперская модель будет взята на вооружение папами, что придаст их статусу и роли легко опознаваемую коннотацию. Размеры зданий, пышность облицовки и убранства, великолепие обрядов, всепроникающий аромат ладана, чарующая сила гимнов, реверберация света в золоте мозаик — все призвано подтолкнуть человека к идее о могуществе, превосходящем императорское, ибо христианские папы обладают верховной властью судить земных правителей, отпускать им грехи и обеспечивать вечную жизнь в чертогах райских. Так церковь наследует империи, возлагая на себя универсальную цивилизаторскую миссию, в чем-то равную ей, но в целом даже более значимую, чем та, что в классическом мире осуществлял Рим.

На раннехристианских мозаиках Христос часто предстает в образе императора, сидящего на троне в позолоченной тоге, — Dominus dominantium (Господина и Повелителя), окруженного апостолами, которые своим обличьем напоминают римских сенаторов. Вселенский идеал новой церкви отталкивается от Римской империи, чье солнце клонится к закату, и подчеркивает континуитет, неразрывность с ней. Если же вести речь о папах, то общепринятой является точка зрения, что первым принявшим титул понтифика (Pontifex Maximus) был Дамас (366–384), хотя выражение в форме аббревиатуры (Pont. Мах.) появится на фронтонах церквей и фасадах зданий несколько позже.

Избрание Дамаса было довольно драматичным и бурным, поскольку римский клир разделился на две фракции, враждовавшие друг с другом как по вопросам доктрины, так и в сфере властных притязаний. В результате получилось так, что предпочтение было отдано сразу двум претендентам — Урсину и Дамасу, — непримиримо и резко конкурировавшим между собой.

Историк Аммиан Марцеллин, один из крупнейших позднелатинских авторов, оставивший исключительные свидетельства упадка империи, в своем труде Rerum gestarum («Деяния») пишет об этом так:

Дамас и Урсин горели жаждой захватить епископское место. Партии разделились, борьба доходила до кровопролитных схваток и смертного боя между приверженцами того и другого. Не имея возможности ни исправить их, ни смягчить, Вивенций [префект] был вынужден удалиться за город. В этом состязании победил Дамас благодаря усилиям стоявшей за него партии. В базилике Сицинина [Санта-Мария-Маджоре], где совершаются отправления христианского культа, однажды найдено было 137 трупов убитых людей, и долго пребывавшая в озверении чернь лишь тогда исподволь и мало-помалу успокоилась. Наблюдая роскошные условия жизни