Секреты Ватикана - Коррадо Ауджиас

не скрывал своего враждебного отношения к церкви. Быстро усвоив аргументацию Гвиччардини, он писал своей английской приятельнице: «Папская теократия — самый чудовищный бич, обрушившийся на мою бедную страну; восемнадцать веков лжи, гонений, костров инквизиции, союза со всеми тиранами Италии сделали эту рану неизлечимой».

Кстати, внутри католицизма имелось течение, представители которого, разделяя установку Кавура, отчетливо видели, как опасно было светское господство для свободы самой церкви и для эффективной проповеди ее учения. Они в полной мере осознавали, что политика влечет за собой тяжелые компромиссы с совестью и духовностью. Об этом неоднократно писал священник и философ Антонио Розмини, а его точку зрения всецело разделял классик итальянской литературы, писатель-католик Алессандро Мандзони: «Я считаю, что в тот миг, когда во Франции с религии сбросили внешнюю мишуру и блеск, когда у нее не осталось иной силы за плечами, кроме Иисуса Христа — именно тогда она начала вещать с высоты своего авторитета и была услышана».

Противоречия сохранятся надолго. Как уже было упомянуто, лишь 11 февраля 1929 года глава итальянского правительства Бенито Муссолини подпишет Латеранские соглашения и конкордат с церковью. Государство Ватикан в обмен на это признает легитимность королевства Италия. Оценки данного соглашения были неоднозначными: многие полагали, что оно содержит чрезмерно много статей, невыгодных для нации, — особенно это касалось финансового приложения к договору. Правивший в эпоху подписания этого пакта папа Пий XI прокомментировал данное событие так, будто речь шла об одолжении с его стороны: «Мы полагаем, что [с пактом] Господь обратит свою милость к Италии, а Италия снова вернется к Господу». Особой трезвостью на фоне разноголосия толпы отличалось суждение мыслителя-коммуниста Антонио Грамши, отметившего в своих «Тюремных тетрадях»:

Капитуляция современного государства, удостоверяемая в конкордатах, вербально маскируется под международные трактаты. Но конкордат — это не какой-нибудь международный договор: в конкордате утверждается наложение суверенитетов только на одной государственной территории, поскольку все его статьи относятся к гражданам лишъ одного государства-подписанта, в отношении которых оправдывается и отстаивается определенное право юрисдикции зарубежного государства. Конкордат, таким образом, — это эксплицитное признание двойного суверенитета на одной и той же государственной территории. Что на практике в новом мире означает ситуация, возникшая в государстве в результате заключенных соглашений? Публичное признание за кастой граждан того же государства конкретных политических привилегий. Формат, разумеется, больше не средневековый, но суть неизменна.

Именно от пакта 1929 года происходит название улицы Примирения (виа делла Кончилиацьоне), о чем я упоминал выше. По окончании Второй мировой войны содержание соглашений было подтверждено и зафиксировано статьей 7 Конституции Итальянской республики (вступившей в силу 1 января 1948 года), которая гласит: «Государство и католическая церковь независимы и суверенны в принадлежащей каждому из них сфере. Их отношения регулируются Латеранскими соглашениями. Изменения этих соглашений, принятые обеими сторонами, не требуют пересмотра Конституции»[36]. Тогда против данной формулировки проголосовали 149 депутатов, за—350, включая голоса коммунистов, возглавляемых Пальмиро Тольятти, что, впрочем, не избавило компартию от внутренней полемики. Статья 7 в общем и целом противоречила духу и букве Конституции, в частности пункту 3: «Все граждане имеют одинаковое общественное достоинство и равны перед законом независимо от пола, расы, языка, религии, политических убеждений, личного и социального положения. Задача Республики — устранять препятствия экономического и социального порядка, которые, фактически ограничивая свободу и равенство граждан, мешают полному развитию человеческой личности и эффективному участию всех трудящихся в политической, экономической и социальной организации страны»[37]. Свою лепту в общий процесс внесла Итальянская коммунистическая партия (ИКП) во главе с Тольятти, которая в те послевоенные годы всеми силами способствовала обесцениванию светских основ государства для облегчения собственного пребывания в составе правительственных коалиций. Так или иначе, но такой конформистский подход оказался ошибочным. После поражения на выборах 1948 года коммунисты были вынуждены уйти в оппозицию на долгие тридцать лет.

Много воды утекло под мостами Тибра за восемнадцать веков, прошедших с начала этой истории. Подложный Константинов дар оказался в конечном счете насмешкой судьбы, забавной историей, которая, увы, имела немало трагических последствий, растянутых на столь длительное время, что мало какие иные события смогли бы встать с ними в один ряд. Тяжким бременем легло на историю Италии то самое «наложение суверенитетов», о котором говорил Грамши.

Во всей этой истории тесно переплелись друг с другом наглость и спесь, безудержная жажда обладания и власти, искреннее беспокойство за судьбу церковных институтов и вопиющее лицемерие, двусмысленные поступки и невнятные действия, полуправда и недомолвки — все те трюки, что неизбежно сопровождают политическую деятельность. Но сюжет о Константиновом даре и по сей день остается ценным инструментом познания, особенно после того, как была доказана подложность документа. Само Установление, все его ближайшие и долгосрочные эффекты помогают нам увидеть, как хотя бы одной организации, претендующей на боговдохновенность, удалось избавиться от слабостей, недостатков, страхов и паутины вранья, присущих любым иным учреждениям. Все это показывает человеческое, очень человеческое измерение Святого престола. Быть может, даже слишком.

IV. Цена славы

Ватиканская базилика Святого Петра, домовая церковь понтификов, — это один из величайших храмов, возведенных в честь божества. В мире мало примеров подобной консолидации человеческого гения и духовного порыва. Превратности запутанной и непростой истории этого почтенного здания, в своей ранней версии задуманного еще императором Константином и окончательно оформившегося в эпоху Ренессанса, обозначают, в том числе благодаря сопутствующей им символике, некоторые фундаментальные моменты католической веры.

Собор огромен, он может вместить в себя порядка двадцати тысяч человек. Его длина составляет 194 метра, а высота на вершине купола — более 130 метров. Занимаемая им площадь — более двух гектаров земли. Тринадцать шестиметровых статуй на фасаде, в нефах 148 устремленных к потолку прямых колонн высотой 44 метра. В четырех центральных пилястрах установлены пятиметровые статуи работы Бернини, неподалеку от которых гигантские двухметровые ангелочки-путти поддерживают кропильницы. Помимо этого, в соборе имеется 30 алтарей и 147 папских гробниц. Грандиозная по размерам и структуре базилика несравнима ни с чем подобным, стоит только подумать о богатствах, которые в ней находятся, и немеркнущем таланте художников, скульпторов и архитекторов, ее украшавших.

Образ собора настолько растиражирован, что уже даже несколько истрепан интенсивностью его визуального потребления. Вплоть до того, что подавляющее число людей, рассматривающих его, на самом деле перестают «видеть» собор по-настоящему. Они не испытывают ни удивления, ни ослепления, которые, казалось бы, должны иметь место в данном случае. И если распространение изображения базилики «в профиль» всеми имеющимися в нашем распоряжении средствами массовой информации обеспечивает ценную для церкви пропагандистскую функцию, то