Дюна - Фрэнк Герберт

— Возможно, мой господин. Где эти люди?

— Этажом ниже, в зале ожидания. Спустись к ним и сыграй парочку своих песенок, чтобы они размякли, а потом начинай давить. Квалифицированным рабочим можешь предложить руководящие должности. Пообещай повысить зарплату на двадцать процентов.

— Не больше, мой господин? Я слышал, что барон полностью рассчитался со всеми рабочими. Для человека с чемоданным настроением да еще с полными карманами денег двадцать процентов… Мой господин, я думаю, что это не покажется очень соблазнительно.

Герцог нетерпеливо прервал Халлека:

— Тогда прояви личное обаяние. И запомни: наша казна — не бездонная бочка. За двадцать процентов не выходить, ясно? Нам особенно нужны операторы комбайнов, метеорологи, дюнные люди — все с опытом работы в открытых песках.

— Я понял вас, мой господин. «И на тяжкий труд послали их: лица их будут открыты восточному ветру, стопы их сбудут попирать раскаленный песок».

— Очень уместная цитата. Разворачивай свою команду. Кто там у тебя заместитель? Дай ему краткую инструкцию по водной дисциплине. Пусть размещает людей на ночь в бараках у космодрома. Охранники все покажут. Да не забудь про Хайвата.

— Триста самых лучших людей, мой господин, — Халлек поднял с пола вещмешок. — Куда прикажете доложить, когда я закончу с делами?

— У меня будет совещание в комнате наверху. Я собираю там штаб. Нужно рассмотреть общепланетную стратегию и проработать вопросы безопасности.

Собравшийся было уходить Халлек остановился, поймав на себе взгляд герцога.

— Вы считаете, здесь возможны настолько серьезные неприятности, мой господин? Я думал, для этого на Аракисе есть судья-наблюдатель.

— Всякие неприятности здесь возможны. Прольется немало крови, прежде чем мы крепко встанем на ноги.

— «И почерпнешь воду из реки, и увидишь, что это кровь», — процитировал Халлек.

Герцог вздохнул.

— Поторопись, Джерни.

— Да, мой господин, — он улыбнулся, и шрам от бича поехал набок. — «Вот, я, как онагр в пустыне, влачу свою ношу». Джерни развернулся, протолкался на середину комнаты и начал отдавать приказания.

Герцог поглядел ему вслед и покачал головой — до чего удивительный человек! Всегда на языке песенки, цитаты, прибаутки, а сердце… сердце — холодного убийцы, как только дело касается Харконненов.

С беспечным видом Лето направился к лифту, отвечая на приветствия небрежным помахиванием руки. В группе солдат он увидел сержанта из службы пропаганды и информации, подозвал его к себе и приказал распространить по всем каналам связи сообщение: «Думаю, что всем, взявшим с собой жен, будет приятно узнать, что их жены в безопасности. Остальных могу порадовать тем, что среди населения женщин больше, чем мужчин. Ваш герцог».

Он похлопал сержанта по плечу — знак того, что сообщение имеет старший приоритет и должно быть передано немедленно. Потом подмигнул солдатам и, улыбаясь, пошел дальше.

Когда отдаешь приказание, всегда нужно показывать, что доверяешь человеку, думал он. Если будешь все время критиковать, люди перестанут верить в тебя.

Лифт пошел наверх. Оставшись наедине с собой за тяжелыми, бронированными дверями, герцог Лето позволил себе облегченно вздохнуть.

Они покушались на жизнь моего сына!

~ ~ ~

На воротах аракианского космодрома была выбита надпись. Сделанная грубо, словно неумелой рукой, она навсегда врезалась в память Муад-Диба. Он увидел ее в ту первую ночь на Арахисе, когда по приказу отца приехал на летное поле, чтобы впервые в жизни участвовать в расширенном заседании штаба. Слова на воротах взывали к тем, кто собирался покинуть Ара-кис. На мальчика, который только что видел смерть лицом к лицу они произвели очень тяжелое впечатление. Надпись гласила: «О ты, кто познал, как мы страдаем, не забывай нас в своих молитвах!»

Принцесса Ирулан, «Первое знакомство с Муад-Дибом».

— Военная стратегия — это, по сути дела, всегда сознательный риск, — говорил герцог. — Но когда речь заходит о твоей семье, то в расчет берутся и… другие факторы.

Он знал, что ему не следовало бы так явно выказывать свой гнев, но ничего не мог с собой поделать. Развернувшись, он снова принялся шагать туда и обратно вдоль длинного стола.

Герцог и Поль были одни в большом зале заседаний, в здании, расположенном прямо на летном поле. В огромной гулкой комнате не было никакой мебели, кроме длинного стола, старомодных трехногих табуретов и доски, на которой висела карта. Рядом с картой стоял солидо-проектор. Поль сидел у стола, недалеко от доски. Он только что рассказал отцу о своем приключении с тележалом и о таинственном предателе.

Герцог остановился напротив сына и грохнул кулаком по столу:

— Хайват утверждал, что в доме нам нечего опасаться!

Поль нерешительно возразил:

— Я тоже сначала здорово разозлился. И тоже во всем обвинял Хайвата. А потом подумал, что угроза скрывалась не в самом доме, а снаружи. Согласись, что все было ловко придумано — просто и остроумно. Эта штука бы точно сработала, если бы не знания, которые дал мне ты и многие другие, в том числе и Хайват.

— Ты что, его защищаешь?

— Да.

— Он стал стар. Да, стар. И ему пора…

— Тем ценнее он для нас — из-за своего опыта. Много ли ты можешь припомнить случаев, когда Хайват ошибался?

— Скорее мне следовало бы его защищать, — ответил герцог, — а совсем не тебе.

Поль улыбнулся.

Лето подсел к сыну и положил руку ему на плечо:

— Ты очень повзрослел в последнее время, — он убрал руку. — Это меня радует, — и герцог улыбнулся в ответ на улыбку Поля. — Хайват сам себя накажет. Он обрушит на себя столько негодования, сколько не найдется ни у меня ни у тебя, вместе взятых.

Поль посмотрел поверх карты на черные ночные окна. Перила балкона тускло поблескивали в свете поплавковых ламп. За окнами что-то шевельнулось. В смутных очертаниях он различил фигуру часового в форме Атрейдсов. Поль оглянулся на белую стену позади отца, перевел взгляд на полированную столешницу и увидел собственные руки, крепко стиснутые в кулаки.

Дверь, напротив которой сидел герцог, резко распахнулась, и вошел Суфир Хайват, выглядевший еще более сморщенным и постаревшим. Он прошел вдоль всего стола и остановился прямо перед Лето.

— Милорд, — начал он, глядя куда-то над головой герцога, — мне только что сообщили, под какой удар я вас подставил. Мне не остается ничего другого, как просить о своей отста…

— Перестань ломать комедию и садись, — оборвал его герцог, ткнув пальцем в табурет, стоявший напротив Поля. — Если ты в чем и ошибся, так только в том, что переоценил Харконненов. Со своими куриными мозгами они не могли придумать ничего более умного. Мы же не можем предугадать все их глупости. Мой сын сказал мне, что избежал их ловушки исключительно благодаря знаниям, полученным у тебя. Ни под какой удар ты никого не подставил, — он похлопал ладонью по табурету. — Садись, кому говорят!

Хайват неловко присел.

— Но…

— Я не желаю больше ничего слушать об этом. Инцидент исчерпан. У нас есть дела и поважнее. Где остальные?

— Я приказал им обождать снаружи, пока я…

— Давай зови.

Хайват наконец посмотрел в глаза герцогу.

— Мой господин, я…

— Я знаю, Суфир, кто мои настоящие друзья, — , сказал Лето. — А теперь зови остальных.

Хайват судорожно сглотнул.

— Сию минуту, мой господин, — он резко крутанулся на вращающемся сиденье и, обратившись к двери, крикнул: — Джерни, пусть входят!

В комнату вошли Халлек, а за ним группа людей — мрачные и серьезные штабные офицеры, за которыми с озабоченным видом шли молодые адъютанты и представители технических служб. Они стали рассаживаться, и комната наполнилась гулом приглушенных голосов. Над столом повис легкий аромат рахага — мозгового стимулятора.

Оглядывая своих людей, герцог сказал:

— Для желающих имеется кофе.

Про себя он подумал: Славные подобрались ребята. В войне, которую мы ведем, без такой команды попросту пропадешь. Он подождал, пока из соседней комнаты принесут и поставят на стол кофе. Вглядываясь в людей, он видел, как они устали.

Придав лицу энергичное, решительное выражение, герцог встал и постучал костяшками пальцев по столу, призывая к вниманию.

— Ну-ну, господа, — начал он. — До чего же сильны в человеке захватнические инстинкты! Даже выполняя простейший приказ Императора, мы обрушились на бедную планету, как настоящие агрессоры.

За столом раздались легкие смешки. Поль оценил, насколько точно его отец выбрал правильный тон для поднятия настроения. Даже легкая усталость в его голосе и та была уместна.