Хрустальный лес - Галина Черноголовина

Птицы знали: ещё час-другой, и солнце подымется, припечёт, прохладная синева неба сменится знойной мутью, и тогда пропадёт охота и петь и драться. Скворцы забьются в свои скворечники, воробьи — под застрехи, и даже гуси вернутся из котлована и будут сидеть вместе с курами где-нибудь в тени, под крыльцом, распустив крылья, раскрыв клювы, не обращая внимания на собак, лежащих тут же с высунутыми языками.

Тоня медленно обводила взглядом посёлок и вдруг увидела в противоположном конце, за крышами домов, высоко поднятый на шесте красный флаг.

— Айгуль! — разбудила она подругу. — Смотри!

Айгуль вскочила, протирая глаза.

— Студенты приехали! — обрадовалась она. — Стройотряд. Дома будут строить.

На пустыре, за совхозным стадионом, раскинулись палатки. Фундамент для новых домов был заложен уже в прошлом году, сейчас студенты возводили стены.

— Смотри, Гуля, они в защитном и в погонах, как солдаты, — сказала Тоня. — А на рукавах нашивки.

— А ещё на кубинцев похожи, — добавила Айгуль. — Особенно вон тот, с бородой, возле бетономешалки.

Девочки подошли поближе.

— Дядя, — обратилась Айгуль к бородатому студенту. — Дядя, скажите…

— Скажи-ка, дядя… — рассмеялись две студентки, как раз подоспевшие с носилками.

«Дядя» смущённо хмыкнул:

— Что вам сказать, племянницы?

— А вы скоро хоть один дом выстроите?

— За лето выстроим, — сказал студент. — И не один, а целых восемь. Только это будут не дома.

Тоня разочарованно взглянула на подругу.

— Ой… — сказала Айгуль. — А что же это будет?

— Это будут коттеджи!

— Не огорчайтесь, девочки, — успокоили их студентки. — Дядя шутит. Это будут двухэтажные и двухквартирные дома. Их ещё называют коттеджами. Понятно?

— А кто из вас собирается жить в новом доме? — допрашивал бородач. — Ты? — обратился он к Айгуль.

— Нет, у нас уже есть хороший дом, — ответила Айгуль. — А вот Тоне очень нужно.

— А кто у вас в семье? — спросил Тоню студент.

— Бабушка Ксеня, папа, мама, Илюшка и я…

— Ну что ж, Тоня, — сказал бородач. — Закрой глаза.

— Зачем?

— Закрой, закрой. Дай руку, сейчас мы пойдём в твою новую квартиру. Шагай смелее. Раз, два, три! Чимпа-пимпа! Итак, мы у дверей. Возьми этот волшебный ключик. Поверни в двери. Вот так! Чимпа-пимпа — ты уже в сенях. Осторожно, здесь справа дверь в погреб. Слышишь, как славно пахнет укропом? Это твоя бабушка только что засолила огурцы!

— Бабушка не солит, ей некогда, — возразила Тоня. — Это мама солит.

— Ну что ж, мама так мама. Открываем дверь в прихожую. Чимпа-пимпа! Оставь свои босоножки у дверей, надень комнатные тапки. В квартире надо соблюдать чистоту. Пройди в ванную комнату, вымой руки. Нет-нет, ковшика не надо, у вас же водопровод. И газовая плита. Слышишь, как аппетитно шкварчат котлеты? Ступай в столовую. Чимпа-пимпа! Смотри, какая светлая комната, три больших окна, а вот здесь, слева, выход на веранду. Ай-яй-яй, ты забыла полить цветы на окнах! Полей сейчас же! И те, что висят на перилах лестницы, тоже…

— Какой лестницы? — растерялась Тоня.

— Как — какой? Той самой, что ведёт на второй этаж. Чимпа-пимпа! Там у вас ещё три комнаты. Ну как, поместитесь?

— Ой, конечно, поместимся, — сказала Тоня, открывая глаза. — Просто как в сказке, даже голова закружилась. Чимпа-пимпа…

Кислая земляника

Тоня взяла Илюшку с собой в совхозный сад.

— Следи за ним, — наказывала мама. — К пруду не пускай. Маленький, утонет.

— Ну конечно, — сказала Тоня. — Когда мне было семь лет, ты говорила, что я уже большая. А Илюшка всё маленький.

Сад поливали. Прохладная вода текла по арыкам, разливалась по кольцевым бороздкам, сделанным вокруг каждого дерева, — на пруду тарахтел двигатель насоса. Несколько женщин, повязанных белыми косынками, ходили меж деревьев и поправляли мотыгами бороздки.

— Сразу видать, бабушкин внучек, — сказала одна из них, взглянув на Илюшку. — Дождалась Ксень Сергеевна. Иди-ка сюда, синеглазый, я тебе что покажу…

Тоне было некогда, она побежала к смородиннику, где ребята рыхлили землю под кустами.

— Из сада никуда! — крикнула она Илюшке.

— Куда он убежит! — засмеялась женщина. Сад был огорожен высокой, выше роста человека, густой проволочной сеткой.

Добрая тётенька привела Илюшку в конец сада, где росла земляника.

— Только поспевает, — сказала она. — Мы ребятишек сюда не пускаем, а тебе много ли надо. Пошарь под листьями, есть уже и красные ягодки. Вон одна и вон… — И, уходя, сказала: — Зелёные не ешь, живот заболит.

Твёрдые зеленовато-белые ягоды, мелкие и крупные, раскачивались на стебельках, а красные скрывались под листьями, словно играли с Илюшкой в прятки.

— Ага, попалась! — говорил он, отправляя очередную ягоду в рот.

И вдруг кто-то позвал тихо:

— Илюша, Илюш…

За проволочной сеткой стояли Мишка Рыбчик и его дружки, братцы Лоховы. Видно было, что они настроены дружелюбно.

Илюшка задохнулся. Мишка разыскал его, Мишка хочет с ним играть — какое счастье!

Илюшка не помнил зла, не помнил обид. Он метался, как зверёк в вольере, не зная, как ему побыстрей выбраться на волю.

— Жрёт — не подавится, дать не догадается, — почти ласково пробурчал Лохов-старший, бросая завистливые взгляды на землянику.

— Илюш, нарви ягод, — попросил Мишка.

Илюшка растерянно огляделся. Если бы он знал, что тут появится Мишка и захочет ягод, он сам не съел бы ни одной. А теперь красных и не осталось.

— Да не обязательно красные, — успокоил его Мишка. — Рви зелёные, только побольше.

Илюшка нарвал горсть и стал просовывать по ягодке сквозь сетку.

— Э, так дело не пойдёт, — сказал Лохов-старший. — Надо устроить подкоп.

Он нашёл железку, прорыл небольшую траншею под сеткой, и его испачканная ржавчиной ладонь протянулась к Илюшке, словно ковш экскаватора.

— Рви быстрее, масёня! Не бойся, прямо ветками, больше вырастет!

— Вот это да! — причмокнул Рыбчик, приняв от Илюшки целый букет с зелёными и розовыми ягодами. — Молодец, Илюшка!

Илюшка рад был стараться. Наконец-то, наконец-то Мишка разговаривает с ним по-доброму и даже похвалил его; и он теперь уже сам, без всяких понуканий, рвал и рвал ягоду, не замечая, что порой вырывает целые кусты, с цветами, с корнями.

И вдруг мальчишек по ту сторону сетки как ветром сдуло.

— Куда же вы? Постойте! Ещё есть! — кричал Илюшка, сжимая в обеих руках зелёные пучки.

А к нему уже шли по дорожке добрая тётенька и бабушка Ксеня, которая случайно заглянула в сад и узнала, что её синеглазый внук лакомится земляникой.

— Да что же ты наделал! — ужаснулась она.

Прибежали ребята. Тоня заплакала, глядя, что натворил Илюшка. Девочки бросились поправлять втоптанные в землю усики земляники, очищать от земли сердечки.

Илюшка ни за что бы не выдал Мишку Рыбчика, он только обливался горючими слезами, сознавая свою вину, но школьная нянечка случайно увидела братьев Лоховых и Рыбчика с пучками зелёной земляники и пришла в сад узнать, не было ли потравы.

— Жаль, Болатки нет, — говорила Айгуль расстроенной Тоне. — Он бы этим бандюгам задал! Он с Мишкой Лоховым один раз крепко подрался, у Мишки получился фонарь над глазом, а у Болатки — под глазом.

А школьная нянечка говорила Ксении Сергеевне:

— Что с тех хлопцев Лоховых взять? Ведь голодные. Я с ними рядом живу — двор в двор, всё вижу. Как у отца получка, так гулянка. А на другой день мать ко мне: «Соседушка, дай денег на хлеб». — «Чего сама не идёшь работать?» — «Ох, не спрашивай, болею я. Лягу на кровать и форточку закрою, а то небось на улице слышно, что у меня в голове деется: то завизжит, будто бабу в автобусе придавили, то загудит, что твой самолёт».

— Точно так и говорила? — смеялись женщины.

— Точно, как я перед вами стою! А то сядет в тень на завалинке и сидит. Тень на другую сторону передвинется, и она встанет, перейдёт. Хлопцы прибегут: «Мама, ись…» — «А, чтоб вас! Там, на столе, буханка хлеба…» — «Мама, а ножик где?» — «А шут его знает. Ломайте так». Отломят по куску и опять на улицу.

Бабушка Ксеня пожурила Илюшку и увела его домой, а женщины решили, что так оставлять дело нельзя, и послали ребят за родителями Рыбчика и Лоховых.

Мать Лоховых не успела зайти в сад, как уже подняла крик:

— Думаете, у всех дети, а у меня щенята? Агрономшин внук нашкодил, а мои хлопцы отвечай?

Она ругалась долго, и все были уже не рады, что позвали её.

Мишке Рыбчику сильно влетело дома. Его отец отхлестал ремнём.

— Сладкая была земляника? — спрашивал он. — Кислая? Ну то-то же!

Снова сборы в дорогу

— Папа, — спросила Тоня однажды вечером, — о чём вы сегодня так громко спорили на улице с дядей Нурланом? Главное, даже меня не заметили. Я говорю: «Здравствуйте, дядя Нурлан». А он и не слышит.