В погоне за золотом Измира - Лоуренс Блок

Меня окружила толпа. Сквозь нее с трудом пробился Тодор Пролов, невысокий мужчина с нечесаными каштановыми волосами, падающими на широченные плечи. С такими плечами он мог рассчитывать на место защитника в любой команде Национальной футбольной лиги. Его руки сжали мои, словно клещи. Он не говорил, а кричал.

— Ты написал мне письмо?

У меня аж уши заложило.

— Да.

— Подписал его как Ференц?

— Да.

— Так ты Таннер! Ивен Таннер!

— Да.

— Из Америки?

— Да.

Возбужденный гул пробежал по толпе. Тодор отпустил мои руки, отступил назад, оглядел с головы до ног, вновь подошел вплотную.

— Мы тебя ждали. С того дня как пришло твое письмо, все Тетово наготове. Наготове!

Опять его руки сжали мои бицепсы.

— И теперь главный вопрос. Вы с нами?

— Конечно, — вопрос, надо сказать, меня удивил.

— С ВРО?

— Разумеется.

Он схватил меня в объятия, крепко прижимая к груди, поднял в воздух. Мне показалось, что хрустнули ребра. А Тодор опустил меня на землю и повернулся к толпе.

— Америка с нами! — проревел он. — Вы слышали, что он сказал, не так ли? Америка с нами! Америка поддерживает наш лозунг «Македония для македонцев»! Америка поможет нам сбросить белградскую диктатуру! Америка поддержит нашу борьбу! Америка знает историю нашего сопротивления оккупантам! Америка с нами!

Улица внезапно заполнилась людьми. Я видел мужчин с винтовками и женщин с кирпичами и вилами. Кричали все.

— Время пришло! — вопль Тодора перекрыл шум. — Пора строить баррикады! Ровнять с землей дома тиранов! Уничтожать оккупантов! Нельзя терять ни минуты! Умрем за Македонию!

Мимо пробежал мальчишка с бутылкой в руке. Привязанная к горлышку тряпка пахла бензином.

Я посмотрел на девушку, что открыла мне дверь.

— Что происходит?

— Ты и сам знаешь. Ты же с нами.

— С вами в чем?

Она радостно обняла меня.

— С нами в этот великий час. Час...

— Чего?

— Революции, — ответила она.

Глава тринадцатая

Улица обезумела. Отдельные выстрелы слились в канонаду. К северу уже горели дома. Мимо пронеслась патрульная машина. Мужчины открыли по ней огонь. Одна пуля пробила заднее колесо. Водитель не справился с управлением, машина врезалась в витрину. Полицейские выскочили из кабины с револьверами наизготовку. Их перестреляли, как куропаток.

Девушка все еще стояла рядом со мной.

— Они сумасшедшие, — вырвалось у меня. — Их всех убьют.

— Они умрут с честью.

— Они же не выдержат удара армии.

— Но Америка нам поможет.

Я вытаращился на нее.

— Ты же сказал, что Америка нам поможет. Ты сказал Тодору...

— Я сказал, что поддерживаю исповедуемые им идеи. Ничего больше.

— Но ты же с ЦРУ, не так ли?

— Я убегаю от ЦРУ.

— Тогда кто же поможет моему народу?

— Не знаю.

В двух кварталах от нас из-за угла выехал грузовик с обтянутым брезентом кузовом и остановился. Из кузова выскочили солдаты. Некоторые с автоматами. Открыли огонь по толпе македонцев. Я увидел, как какую-то женщину перерезало надвое автоматной очередью. Она упала на землю, не выпуская из рук ребенка. Следующей очередью ему разнесло голову.

С диким воплем молодая женщина бросила в солдат бутылку с бензином. Брезент вспыхнул. Солдаты бросились врассыпную, один за другим падая под меткими выстрелами с крыш.

Из северной части города доносился вой сирен. Бунт захватывал все новые кварталы. Девушка по-прежнему стояла рядом, что-то говорила, но я ее не слушал.

— Революция...

А я-то уверял Старкевича, что никакой революции не будет. Ни в его любимой Хорватии, ни где-то еще. Я же, в конце концов, не революционер, не агент-провокатор. Я всего лишь охотник за сокровищами, отправившийся на поиски золотого клада. Но именно я положил начало этой вспышке страстей, революции. Коктейль Молотова, баррикады, грохот выстрелов, крики раненых — все это происходило наяву, в реальной жизни, а не на экране кинотеатра.

Мне не оставалось ничего другого, как достойно играть свою роль.

Я ее и сыграл.

Полицейский фургон уткнулся в баррикаду, перегородившую нашу улицу с юга. Трое полицейских стреляли в нас. Двое — из винтовок, один — из «Стена»[14]. Я подхватил с земли булыжник и швырнул в них. Булыжник не долетел до баррикады.

Они стреляли и стреляли. Я побежал к баррикаде.

Компанию мне составил юноша с пистолетом в руке. Новые выстрелы. Юноша упал, схватившись за бедро. Между пальцами показалась кровь.

Я подобрал его пистолет. Побежал дальше. «Стен» нацелился на меня. Не думая, я выкинул вперед руку и выстрелил. К моему изумлению, на шее полицейского образовалась огромная дыра. Кровь потоком хлынула на кровати и прочий домашний скарб, из которого соорудили баррикаду. Другой полицейский выстрелил в меня. Пуля вырвала клок из рукава пиджака. Я уложил его выстрелом в грудь. Третий полицейский прицелился мне в голову, нажал на спусковой крючок. Но патрон заклинило. Я сбил его с ног, пнул в лицо. Он потянулся за другой винтовкой, так что пришлось разнести ему голову.

Позади раздались восторженные крики. Восставшие подожгли административное здание в центре города. Я подхватил с земли автомат первого полицейского и вместе с толпой направился к центру города. Многие дома горели. Активные действия переместились к зданию полицейского участка, где забаррикадировались уцелевшие солдаты и полицейские. Они стреляли по толпе из окон, бросали гранаты. Я увидел, как девушка, которая пустила меня в дом Тодора, поднесла факел к входной двери. Дерево вспыхнуло. В окна второго этажа полетели бутылки с коктейлем Молотова. Заплясали языки пламени. Толпа подалась назад, предоставив всю черную работу огню.

Те, кто выскакивал из горящего здания, падали под пулями. Повстанцы перебили человек двадцать, сколько народу осталось внутри — мы не узнали.

На городской площади Тодор объявил об образовании независимой и суверенной Республики Македония. В его речи слишком уж часто упоминались такие фразы, как «историческая дата» и «разорванные цепи сербской оккупации». Но в целом речь мне понравилась. Один раз он запнулся, чтобы перевести дух. Народ же подумал, что он уже все сказал, и разразился аплодисментами и радостными воплями. Тодор, однако, поднял руку, шум стих, и он договорил до конца. Уж тут ладоней и голосовых связок никто не пожалел, и на какое-то мгновение даже я подумал, что революция победит.

* * *

Независимая и суверенная Республика Македония, к сожалению не признанная другими независимыми и суверенными государствами Земли, просуществовала четыре часа двадцать три минуты и еще сколько-то секунд. Эти часы и минуты навсегда останутся в моей памяти едва ли не как самое счастливое время в моей жизни. По крайней мере, пять раз мне казалось, что революция победит и Республика Македония — это надолго, хотя я и сомневался в правоте Тодора, от избытка чувств объявившего, что свободная Македония продержится, как и Третий рейх, тысячу лет.

Эти четыре часа прошли как в лихорадке. Покончив с полицейским участком, мы приступили к очистке города от прислужников оккупантов. Мэра, к примеру, вытащили сначала из постели, потом из дома и повесили на ближайшем от его крыльца дереве. Затем полностью разгромили маленький сербский квартал. К счастью, мне не довелось участвовать ни в экзекуции мэра, ни в погроме. На этом этапе революции я совещался с Тодором и Анналией. Так звали сестру Тодора, блондинку с огромными глазами и фигурой, напоминающей песочные часы. Мы трое (Тройка? Триумвират? Хунта?) планировали, каким курсом пойдет наша революция.

— Нечего тебе возвращаться в Америку, — убеждал меня Тодор. — Оставайся в Македонии. Будешь у меня премьер-министром.

— Тодор...

— И станешь моим шурином. Женишься на Анналии. Она тебе нравится?

— Тодор, что мы будем делать, если они пошлют против нас танки?

— Какие танки?

— Они использовали танки в Будапеште. В пятьдесят шестом. Что смогут твои люди противопоставить танкам?

Он задумался.

— А что противопоставили им в Будапеште?

— Бутылки с горючей смесью: коктейль Молотова.

Он просиял.

— И мы сделаем то же самое.

— В Будапеште ничего не вышло. Революция потерпела поражение.

— Жаль.

— Повстанцев уничтожали сотнями. Их лидеров казнили.

Пока он переваривал эту мрачную информацию, в комнату ворвался человек, принесший куда более приятные новости. В поддержку Тетово поднялась вся Македония. Столица республики, Скопье, горела. Куманово перешло под контроль повстанцев без единого выстрела. Шли упорные слухи о боях на юге, в Битоле и Прилепе.

Я тут же угодил в медвежьи объятия Тодора.

— Видишь? Поднялся не один город, как твой Будапешт. Наша страна желает занять достойное место среди других стран. Весь народ поднялся как один человек, чтобы сбросить цепи и завоевать свободу. И мы победим!