История. Культура. Повседневность - Мария Козьякова

Семья в Риме играла роль «государства в государстве». По древнему «квиритскому» праву римлянин имел абсолютную власть над всем, что ему принадлежало. Как носитель этой власти, отец выступал в трех ипостасях: религиозный глава общины, хозяин семейной собственности, верховный судья[53]. В первой функции, являясь главным жрецом семейного культа, он отвечал за непрерывное – из поколения в поколение – совершение религиозных обрядов, за продолжение рода и имел целый ряд прав и обязанностей, в том числе принятие в семью новых членов и приобщение их к семейным обычаям, опеку над собственными детьми, решение их судеб. Как хозяин в принципе неделимой семейной собственности, он распоряжался всем, что приобреталось членами его семьи. Жене или сыну фактически не принадлежало ничего, любой их доход, дарение, наследство передавались в руки отца. И наконец, он возглавлял семейный суд, который один был призван решать судьбу домочадцев. Женщины и дети были подсудны не государственному, но семейному суду. Только отец представлял членов своей семьи во «внешнем» мире и один отвечал за их действия. (Так, жена и дети, по словам Плутарха, не могли являться в суд даже в качестве свидетелей.)

В своей семье он был полным хозяином, полновластно распоряжался чадами и домочадцами, рабами и имуществом. В ранние времена отец обладал правом «жизни и смерти» в отношении собственных детей и детей своих сыновей. Он мог принять или не принять ребенка, рожденного в законном супружестве, приказать убить его или выбросить. Он судил своих детей и казнил по собственному произволу. Примеры подобного рода содержатся в римской истории: консулы Луций Брут и Тит Торкват казнили за неповиновение своих взрослых сыновей. (Общественное мнение осудило их за излишнюю жестокость.) Как свидетельствуют так называемые законы Двенадцати таблиц, глава семьи обладал правом трижды продать сына в рабство. С течением времени нравы смягчились; общество в лице народных трибунов потребовало своего участия в этом семейном трибунале, признав в юношах сынов государства. Однако право «жизни и смерти» формально продолжало существовать почти до конца римской истории.

Управление домом и воспитание маленьких детей было прерогативой хозяйки. Женщины прилагали немало усилий, чтобы наладить домашний быт. В доме, где имелись рабы, мать семейства не готовила и не убирала, ее уделом считались «благородные» занятия: прядение шерсти и шитье из нее одежды для домочадцев. Муж не вмешивался в ведение домашних дел, так как, занятый государственной деятельностью, дома он отдыхал у очага. Об этом традиционном разделении труда писал еще в I в. Колумелла.

У римлян существовал культ «почитания матери». Гораций вспоминал, как в старину взрослые сыновья склонялись перед посохами строгих матерей. Знатным матронам, которые особенно строго блюли семейную честь, высокие почести воздавались не только домашними, но и посторонними. Мужчины уступали им дорогу, они являлись «госпожами», а их похороны с публичными хвалебными речами напоминали похороны магистратов. Образ идеальной матери в римской истории – Корнелия, мать народных трибунов братьев Гракхов, образованнейшая женщина своего времени, посвятившая себя воспитанию сыновей.

Несмотря на абсолютную власть главы семейства, римские обычаи требовали от него бережного обращения с домочадцами. Как говорили почитатели патриархальных нравов: «Кто бьет жену или ребенка, тот поднимает руку на самую высокую святыню». В случае семейных конфликтов супруги обращались к Юноне Мужеумиротворяющей, чей храм находился на Палатине. В храме они по очереди высказывали богине свои обиды и претензии и, выплеснув раздражение, с миром возвращались домой (действия супругов точно соответствовали рекомендациям современных психологов).

В первые века римской истории разводов не было, точнее, они были настолько редки, что о них практически нет упоминаний. Правда, в законах Двенадцати таблиц предусмотрены особые случаи, когда муж требует от жены отдать ему ключи. По преданию, первый юридически оформленный развод произошел спустя 500 лет после основания Вечного города (об этом сообщает Авл Геллий). В последние два века существования республики разводы становятся все более обычным явлением и происходят как по взаимному согласию, так и по инициативе одной из сторон. Безусловно, в основе этого процесса лежала возрастающая материальная и духовная эмансипация женщин. Но на рубеже тысячелетий всеобщее падение нравов и деморализация особенно губительно сказались на институте брака.

В это время римляне все чаще заключают браки по политическим соображениям и ради материальных выгод. Так, заключив политический союз, Цезарь и Помпей постарались закрепить его матримониально: Цезарь отдал Помпею в жены свою дочь, помолвленную с Квинтом Цепионом, а последнему в качестве компенсации предложили руку дочери Помпея, уже обрученную с Фавстом, сыном Суллы. Патриции и всадники с легкостью меняли жен и мужей, следуя логике политической интриги. Диктатор Луций Корнелий Сулла был женат пять раз и столько же Марк Антоний. Катон Младший уступил свою жену богачу Гортензию, а после его смерти вновь взял ее к себе, унаследовав его состояние. Разводы часто происходили по инициативе жен – именно это имеет в виду Сенека, сетуя, что женщины из благородных и знатных семей считают годы не по числу консулов, а по числу мужей. Измены множатся и становятся тривиальными.

Римляне перенимают греческие обычаи: римские консулы и наместники не скрывают свои связи с греческими актрисами и танцовщицами, живущими у них на содержании. Матроны предаются пьянству и распутству, подражая куртизанкам. Расцветает так называемый конкубинат, т. е. прочные, длительные внебрачные связи, сожительство, не признаваемое браком. Патриархальная семья с ее заветами верности и чести уходит в прошлое.

Падение нравов приобрело такие масштабы, что потребовалось государственное вмешательство. Август во время своего правления сделал попытку возродить патриархальный семейный уклад. Его законы предусматривали наказание за нарушение супружеской верности, прелюбодеяние, обязывали разведенных супругов вступать повторно в брак. Однако подобное законотворчество не могло остановить дальнейшего падения нравов, тем более что для высших слоев общества пример подавали сами цезари, многие из которых прославились поистине легендарным распутством. В ряду таких одиозных фигур императоры Тиберий, Калигула, Нерон, Коммод, Гелиогабал занимают отнюдь не почетное первенство[54]. Аммиан Марцеллин, историк IV в., нарисовав впечатляющую картину разложения общества, риторически восклицает: «Вот вам люди, предки которых объявили порицание сенатору, поцеловавшему свою жену в присутствии дочери!»[55]. Падение нравов, однако, коснулось не всего общества. Среди провинциальной знати еще сохраняются отдельные семьи, живущие по-старинке. И простые люди, по свидетельству Тацита, не ослабляют семейных уз, меняя жен, и не знают проблем с наследством.

Дети

В античности рождение ребенка сопровождалось особыми обрядами. Торжества, связанные с появлением нового члена семьи, начинались на 8–9 день (соответственно для девочки и для мальчика) и продолжались три дня. Совершался обряд «признания» ребенка: новорожденного клали на землю, и отец торжественно поднимал его, принимая тем самым в семью. Затем следовали очистительные жертвы и имянаречение. Третий день завершался пиршеством. Гости, приглашенные на торжество, делали ребенку подарки, в том числе медальоны, золотые или бронзовые фигурки, амулеты, которые вешали на шею, чтобы отвратить злых духов.

Римлянин в классическую эпоху имел три имени: личное, родовое и семейное, например Марк Порций Катон, Луций Корнелий Сулла, Гай Семпроний Гракх. Первоначально трехчастное имя давалось только патрициям, постепенно его получают и члены плебейских родов. Личных мужских имен в Риме было немного – около двух десятков. Семейное образовывалось от прозвища, закрепляемого в силу обстоятельств за той или иной семьей – Катоны, Гракхи. В республиканский период некоторые граждане получали дополнительные имена (прозвища), которые отражали их старшинство, род деятельности, победы, одержанные ими: Марк Порций Катон Старший (Цензорий), Сципион Корнелий Публий Африканский Старший и др. Прозвище могло закрепиться и как основное имя того или иного лица, остаться в истории, как это произошло с Калигулой (Гайем Цезарем Германиком) или Каракаллой (Марком Аврелием Севером Антонином). Имена правителей, принадлежавших к первой императорской династии Юлиев-Клавдиев, иногда почти тождественны: Гаем Юлием Цезарем являлся как диктатор Цезарь, так и император Август; или же Тиберием Клавдием Нероном именовался как император Тиберий, так и император Клавдий[56]. Дочерей называли родовым именем отца в женской форме – Юлия, Клавдия, могли давать номера (Терция, Квинта) или определять по старшинству (Старшая, Младшая).