Ключ - Патриция Вентворт

Во время сухой и почти беззвучной проповеди молодой человек старательно размышлял, отчего его это тревожит, и пришел к выводу, что никаких причин нет, после чего продолжил думать о Дженис, пока не закончилась служба.

Дженис сидела – уже довольно долгое время – на кушетке рядом с мисс Мэдок, которая то упрекала себя, то твердила о высокодуховности и полнейшей невиновности своего брата, то переходила к отчаянному заключению, что все против Эвана, которого, разумеется, повесят.

– Если бы только я не сказала про ключ…

– Но, милая мисс Мэдок, он сам признался.

То, что сказали вы, не сыграло никакой роли.

Две огромных слезы стекли по лицу мисс Мэдок и капнули на пестрый шарф, который ужасно смотрелся с ярко-лиловым воскресным платьем. Пусть рушатся небеса, пусть Эван в тюрьме, пусть она сама слишком разбита, чтобы думать о походе в церковь, но мисс Мэдок с детства приучили надевать в воскресенье нарядное платье. Она почувствовала бы себя безбожницей, если бы вышла к Дженис в повседневном саржевом.

– Это ты так говоришь, дорогая моя, что, конечно, очень мило с твоей стороны. Очень неприятно сознавать, что я не пускаю тебя в церковь, но, честное слово, как подумаешь, что всего лишь неделю назад бедный мистер Харш был с нами и ежевичный пирог удался на славу! Не всякий станет есть холодную выпечку, но Эван ни за что не позволит готовить в воскресенье, поэтому ничего не поделаешь. Но в прошлое воскресенье пирог получился легким как перышко и бедному мистеру Харшу очень понравилось, он даже взял второй кусок… – По щекам стекли еще две слезы. – Ох, милая… ты веришь в предчувствия?

– Не знаю, – ответила Дженис.

– Я тоже, – всхлипнув, произнесла мисс Мэдок. – Но, может быть, у мистера Харша было именно оно? В понедельник вечером он сказал мне кое-что любопытное. Он, ты помнишь, ездил в Марбери, чтобы достать что-то необходимое для последнего эксперимента, и вернулся поздно, потому что опоздал на автобус и добирался пешком от Холта. Когда он вошел, мне показалось, что он плохо выглядит, вот я и спросила: «Вы сильно устали, мистер Харш?» – и он ответил: «Да, наверное. Я только что видел привидение».

– Что? – воскликнула Дженис.

Мисс Мэдок кивнула.

– Именно так, милая. Я воскликнула: «О господи, мистер Харш!» Тогда он улыбнулся: «Вы испугались? Я не хотел. Вам нечего бояться». Думаешь, он действительно что-то видел?

– Бог весть…

Мисс Мэдок вытерла глаза грубым платком с неровным узором из желтых и зеленых нитей и продолжила:

– Интересно, что же он увидел. Мой дедушка знал человека, который повстречал самого себя. Он делал что-то такое, чего не должен был – правда, не скажу, что именно, – и встретил самого себя, лицом к лицу, при ярком лунном свете. Дедушка сказал, это все равно что Валаамова ослица, – правда, не пойму почему, ведь Валаам ехал на ослице, а тот человек шел пешком. Луна светила очень ярко, он хорошо себя разглядел. Его охватил невероятный ужас, он развернулся и бежал не останавливаясь, пока не добрался до дома священника, и всю дорогу слышал за спиной собственные шаги. Дедушка говорил, что с того дня совершенно изменился: раньше пил и путался с женщинами, но с тех пор сделался трезвым и богобоязненным. Может быть, мистер Харш увидел что-нибудь подобное?

Дженис повторила:

– Не знаю…

Мисс Мэдок вспомнила, что сказал ей мистер Харш, закрыла лицо грубым платком и разрыдалась.

– Какая я жестокая – рассказываю тут разные истории, а Эван сидит в тюрьме и ждет смерти! Если бы только я не проболталась…

Так оно и шло по кругу целое утро. Когда Гарт пришел после ленча, чтобы пригласить Дженис на прогулку, девушка чувствовала себя так, словно ее пропустили через бельевой каток. Безутешную мисс Мэдок уговорили прилечь, и с ней осталась миссис Уильямс.

Как только молодые люди отошли подальше, Гарт сказал:

– Я все устроил. Завтра в девять утра мы сядем на автобус и поедем в город. Я встречусь с сэром Джорджем, а ты договорись с мисс Сильвер. Чем раньше она прибудет, тем лучше – след уже остыл. Лучше, если она приедет вместе с нами и сразу же примется за дело. Кстати, после службы ко мне подошла миссис Моттрам и слегка охладила наш пыл – по крайней мере, я подумал, что она на это рассчитывала.

– Что же она сказала?

Гарт рассмеялся.

– Что, наверное, полиции не понравится, если сюда приедет мисс Сильвер, и вообще она, скорее всего, занята чем-нибудь другим, и, конечно, она просто чудо, но только если мистер Мэдок действительно виноват, никто ничего тут не поделает. Жаль, что миссис Моттрам вообще ввязалась в эту историю, потому что теперь весь Борн будет знать, зачем появилась мисс Сильвер.

– Думаю, местные так и так узнали бы. В деревне нельзя сохранить секрет.

На ходу Гарт взял девушку под руку.

– А что они скажут, когда увидят, как мы вместе садимся утром в автобус?

Гарт с радостью увидел, как щеки девушки розовеют.

– Наверное, что мы решили удрать и тайком пожениться. Какое будет разочарование, когда вечером мы вернемся с мисс Сильвер.

– Удрать – отличная идея. Рискнем? Дженис встретила смеющийся, поддразнивающий взгляд Гарта и ответила:

– Пока не закончится война, удирать все равно некуда.

В глубине души она обрадовалась вопросу, но внутренний голос в отчаянии ответил: «Что толку? Я безумно люблю его, всегда любила, и ничего не могу с этим поделать». Дженис чувствовала себя застигнутой подводным течением, слишком сильным, чтобы с ним бороться, которое отрывает ноги ото дна и тащит в море. Дженис и не хотела бороться. Краска, залившая щеки девушки, поблекла и, наконец, полностью пропала. На Гарта вновь смотрело маленькое бледное личико с яркими глазами неопределенного цвета.

Молодые люди стояли на краю поля. Ничего, кроме неба, ветра и поросшего травой косогора. Гарт обвил рукой плечи девушки и взволнованно спросил:

– Что случилось, Джен?

– Ничего.

– С тобой все в порядке?

Она кивнула и наконец отвела глаза.

– Я провела кошмарное утро с мисс Мэдок.

– У нее нет каких-нибудь родственников, которые могли бы приехать?

– Кажется, нет. Будет легче, если мы сумеем внушить бедняжке, что дело не стоит на месте. Она вбила себе в голову, будто мистера Мэдока обязательно повесят, и твердит это не умолкая.

Он крепче обнял Дженис.

– Бедная моя девочка.

– Я тут ни при чем. Страшно видеть, как человек, который намного старше, вот так убивается…

Они минуту или две шли молча. Гарт, не убирая руку, наконец спросил:

– А с чего она взяла, что Мэдока повесят?

Дженис взглянула на него. В глазах девушки мелькнула тень, и она потупилась.

– Не знаю…

– Джен… мисс Мэдок думает, что он убийца?

Гарт почувствовал, как она дрожит. Дженис начала:

– Не знаю… – Голос оборвался на полуслове. Лицо у нее исказилось, и она заплакала – очень тихо, но не пытаясь скрыть слезы, точь-в-точь как в десять лет.

Гарт обвил ее второй рукой.

– Джен! Джен, милая. Не плачь… пожалуйста, не надо!

Он принялся целовать девушку – лоб, изгиб щеки, мокрые плачущие глаза.

– Джен, не надо, я просто видеть не могу… Все будет в порядке, мы постараемся… Мы привезем мисс Сильвер. Джен, не плачь больше, вот платок, наверняка своего у тебя нет…

Она перестала плакать. Скольким девушкам он осушал слезы? Дженис взяла платок и вытерла глаза, а потом сказала:

– Пожалуйста, пусти.

Гарт продолжал держать ее в объятиях. Смешная маленькая девочка – милая маленькая девочка. Он хотел поцеловать Дженис еще раз, но не смог. В ее взгляде скользнула грусть.

– Прости, что расплакалась, мужчины этого терпеть не могут. Ничего серьезного… просто мисс Мэдок и…

Он на мгновение прижался к ее щеке и произнес слова, которые крутились в голове:

– Смешная маленькая девочка… милая девочка…

На сей раз Дженис решительно отступила.

– Спасибо за доброту. Давай лучше пойдем дальше.

– Мне больше не хочется гулять.

Она серьезно спросила:

– А что же ты хочешь?

Он покраснел.

– Например, поухаживать за тобой.

Дженис ощутила в сердце холодок и покачала головой.

– Нет… неправда.

Гарт не удержался от смеха.

– То есть?

Она взглянула на него спокойно и грустно.

– Я же сказала – «неправда». Я плакала, и ты меня пожалел, а еще я тебе нравилась, когда была маленькой. Незачем портить приятные воспоминания. Давай лучше останемся друзьями.

Что-то изменилось, когда она это произнесла. Гарт не знал, что именно. Их отношения изменились. Как будто кто-то причинил им боль, нестерпимую, мучительную боль, но ощущала ли ее Дженис или он сам, Гарт понятия не имел. Лишь на одно мгновение они стали так близки… Он обеспокоенно взглянул на девушку и спросил:

– Что случилось?

Она удивленно посмотрела в ответ.

– Джен… что-то случилось, но я не понимаю что.

Прогулка закончилась. Молодые люди почти не разговаривали, а сказанное едва ли имело отношение к тому, о чем они думали. Во время прощания Гарт положил руку на плечо Дженис и сказал: