И быть подлецом (сборник) - Рекс Стаут

Он читал.

– Я дошел до ручки, – вырвалось у меня. – Вернее, вы меня довели. Знаю я ваше оправдание – оно мне осточертело. Дескать, мы не можем сделать ничего, чего бы уже не делали копы. – Я говорил сухо и сдержанно, с безупречными интонациями. – Если это дело вам не по зубам, почему бы не заняться другим? В газетах их полно. Как насчет шайки, которая вчера украла целый грузовик сыра прямо здесь, на Одиннадцатой авеню? А что вы скажете про пятиклассника, запустившего учителю в глаз конфетой? Страница пятьдесят восьмая в «Таймс». Или если все, кроме убийства, ниже вашего достоинства, чем вам плоха кончина предсказательницы, выпекавшей политико-экономические прогнозы? Леди по имени Бьюла Пул, которой вчера вечером всадили пулю в затылок? Первая полоса в любой газете. Вероятно, вы могли бы разобраться с этим убийством на сон грядущий?

Он перевернул страницу.

– Завтра, – не унимался я, – суббота. Выпишу себе чек на жалованье, как обычно. И отправлюсь на матч в Мэдисон-сквер-гарден. Хороший контраст: вы в этом кресле и пара приличных боксеров среднего веса на ринге.

С тем я и удалился.

Однако на бокс не пошел. Первую остановку я сделал в аптеке на углу, откуда из телефонной будки позвонил Лону Коэну в «Газетт». Он был на месте и уже заканчивал работу. Лон не имел ничего против того, чтобы я поставил ему восемь – десять порций спиртного, при условии, что закусывать он будет стейком толщиной в два дюйма.

Таким образом через час мы с Лоном оказались за угловым столиком в ресторане «У Пьетро». Лон опрокинул уже не один стаканчик и всерьез принялся за стейк. Я за компанию пил виски с содовой и расправился с двумя фунтами арахиса. Только теперь, набросившись на орешки, я понял, как скверно поужинал, сидя напротив Вульфа.

Мы обсудили самые разные темы, от политики до состязаний профессиональных боксеров, не исключая и убийство. Лону достаточно часто наполняли стакан, и он исправно закусывал стейком, так что достиг состояния, в котором был открыт для предложений. И я сделал попытку, с бесстрастным видом сказав, что, по моему мнению, газеты слишком уж набросились на копов из-за дела Орчарда.

Он лукаво взглянул на меня:

– Ради бога! Кремер пригрозил отобрать у тебя лицензию или случилось еще что-то в этом роде?

– Нет, честное слово, – настаивал я, потянувшись за орешками. – Случай действительно сложный, и ты это знаешь. Они делают все, что в их силах. И кроме того, ваши статьи чертовски банальны. Какую газету ни возьми, всегда одно и то же: через неделю вы начинаете придираться к копам, а через две поднимаете крик. Поэтому все заранее знают, что́ напишут в газетах, и никогда их не читают. Знаешь, что бы сделал я, если бы издавал газету? Начал бы публиковать материалы, которые люди читали бы.

– О господи! – Лон вытаращил глаза. – Какова идея! Напиши мне колонку на эту тему. Кто же научит их читать?

– Колонка – это только для начала, – ответил я. – Мне нужна целая полоса. Но в данном случае хватит и передовицы. Сегодня у нас пятница. К воскресенью ты должен отдать в набор статью о деле Орчарда. Эта тема актуальна и все еще интересует публику. Но…

– Я же не редактор – всего лишь корреспондент.

– Знаю. Бьюсь об заклад, что в воскресенье твоя газета опубликует передовицу о деле Орчарда. И что же там будет написано? Вы озаглавите ее «Стражи порядка» и заведете все ту же старую песню. Ни один из тысячи читателей не пойдет дальше первой строчки. Тьфу! А вот я назвал бы передовицу «Слишком старый» или «Слишком толстый» и в кои-то веки оставил в покое копов. Впрочем, Ниро Вульфа напрямую я бы не упомянул. Я бы написал о том, сколько шуму вызвало решение некоего прославленного частного детектива взяться за расследование дела Орчарда и какие ожидания это вызвало у публики. О том, что его репутация, казалось, оправдывала ожидания. И о том, как глупо было надеяться, потому что прошло уже десять дней, а все мы видим, что он ничего не достиг. Написал бы и о том, что он слишком стар, или слишком неповоротлив, или просто не способен больше раскрутить по-настоящему сложное дело. Какова бы ни была причина, это доказывает, что все свои надежды на защиту от злобных преступников мы должны возлагать только на нашу доблестную и знающую свое дело полицию, а не на так называемых гениев. Я говорил, что не упоминал бы копов? Думаю, их стоит упомянуть – в самом конце. Я мог бы добавить, что, хотя они и увязли в деле Орчарда, это отважные люди, защищающие устои нашего общества – сам знаешь от чего.

Лон, проглотив кусок стейка, хотел было заговорить, но я опередил его:

– Они это прочитают, не сомневайся. Я знаю, ты не редактор, но ты не последний человек в своей газете и можешь переговорить с теми, кто ставит материалы в номер, не так ли? Мне бы хотелось увидеть подобную передовицу, хотя бы в порядке эксперимента. Мне так этого хочется, что в случае публикации я бы при первой возможности выразил свое одобрение газете, побаловав ее интересным сообщением и предоставив ей «право первой ночи».

Лон поднял брови:

– Если ты не хочешь мне наскучить, выкладывай свое интересное сообщение.

– Прекрасно! Ты хочешь поговорить об этом или нет?

– Конечно. Я готов говорить о чем угодно.

Я сделал официанту знак снова наполнить стаканы.

Глава четырнадцатая

Я бы отдал что угодно – уж никак не меньше четырех десятицентовиков, – чтобы узнать, видел ли Вульф эту передовицу до того, как я показал ему в воскресенье, ближе к вечеру. Думаю, да. Он всегда просматривает передовицы в трех изданиях, включая «Газетт», и если она попалась ему на глаза, то должен был ее прочитать. Статья, озаглавленная «Ложная тревога», в точности передавала идею, которую я подал Лону.

Конечно, мне следовало понимать, что, скорее всего, босс и виду не подаст, не станет ничего комментировать. Но это не пришло мне в голову, и потому в тот вечер я оказался в сложном положении. Если он не читал передовицу, следовало позаботиться о том, чтобы прочел, а это было рискованно. Требовалось действовать осторожно, иначе он бы что-то заподозрил. И я обдумывал, как проделать это естественно. Как бы я поступил, если бы наткнулся на нее случайно?

В конце концов я повернулся в своем кресле и, улыбнувшись Вульфу, спросил небрежным тоном:

– Вы видели передовицу в «Газетт» под названием «Ложная тревога»?

Он хмыкнул:

– О чем она?

– Вам бы лучше ее почитать. – Я встал и, подойдя к нему, положил газету на стол. – Забавно, у меня возникло такое чувство, будто я написал ее сам. Это единственная статья за много недель, с которой я полностью согласен.

Вульф взял газету. Я сел лицом к нему, но он заслонился газетой. Он читает медленно и, судя по позе, прочел передовицу два раза. Но именно это он бы сделал, если бы уже знал ее наизусть и хотел, чтобы я думал иначе.

– Ба! – Газета опустилась. – Какой-то мелкий писака, несомненно сидящей на диете из-за язвы желудка.

– Да, пожалуй. Крыса. Ничтожная вошь. Если бы только он знал, как вы трудитесь в поте лица, не спите ночами…

– Арчи, заткнись.

– Да, сэр.

Я от души надеялся, что веду себя естественно.

Пока что это было все, но я не сдавался. Я и не ожидал, что он будет рвать на себе волосы или нервно расхаживать по кабинету.

Несколько позже к нам заглянул на воскресный ужин его старый друг, Марко Вукчич. Были поданы пять сортов сыра, желе из гуавы, свежеподжаренные каштаны и миндальные пирожные. Я беспокоился о том, покажет ли Вульф передовицу Марко, что было бы плохим признаком. Не показал.

После того как Марко отбыл обратно в ресторан «Рустерман», лучший в Нью-Йорке благодаря тому, что им управлял Вукчич, Вульф снова засел за книгу. Однако, пробежав не более десяти страниц, захлопнул ее и зашвырнул на дальний угол стола.

Затем он поднялся, пересек комнату и, подойдя к большому глобусу, начал изучать географию. По-видимому, это удовлетворило его не больше, чем книга, так что он включил радио. Перебрав восемь станций, Вульф что-то пробурчал себе под нос, величественно прошествовал к своему креслу и, усевшись у письменного стола, нахмурился.

Я наблюдал за всеми его перемещениями краешком глаза, якобы поглощенный чтением журнала до такой степени, что забыл о присутствии босса.

Он заговорил:

– Арчи.

– Да, сэр?

– Прошло девять дней.

– Да, сэр.

– После того твоего ловкого трюка. Когда ты доставил сюда мисс Шепард.

– Да, сэр.

Он проявил такт. На самом деле босс хотел сказать, что прошло девять дней с тех пор, как он сотворил чудо, разузнав про скотч на бутылке и несварение мисс Фрейзер, однако прикинул, что, бросив мне кость, сократит вероятность сердитых комментариев и тайного злорадства с моей стороны. Он продолжал:

– В тот момент разумно было предполагать, что для раскрытия дела хватит добросовестной рутинной работы. Но события последних девяти дней показали, что это предположение неверно.