Закон кровососа - Дмитрий Олегович Силлов

хромосом, присущ биологическому виду хомо моллюскус и не имеет ничего общего с видом хомо сапиенс. Проще говоря, вы не человек, плоть которого в связи с какими-то мутационными процессами изменилась до неузнаваемости. Вы самый настоящий полноценный ктулху.

– И… что это значит? – осторожно поинтересовался я, не на шутку опасаясь услышать ответ.

И он прозвучал.

Захаров, пожав плечами, произнес:

– Мои извинения, но я ничем не могу вам помочь. Процесс превращения вас в ктулху оказался необратимым.

Твою ж душу…

А я ведь знал, что он это скажет.

Знал, когда шел к этому автоклаву, знал, когда ложился в него.

Знал – но надеялся…

Оказалось, зря.

– Понимаю степень ваших душевных терзаний, – сказал Захаров все тем же отработанно-сочувствующим механическим голосом. – Сожалею, что пришлось сказать вам правду. Но если жизнь в теле чудови… хммм, мутанта покажется вам невыносимой, к вашим услугам по старой памяти могу предложить мой утилизатор. Его конструкция в своем роде совершенна. Гарантирую, что переход от мучительной жизни к блаженному небытию будет моментальным и совершенно безболезненным…

– Идиот, – донеслось негромкое с пьедестала, на котором была водружена голова Кречетова.

– Что-что? – приподнял седые брови Захаров.

– То, что слышал, – сказала голова профессора Кречетова. – Идиот старый, не видящий дальше своего академического носа. Тот, кто при отсутствии готовых решений в личном багаже знаний объявляет проблему неразрешимой, недостоин называться ученым.

– Что сейчас сказала говорящая голова? – наморщив лоб, поинтересовался Хащщ.

– Неважно, – сказал я, привставая с автоклава и очень надеясь, что Кречетов сейчас высказался не только с целью задеть бывшего учителя. Может, знает чего?

– Кажется, ты все-таки права, дорогая, – задумчиво произнес Захаров, повернувшись к дочери. – Дай-ка мне «смерть-лампу». Хочу удовлетворить свое спонтанно возникшее желание увидеть, как голова этого бездаря превращается в пыль. Причем сделать это своими руками.

– Погодите, господин Захаров, – сказал я, подходя к колонне. – Уважаемый ученый, вы что-то знаете о том, как решить мою проблему?

Голова Кречетова усмехнулась.

– Уважаемый ученый тут один, а я, как вы только что изволили услышать, бездарь, которого учитель сейчас отправит в бессрочный академический отпуск. Так что извините, господин Снайпер, но помочь вам ничем не могу.

– Хммм, – задумчиво произнес я. – То есть, когда вы проезжались насчет отсутствия готовых решений у вашего учителя, это был просто стеб ради стеба, и, согласно известной схеме «критикуешь – предлагай», предложить вам на самом деле нечего? Напрашивается вывод, что ваш учитель в чем-то прав – я бы на его месте тоже не стал хранить у себя голову тролля, который умеет только выдавать примитивно-оскорбительные, ничем не обоснованные сентенции, которые сам считает критикой.

– Хрен вас знает, на каком языке вы говорите, – проворчал Хащщ. – Отдельные слова вроде понятны, а в целом – чушь какая-то…

Он хотел еще что-то сказать, но его ворчание прервал визг с пьедестала, набитого возмущенно зашевелившейся требухой.

– И ты туда же, ктулху недоделанный! – заорал Кречетов – видать, от такого прискорбного существования нервы у него совсем сдали. – Ладно Захаров по возрасту совсем из ума выжил, хотя там выживать особо не из чего было! Самому-то соображалку подключить никак? Ты вроде ж половину мира Кремля облазил, забыл, что ли, что Черное Поле Смерти может отправлять живые организмы назад по линии времени?

Захаров, который, прищурившись, целился в голову бывшего ученика из «смерть-лампы», на полном серьезе собираясь нажать на неудобный спусковой крючок, замер на мгновение – и нехотя опустил оружие «мусорщиков».

– Надо же, – с досадой в голосе произнес он. – Как я мог забыть о мире Кремля? Привык уже оперировать реалиями Чернобыльской Зоны и совершенно упустил возможности соседней вселенной. Что ж, признаю, на этот раз мой бестолковый ученик выдал дельный совет. Правда, насколько я знаю, игры с Полями Смерти – довольно опасное занятие. Чуть передержишь, и все, Поле запросто превратит тебя не в человека разумного, а в тиктаалика.

– В кого? – удивленно переспросил Хащщ.

– В кистеперую рыбу, от которой произошли все позвоночные, – машинально ответил я, думая о своем.

– Осмелюсь поправить – в лопастеперую, – самодовольно улыбнулся Захаров, возвращая дочери излучатель «мусорщиков» – видимо, передумал превращать голову ученика в кучку серой пыли. Это вполне в его стиле: убедился, что Кречетов может еще быть полезным, – эмоции сразу в сторону, мол, нечего уничтожать нужный инструмент только из-за того, что он упал тебе на ногу.

– Так, я все, – сказал Хащщ. – У меня от ваших заумных бесед сейчас жбан взорвется. И «смерть-лампа» не понадобится.

– Это случается при конфликте скудного интеллекта и завышенного самомнения, – с сочувствием в голосе произнесла Арина – оружие «мусорщиков» в руке явно добавляло ей нахальства. – Эффект психологической аннигиляции.

– Чего? – вылупил глаза вконец офигевший Хащщ.

– Поясню для жертв узкой специализации, – мило улыбнулась дочь Захарова. – Когда сталкиваются частица и античастица, скажем, электрон и позитрон, происходит их взаимоуничтожение с выделением большого количества энергии, способной разнести в хлам что угодно, в том числе и тупую башку. Разумеется, в переносном смысле.

Похоже, ей нравилось издеваться над ктулху, который, слушая ее, краснел, бледнел, стискивал кулаки, отчего они становились похожи на две кувалды, но при этом находил в себе силы не разбить не шибко умную головенку девицы, привыкшей безнаказанно выпендриваться в своих заграницах. Да уж, лишнее доказательство тому, что наличие интеллекта и хорошее образование есть вещи совершенно не связанные и друг от друга не зависящие. Видал я как на редкость тупых людей, окончивших три института, так и гениев-самоучек, которые высшие учебные заведения видели только по телевизору. Интеллекту научить нельзя, его можно лишь развить – но только при условии, если есть что развивать…

Интересная, кстати, тема сейчас происходила в моей голове. Я наблюдал, как Арина стебет Хащща, возможно, пытаясь вывести его из себя, чтобы он дал повод себя пристрелить. Правда, девица упрямо не учитывала, что ктулху способен двигаться намного быстрее луча «смерть-лампы», хотя папаша ей об этом говорил, – но это были уже ее трудности. Наблюдал я, значит, за ними, мысленно философствовал при этом, но в то же время какая-то другая часть моего мозга ковырялась в воспоминаниях, словно на старом чердаке, выискивая там все, что я знал о Черных Полях Смерти – одной из самых страшных и загадочных аномалий мира Кремля.

Итак, если память мне не изменяет, Черное Поле, как и любая аномалия, охотится за биологическими объектами. Правда, не пожирает их почему-то, а лишь изменяет структуру тела, которое, подвергшееся воздействию Поля, на короткое время становится словно пластилиновым. Из него можно лепить что угодно, правда, после этого объект через непродолжительное время умирает.

Второй вариант действия Черного Поля – обратная